Экстрасенс - читать онлайн книгу. Автор: Мария Семенова cтр.№ 52

– Нет, мистер Бэр. И даже мои родители были маленькими детьми.

– Да, в молодости я часто удивлялся способности человека соединять несколько веков. Например, мой дед хорошо знал Авраама Линкольна, а я – хорошо знал своего деда.

– А мой дед однажды разговаривал с Иосифом Сталиным. Правда, это не спасло его от тюрьмы и гибели.

– Зато теперь мы оба идем посмотреть, как сегодня выглядит порт, – пошутил мистер Бэр. – И вы своим внукам сможете рассказать про Сталина.

– И про Линкольна.

На сами причалы они выходить не стали. Взглянули издалека, как маячат квадратные коробки ледоколов, несколько ржавеющих корпусов рыболовных баз, пропахших навсегда вонью протухшего рыбьего жира.

Николай Николаевич в самом начале мурманской жизни был когда-то на одной такой плавучей фабрике. Тогда еще тут вовсю бурлила жизнь. По Баренцеву морю сновали флотилии сейнеров. И заполненные рыбой сейнеры ежечасно причаливали к обоим бортам базы посреди моря, перекачивали по широкому гофрированному шлангу свой улов в ее трюмы. А там, на базе, шла трехсменная безостановочная работа: один вид рыбы морозили, другой – сушили и перемалывали в муку.

Теперь, с тех пор как большую часть улова стали продавать в Норвегию, громадное пространство порта сильно обезлюдело.

– Ничего не могу узнать! – с грустью проговорил мистер Бэр. – Все чужое.

«Да уж как тут узнать то, что было шестьдесят лет назад, – подумал Николай, – если за десять лет все так переменилось!»

Они пошли назад, немного помолчали, и Бэр с той же грустью спросил:

– Как вы считаете, мистер Горюнов, в мою программу возможно вписать посещение городского кладбища?

– Кладбища? – переспросил Николай.

– Когда-то у меня здесь была русская девушка Марта. И я даже думал жениться. Вы не поверите, мистер Горюнов, но я тогда очень хотел жениться на ней, а потом лет тридцать вовсе ее не вспоминал. Ни разу! Но сейчас вспомнил даже русские слова, которым она меня научила! – И он заговорил по-русски стихами: – Я вам пишу, чего же болин. Что я могу еще сказать… Так?

– Приблизительно, – подтвердил Николай Николаевич. – Это написал Пушкин. Знаменитое «Письмо Татьяны».

– Да-да. Она мне называла имя этого вашего поэта. Александр Сергеевич. Она тогда кончила школу и хотела стать врачом. Мой Бог! Ей лет сейчас было бы семьдесят пять! Я хочу, чтобы вы помогли мне посетить местное кладбище, мистер Горюнов. Я должен разыскать ее могилу и положить ей цветы.

Так Николай Николаевич и оставил Бэра, когда они подошли к гостинице. Вместе с его сентиментальными воспоминаниями. А сам, вернувшись в свою квартирку, сразу засел за ноутбук. И с удовольствием прокорпел часа два над таблицами.

Утром, перед тем как упаковать компьютер в водонепроницаемый противоударный чехол для перевозки в Беленцы, Николай снова включил его на минутку. И даже принял электронную почту. Пришло письмо от Вики, которое она посылала с библиотечного компьютера. И другое, которое было ответом на его вчерашнее послание. Этот электронный ответ Николай прочитал с удивлением.

«Милостивый государь Николай Николаевич!

Премного Вам благодарны за доставленные сведения. Это как раз то, что необходимо нам.

С сердечным приветом,

Ваш Лев».

Теперь, сидя на санях с грузом и глядя на прямую спину мистера Бэра, маячившую впереди в облаке снежной пыли, Николай раздумывал над тем, что же такого ценного он сообщил Пскову. И строил разные предположения.

Все они сходились к одному: ему надо как-то исхитриться, чтобы дистанцироваться от Пскова. Но сделать это деликатно. Иначе его проглотят или они, или незнакомый майор Творогов.

По вторникам и пятницам у Андрея Бенедиктовича Парамонова происходили занятия, наводящие на него уныние. Он принимал женщин, страждущих его помощи. С мужчинами работать ему было отчего-то всегда труднее, видимо, такие уж были свойства его собственных полей, и от приема мужской части населения он отказался еще в Перми. Здесь же, в Петербурге, на первичном отборе клиенток работала сама Инга, и, если звонил мужской голос, она объявляла, что доктор Парамонов сможет принять только месяца через три, советовала обратиться к какой-нибудь бабе Нюре или ведунье Виолетте. Даже давала их телефоны. Туда они и устремлялись, потому что такой клиентуре, особенно мужикам, помощь требовалась немедленно или никогда.

Контингентом Парамонова были дамы, где-то между тридцатью и пятьюдесятью. Их проблемы он знал наизусть, и уже по тому, как клиентка входила к нему, здоровалась, садилась напротив за черный столик с двумя горящими свечами и зеркалом, он мог перечислить ее явные и тайные притязания.

Кабинет для приема клиентов он оборудовал вместе с Ингой, как и все свое дело. Они купили на Старо-Невском, в старом фонде, на четвертом этаже довольно странное жилье, угрохав деньги, привезенные из Перми. Инга готова была тут же летать от счастья – это было именно то, что им требовалось. Квартира после прихожей разветвлялась на два коридора, В левом была кухонька и комната, туда в дни приема двери были наглухо закрыты. Прихожую они переделали под небольшой офис. Там стояли современный столик с компьютером, кресло на колесиках с откидной спинкой. Это, как говорила Инга, внушало клиенткам подсознательную уверенность в том, что доктор Парамонов не чужд самым современным методам.

– Вспомни, как был сражен Станиславский, когда навестил мистика Метерлинка и тот повез его в современном автомобиле, – говорила Инга, рисуя план приемной.

Дальше начинался мир магии. Из офиса с белыми стенами клиентки попадали в коридор, оклеенный черными с золотом обоями. Они шли по этому довольно длинному коридору, а с потолка висели над их головами абсолютно черные коряги причудливой формы. Клиентки подходили к деревянным дверям, и те разъезжались сами, а потом мягко соединялись. И хотя здесь срабатывали обычные фотоэлементы, как в метро, такие двери сильно воздействовали на воображение дамочек, как и сам коридор, освещаемый к тому же несколькими лампочками в черных с небольшими отверстиями светильниках.

В кабинете, где у стены, завешенной черными бархатными портьерами, за столиком их ждал экстрасенс, все тоже было продумано. Паркет был выкрашен белой краской и покрыт несколькими слоями лака. Потолок они покрасили в алый цвет. А стены оклеили теми же черными с золотыми нитями обоями, что и коридор. Стоило задуть свечи – и в кабинете становилось абсолютно темно: окна они завесили черной тканью наглухо.

Другой мебели, кроме узкого столика и двух стульев, здесь не было.

На стенах, как и в коридоре, висело несколько причудливых коряг да справа на стене белел, оскалив зубы, человеческий череп. Череп был слегка увеличенным учебным муляжом, но на фоне черной стены выглядел впечатляюще.