Можно ли забить гвоздь в космосе и другие вопросы о космонавтике  - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Рязанский cтр.№ 15

Но даже если ты сдал все экзамены и зачеты, прошел все испытания и тренировки, дождался очереди, тебя могут не взять в экипаж по массе причин. Травма или болезнь, которая требует продолжительного лечения. Испытание какой-то новой техники, которую ты не успел изучить. Отмена миссии, к которой ты готовился. Я рассказывал раньше, что меня, например, собирались вообще отчислить, потому что американцы из-за катастрофы шаттла «Колумбия» выкупили все места космонавтов-ученых на много лет вперед. Нечто похожее произошло и с теми ребятами, которых набирали для полета первого космонавта-журналиста, – планы изменились, и всё, вариантов нет. Если такая ситуация складывается, нужно посмотреть и подумать, готов ли ты всё начать с нуля, сменить космическую специальность на более востребованную и добиваться второго шанса.

На практике – никак. Обычно собираются представители космических организаций и говорят: «От нас полетит Иванов, от нас полетит Петров, от нас полетит Сидоров». Потом извещают космонавтов, что они теперь в одном экипаже. А вот дальше начинается кропотливая и в чем-то тяжелая работа по формированию психологического климата внутри этой маленькой группы.

На первом этапе мы готовимся индивидуально: каждый по своей программе. Где-то года за полтора до полета начинаются совместные тренировки по действиям в нештатных ситуациях. Во время тренировок как раз и знакомишься. Встретились на занятии, где-то поговорили, потом после занятий оказались у кого-нибудь в гостях или пошли в бар. Итальянец Паоло Несполи водил нас на концерт Андреа Бочелли. Говорит: «Оперный певец известный, мой друг». Пошли. И мы были за кулисами, пообщались, познакомились с его женой. Американцы очень любят приглашать к себе в гости, русские – тоже, поэтому обязательно устраиваем семейные вечера.

Экипаж Сергея Рязанского отмечает юбилей – сто дней на орбите

Над совместимостью надо работать, надо продумывать детали, узнавать людей. Ведь у тебя нет возможности изменить свой экипаж. Ты не можешь заявить: «Уберите Иванова, дайте Петрова». Единственное, что ты можешь сказать: «Я не могу, я не полечу с ними, убирайте меня». Но для каждого из нас полет – это всё-таки мечта и любимое дело, так что мы лучше займемся слаженностью экипажа. Поэтому я уверен: для каждого из нас особо важным было выстроить уважительные, добрые и дружеские отношения в экипаже, чтобы облегчить взаимодействие, когда окажемся на орбите. И за дружбу ребятам, кстати, большое спасибо.

Поскольку сейчас летают только российские «Союзы», то командиром экипажа и корабля обязательно назначается русский. Командира МКС определяют по очередности: сегодня очередь русского, в следующей экспедиции – очередь американца и так далее, невзирая на уровень профессионализма и здоровья. В моей второй экспедиции, когда я был командиром корабля «Союз МС-05», мой опыт космического полета составлял 166 суток, у американского коллеги Рэндольфа Брезника – чуть больше десяти суток на шаттле «Атлантис». Но он стал командиром станции, потому что пришла очередь американцев. Впрочем, командир МКС – это чисто формальная должность, в отличие от командира корабля «Союз», на которую преимущественно назначают по имеющемуся опыту работы в космосе.

Два космических командира – Сергей Рязанский и Рэндольф Брезник (фотография Андрея Шелепина /ЦПК)

Тяжело. Но у космонавтов всё-таки есть цель, стимул, мотивация – добиться успеха, полететь, доказать, что ты можешь преодолеть все препятствия. Да, трудная учеба. Да, очень тяжелая физическая нагрузка. И, наверное, самое тяжелое – это ожидать включения в экипаж, назначения на первый полет.

Сергей Рязанский с семьей

На самом деле тяжелее всего приходится не нам, а нашим семьям: родителям, женам, детям. Потому что когда ты попал в отряд, будущий полет становится высшим приоритетом, сверхцелью, острием всего, что ты делаешь. Психологический комфорт, физическое состояние, твое расписание и твои поездки – всё определяет подготовка. Вплоть до того, что меня жена спрашивала, когда мы пойдем в отпуск, а я говорил: «Не знаю, звони Паше». Паша – один из планировщиков Центра подготовки космонавтов. Они знают наш график на два-три года вперед, по дням, по часам; у них всё расписано. С одной стороны, это кажется легким и приятным – жить по расписанию, с другой – тяжело, потому что ты не вырвешься из предопределенного другими графика: шаг влево, шаг вправо недопустимы. Ты – часть большой машины и не имеешь права перенести какой-то курс или тренировку, ведь в работе, помимо тебя, задействованы инструкторы и специалисты, у которых свое четкое расписание. И вот представьте, что с этим расписанием должны согласовывать свою жизнь на протяжении многих лет все члены вашей семьи. При этом их никто не готовит, их никто не отбирает – они вынуждены мириться с диктатом твоего распорядка и ждать, ждать, ждать.

Тяжело ли быть космонавтом? Тяжело. Однако настоящие герои в космических семьях – те, кто остается на Земле.

Да, бывает страшно. И это нормально. Страх, повторюсь, хорошее чувство. Есть, конечно, страх деструктивный, который вгоняет в панику, в истерику, и ты не можешь ничего делать, – это плохой страх. Страх, который тебя мобилизует, держит в напряжении, в готовности реагировать на какую-то ситуацию, – этот страх сопровождает космонавта на любом этапе. Главное – уметь им управлять, чему мы учимся на парашютной подготовке, на тренировках по выживанию и так далее. Его надо в доли секунды – вдох-выдох – убрать вглубь себя, и он там сидит, поддерживает тонус, а ты действуешь – четко, хладнокровно, спокойно, как учили. Но всё равно страшно.

Причем страхи у разных людей бывают разными. У меня, например, основной страх был связан с тем, что мне пришлось десять лет доказывать свою способность совершить космический полет. Уже на последнем этапе возник сильный страх подвести людей, которые в меня поверили, – подвести командира, который многому меня научил; подвести инструкторов, которые со мной занимались; подвести семью, которая помогала мне все эти годы. За свою жизнь было меньше страшно, чем опозориться.

Если говорить о страхах более простых и естественных, то они связаны с теми участками полета, когда от тебя самого мало что зависит. Кто-то где-то собрал ракету – ты на ней сидишь, а потом она тебя куда-то возносит. Разумеется, мы знаем последовательность происходящего, технические детали, прецеденты, но, как говорится, больше знаешь – хуже спишь. Чем глубже ты изучил систему, тем четче ты понимаешь, где она может поломаться. Поэтому при старте или, скажем, при посадке об этом лучше не думать, а сосредоточиться на работе оборудования корабля – помогает.