Можно всё  - читать онлайн книгу. Автор: Даша Пахтусова cтр.№ 143

– Надо кофту тебе отдать…

– Оставь ее себе, на память.

– Я не люблю красное.

– Зато я люблю, вот она и будет обо мне напоминать. Странно, если б она была малиновая, верно?

Он наклонился, как фонарный столб, откуда-то сверху, чтобы поцеловать меня перед сном. Я не успела рассчитать в темноте, откуда появится его лицо, и мы максимально неуклюже поцеловались куда-то в уголки губ.

Так начался мой самый странный роман с огнем. Роман с Липатовым…

17

Максим вырос в неадекватно набожной семье. Он не очень хотел об этом распространяться, но к религии относился, как к чайнику, которым ему однажды основательно заехали по морде. В моей семье такая проблема тоже имела место быть, потому мне всегда нравилась фраза Киплинга: «Держи свою религию при себе». И все же по нему она проехалась куда сильнее, чем по мне, и с куда большими последствиями. В его семье было три сына: старший, он и младший, которому было всего десять лет. Старший был примерным сыном – рано женился, нарожал детей и не забывал целовать руку батюшке по воскресеньям.

А Максим в глазах родителей стал подтверждением поговорки «в семье не без урода». В восемнадцать он поступил в универ и попал в туристический клуб. В его жизни появилось что-то новое, и он за это зацепился. И вот его позвали в первый поход выходного дня в Крым. По правилам его семьи на все действия нужно было спрашивать разрешения у их духовного отца – наставника в церкви. Макс и Миша, его старший брат, спросили разрешения, но духовный отец запретил поездку, потому что Крым принадлежал татарам и был неправославным. Это, кстати, объясняло, почему он даже и не думал о том, чтобы ехать куда-то дальше России. Миша смирился, а Макс впервые поступил не так, как ему приказали, и поехал. Его жизнь изменилась, он влюбился в походы. Но, когда через два дня он вернулся домой, все его вещи стояли на пороге. Следующий год он жил где придется, пока наконец тот самый духовный отец не сказал отцу Максима, что выкидывать детей из дома плохо. И ему разрешили вернуться, но с того момента запретили оставаться со своим младшим братом наедине, потому что он мог посеять в его голове «лукавые помыслы». Лишь один раз, когда все были заняты, ему позволили забрать брата из школы в одиночку, и Макс очень хорошо запомнил этот день.

У Максима были две татуировки на запястьях: на одной в ряд красовались виды его любимого транспорта – мопед, каяк, велосипед, на другой – череп из мексиканских узоров ^[105]. Макс никуда не ездил, но интересовался другими культурами. Ему нравился буддизм. Его отец, опять же, считал, что всё это от лукавого. Когда он увидел татуировку с черепушкой, то сказал Максиму: «Ты отметил себя знаком смерти и через год умрешь».

Спустя год Макс подошел к отцу и сказал, что год прошел, а он жив. Ответом было: «Я очень удивлен, но думаю, это ненадолго».

С тех пор они с отцом не разговаривали. Отец стыдился его как бракованного, и даже на его странице ВКонтакте, кишащей заповедями и страдальческими иконами, были фотографии только других двух сыновей. Мать же беспрекословно слушалась мужа и была серой забитой мышью.

Думаю, этих фактов достаточно, чтобы уловить картину. Все эти вещи нанесли ему сильную травму, которая проявлялась в самых разных вещах. Но я тогда ничего об этом не знала. Знала только, что его семья религиозна и что к нему домой мне ни под каким предлогом приходить нельзя.

Я проснулась, как и уснула, злой оттого, что не могу спать с Максом, и решилась попросить Катю, хозяйку квартиры, подарить нам ночь вместе. Это было максимально странно – спрашивать человека, можно ли мне потрахаться в его квартире, да еще и попросить свалить, но я была в отчаянии и надеялась на женскую солидарность. Кате явно эта идея не очень понравилась, но она сказала, что постарается завтра уйти.

Весь день мы с Максом провели вместе, на этот раз работая за одним столом в «Хабе». Мы постепенно начинали подготовку к проекту «Дом на дереве и жизнь в лесу» и отбирали участников. Проект начинался через месяц. Макс взял меня как медийную личность и оплачивал всю мою поездку. Мне это было приятно. Мы весь день засыпали друг друга комплиментами, и все это напоминало какое-то школьное время, когда дети стесняются проявлять чувства, но обоих явно тянет друг к другу. Пока я говорила по телефону с Димой, спрятавшись за аквариумом, он фотографировал меня сквозь проплывающих мимо моего лица рыб. Прощаясь по телефону, Димка не мог не спросить, что там у меня с Максом. Он тот еще любитель интриг.

– Слушай, я понятия не имею… – пробубнила я, когда Макс наконец отстал со своей гениальной фотосессией. – Я отчаялась в своих попытках что-то понять… Он оказывает мне знаки внимания, но дальше этого не заходит. А еще ревнует меня к самым разным пацанам, если я при нем с кем-то другим разговариваю. Вот только что Карышев пришел, и Липатов прямо обиделся, что я на другого переключилась. Хрен знает, куда это все идет.

– Да, конечно, к тому, что вы переспите, все же очевидно!

Зря он это сказал… Его уверенность придала уверенности мне. И я пошла в атаку.

18

План претворялся в жизнь: Катя уходила ночевать к другу, а мне написал один музыкант, который выступал в тот вечер в Одессе с целым оркестром. Он благодарил меня за творчество и предложил два бесплатных билета на его концерт. Я решила придумать такую штуку: написала в группу, что буду стоять у входа в филармонию и кто первый возьмет меня за руку, с тем и пойду. Тайно я, конечно, надеялась, что это будет Максим, и хотела лишь внести интриги в наши взаимоотношения. Когда-то в школе мне сказали, что девочки интересны мальчикам, только если мальчики за них борются, потому моя затея казалась мне гениальной. Макс же был другого мнения: он сразу обиделся и поехал домой на своем скутере мимо филармонии. Поскольку я свое предложение выставила всего за час до концерта, никто не успел приехать, и я, грустная, поплелась в зал одна. Концерт был невероятным. Они играли «Я хочу быть с тобой» «Наутилуса», «Girl, you’ll be a woman soon» и «Wicked game» – словом, все мои любимые песни. Но мое сердце обливалось кровью: мне так хотелось, чтобы Макс был рядом. Я звонила и писала ему, как остервенелая, такой сильной потребности я не испытывала давно. Он уже доехал до дома, когда наконец достал из кармана телефон и увидел мои сообщения, содержащие штук сто «пожалуйста». В итоге на второй акт он все-таки приехал, и теперь мы слушали эту волшебную музыку вместе. Когда концерт закончился, зарядил дождь. Поболтав с музыкантами в курилке и поблагодарив за чудесный вечер, мы спрятались под один зонтик и пошли домой. Кати уже не было дома, и я целенаправленно вела его к себе. Все было здорово, но, как только он понял, что мы сейчас действительно останемся наедине, он начал буквально паниковать. Очень скоро мне стало понятно, что весь его имидж Казановы – лишь способ защиты и прикрытия своих шрамов. Он всегда старался успеть переспать с девушками до того, как они разгадают всю его незамысловатую игру. Со мной этот этап был давно пройден, и он это знал. Чем ближе мы подходили к дому, тем хуже все становилось: его охватило состояние какой-то паники. Он заговорил высоким, как у ребенка, голосом, начал нелепо шутить, и его будто стало потряхивать. Когда мы оказались в квартире, он хватался за подушку, прятал в ней лицо и повторял мне уже чуть ли не писком: «Не смотри на меня». Уверенного в себе парня, называющего меня богиней и рассказывающего о сексуальном раскрепощении, и след простыл. Вместо него со мной рядом сидел маленький, забитый, неуверенный в себе мальчик десяти лет, сексуальные познания которого заканчивались на «У меня есть пися, а у нее когда-нибудь будут сиси».