Белые лилии  - читать онлайн книгу. Автор: Олли Ver cтр.№ 48

– Спасибо – еле выдавливаю из себя я.

Прошедшее всех покромсало, всех выбило из колеи, но здесь и сейчас виноватых никто не ищет.

– Спасибо, – снова говорю, прижимая к себе дочь, как можно сильнее.

Бывший муж кивает, Оксана промокает уголки глаз платком. Это мгновение – вздох облегчения во все легкие.

Выходим из терминала в аномально теплое начало октября. Мой бывший муж обнимает за талию свою нынешнюю жену, смотрит на меня:

– Давайте возьмем такси.

– Нет, нет. Нас встречают, – я киваю в сторону черного Mercedes GL. – Отвезут, куда нужно.

Мой бывший муж, его нынешняя жена синхронно машут головами. Он говорит:

– Мы поедем на такси.

И я ничего не говорю – я молча киваю и сдерживаю себя от бесконечного «спасибо», которое пляшет на языке, просится на свободу. И пока они по очереди обнимают Соньку, договариваясь о выходных, мне хочется искупать их в моем «спасибо», укрыть их своей благодарностью, как одеялом. Но вместо этого, я говорю: «Увидимся».

Они идут к стоянке такси, а мы с Соней поворачиваемся и уже по дороге к машине начинаем строить заново то, что когда-то казалось нерушимым – размеренный быт повседневной жизни. Она рассказывает мне о городе, о людях, о школе и языке, который дался ей так легко, что она подумывает о том, чтобы выучиться на переводчика, а я слушаю её и чувствую, как её слова обтачивают острые углы раскуроченного прошлого, как становится легче, когда острые кромки собственных воспоминаний не режут. Мы так много знали о счастье, что умудрились разбить его, не прилагая особых усилий. Мы подходим к черному GL, и Сонька поворачивается ко мне: тоненькие бровки – с надеждой вверх, губки рисуют улыбку:

– Это Максим?

Быстрые, ледяные – взвились к самому горлу торнадо сотен тысяч слов того, что произошло за эти полтора года. И лишь мгновением позже я вспоминаю, что она ничего не знала: она видела кровь, но не знала, чья она; видела панику, но не понимала, что её породило. Они видела мои трясущиеся руки, слышала Белку, который говорил нам бежать из города, но ничего не знала о Максиме.

– Нет, Пуговица. Это…

Кто? Из осколков прошлого, из тонких нитей настоящего мы будем собирать будущее, и я понятия не имею, что у нас получится, потому что люди, который будут окружать нас…

– …это моя новая знакомая. Она…

…предопределены. Я уже не понимаю, хорошая ли Римма, но она за рулем той машины, в которую мы забираемся. Первой на заднее сиденье прыгает Сонька. Римма поворачивается:

– Привет.

Искренняя улыбка красивого лица, и Сонька зажигается мгновенно:

– Здравствуйте, – улыбается моя дочь, и её личико, смущенное, робкое, сверкает искорками любопытства – моя Соня совершенно не умеет бояться людей. Даже таких больших, даже тех…

– Меня Римма зовут, – голос низкий, бархатный. – А тебя?

…кто заранее сильнее тебя, по прихоти природы. Я сажусь рядом с дочерью, закрываю дверь.

– Соня, – отвечает она и внимательно изучает лицо Василисы премудрой, а та тянет ей руку – моя дочь пожимает её, и глаза Риммы довольно щурятся. Люди – как данность, с которой приходится мириться. А может – наслаждаться? В какой-то момент я вспоминаю, как приковывали взгляд простота и ловкость привычных, незамысловатых движений рук огромной женщины. Даже обычное рукопожатие – легкое, неспешное движение руки, твердое касание теплой ладони – в её исполнении преисполнено торжественного спокойствия. В свое время я была очарована ею за несколько минут.

– Куда едем? – спрашивает Римма мою дочь, и та без раздумий отвечает:

– Домой.

– Как скажешь, – кивает Римма и поворачивается к рулю.

Мы трогаемся с места, выезжаем с парковки, и вот перед нами расстилается гладкое, матовое полотно дороги. Где-то там, впереди, много ночей, когда я не смогу спать без неё, и буду безумно счастлива, когда среди ночи Сонька, шлепая босыми ногами, будет забираться ко мне под одеяло и засыпать теплым комочком счастья под моим боком через считанные секунды. Пройдут десятки недель, прежде чем, провожая её в школу, я перестану по полчаса стоять у главного входа, сканируя взглядом проходящих мимо людей: ждать, искать, бояться. Пройдет полгода, прежде чем я найду работу и смогу мирно сосуществовать с другими людьми в одном помещении, принося пользу. Пройдет десять месяцев, прежде чем впервые я смогу оторвать её от себя на три недели летних каникул…

***

– Да, да. Я положила носки в боковой кармашек. Они вечно теряются, – Петрович, как истинный меланхолик задумчив, как истинный кобель, метит территорию от столба к столбу. Я – следом за ним, с телефоном в руках. – Пятнадцать пар. Думаешь много? – в трубке смех, соответствующий комментарий, на что я смеюсь в ответ. – Значит, засолите их. Привезите и мне баночку на пробу.

Поднимаю голову и гляжу на полный диск луны над головой – припозднились мы, посему из вечерней прогулки вышла ночная. К нам подбегает что-то крошечное и звонко тявкает, прижимаясь в земле и виляя хвостом вместе с задом. В свете фонарей можно различить лишь силуэт, который скачет и крутится. Петрович задумчиво смотрит на мелкое нечто – его щеки свисают вниз, пока он, опустив морду, пытается понять, что перед ним, а крошечное нечто подпрыгивает и пружинисто пляшет вокруг нас.

– Сонька рядом? – голос в трубке, и я отвечаю. – Нет, нет, не буди. Пусть спит. Я позвоню завтра. Вы рано встаете?

Торопливо и нервно объявляется хозяйка крошечного нечто и с явным облегчением констатирует факт намордника на большой собаке. Такие же полуночники, как и мы.

– Иди сюда, – говорит она своему любимцу, поднимая на руки вертлявое существо, а затем обращается ко мне, – Извините.

Не отнимая телефон от уха, пожимаю плечами, мол: «За что?» Можно подумать, она упустила из виду не саблезубого таракана, а саблезубого тигра. Но хозяйка крошечного нечто уже семенит вглубь рощицы, женский голос в трубке приятной волной сквозь километры, а мы с Петровичем разворачиваемся домой.

– Ого… да у вас наполеоновские планы, – мычу я в трубку. По широкой тропинке вдоль густой полосы высоких деревьев. – Ну, тогда вы позвоните, как вернетесь с рыбалки, ладно? – голос на том конце провода, и я киваю. – Хорошо, буду ждать звонка. И, кстати… – сквер заканчивается, и мы с Петровичем пересекаем узкую проезжую часть, выходим на дорожку, пересекающую двор и ведущую прямо к моему подъезду. – Спасибо тебе, Оксана. Я все о старом, но… все равно – спасибо.

По голосу слышу, как она улыбается, говоря мне простые банальности, вроде «да престань» или «ты бы на моем месте…» Знаешь, Оксана, я вот совершенно не уверена, что на твоем месте поступила бы так же. Мы прощаемся, я кладу трубку, пересекаю детскую беседку, выхожу к карусели и…

На лавочке.

Возле моего подъезда.

Несмотря на сгущенную то черноты ночь, я прекрасно вижу его в свете фонарей – рука автоматически сжимается, натягивает поводок. Петрович замечает это, чувствует черт знает каким местом, как меня сковало – движения огромного пса замедляются, короткие уши поворачиваются и нос ведет по ветру, пытаясь учуять знакомое. Желудок мгновенно поднялся к горлу, комом преградив дорогу воздуху. Ловлю себя на том, что дышу быстро, через нос, сцепив зубы, сжав кулаки. Моя дворняга молча принюхивается, а я, едва сумев расцепить зубы, тихо говорю: