Отец и мать - читать онлайн книгу. Автор: Александр Донских cтр.№ 137

– Вперёд и с песней, маэстро! Кустики ещё маленькие – смотри мне: не перепутай с травой.

Леонардо поплевал на свои розовенькие ладони, потёр их, подмигнул Екатерине. Размахнулся тяпкой раз, ещё разок, – чуть было по ноге себе не угадал, срубил картофельный куст.

– Ты что, ирод, творишь?! – Екатерина в великой досаде едва сдержалась, чтобы не замахнуться на Леонардо черенком своей тяпки. – Куст загубил! Да и не маши ты ею – не костыль она. Смотри: ещё раз показываю.

Проворно, но филигранно вокруг ростка обстригла под корешки, и глубже, траву, одновременно взрыхлила свою тяжеловатую суглинистую землицу, открыв доступ воздуха к семенному клубню. И слегка нагребла под самый стебель кучку, чтобы влага, если выдастся месяц небогатым на дожди, дольше хранилась днём на солнце, а утренняя роса чтобы стекала по листьям и стеблям прямиком к корешкам и клубням.

– Ну, понял ли?

– Понял, Катя: не дурак!

– Надеюсь, – насиленно схмурилась, но хотелось рассмеяться, тем более, видела, что соседки уже ухахатывались за забором и, тыча пальцем на Леонардо, крутили им же у себя по виску.

Не обиделась за Леонардо, мужчину своего, почти что благоверного своего: понимала, что и впрямь очень даже смешно выходит. А если смешно, так и надо смеяться, – что же тут поделаешь!

Раз-два-три-четыре-пять махнул, со всем усердием приложился к тяпке, однако – точно бы дубиной или топором. Опять, как по задумке, тютелька в тютельку угадал по стебелькам картошки. Екатерина взняла руки к небу, следом замахнулась на глупо и мило улыбавшегося Леонардо черенком и чудом удержалась, чтобы не огреть бедолагу.

– Батюшки, загубил аж три куста! Ну тебя, работничка такого! Иди возьми косу в стайке и лучше посруби-ка травостой повдоль забора. Там уж наверняка не перепутаешь сорняк с картошкой, потому что её там и в помине нет.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой генерал-агроном! – отрапортовал Леонардо, вскинув тяпку, точно ружьё, на плечо. Строевым шагом сходил за косой.

Вернулся тоже с отмашкой отменного служаки, через плечо была перекинута коса. Размахнулся ею – дзынь в забор. Дёрг, дёрг – не вылезает остриё. На одну соседку, ворчливую и вечно угрюмую бабу Машу, таким накатило смехом, что она, схватившись за живот, повалилась на коленки и задыхалась от икоты.

Екатерина прогоняет Леонардо с огорода вовсе. И как только скрылся он за воротцами – прыснула наконец. До слёз смеялась с соседками.

За два дня она потихоньку огребла и прополола картофельное поле, траву поскосила.

А у Леонардо было от неё «партийное» задание – поправить изгородь во дворе, покрасить крыльцо. Справился он молодцом. Старался, правда, до такой степени усердности, что два пальца себе расшиб молотком, ножовкой разодрал гачу брюк и волосы свои довольно обильно покрасил. Пришлось Екатерине попортить его «бесценный мех» – безжалостно выстричь несколько локонов, превратившихся в безобразные клоки.

Приспел долгожданный август – какие-то недельки остаются до отъезда делегации в Москву, где произойдёт объединение с другими группами из республик и областей СССР, пересадка в самолёт. А далее минет каких-нибудь два-три часа и – вот она, Европа, обетованная земля для особо мечтательных, романтичных душ.

Проходит томительных, просто невыносимых для Леонардо три недели. Потом – ещё одна. Потом, казалось, отстукивало в голове, но тяжким, нарочито замедленным манером, – день, два, три, четыре, пять, шесть. Нечеловеческое томление!

Наконец, презентом судьбы остаются какие-то всего-то сутки, и даже меньше, до отхода поезда.

– Неужели, неужели?.. – иногда слышала Екатерина бормотание неприкаянно шатавшегося по дому и двору Леонардо.

Август, он – соберун-припасун, с малолетства слышала о нём Екатерина от матери и пожилых переяславцев. Он – лету венец, повершение трудам праведным. Известно: что в августе соберёшь, с тем и зиму проведёшь. А нынешний август плодовит на славу – успевай, как говорится, загребать, то есть заготавливать.

И Екатерина старается, усердствует, душа её мурлычет, хотя тело временами стонет в устали. В церковь на службу, к духовнику некогда сходить – до того всего много. И хочется разумно, к срокам управиться, да ни единого овоща, ни единой ягодки не потерять. Екатерина не жадная, не скопидомщица, но она знает, вызнала опытом своим, что плод земной – и от Бога дар, и после трудов твои немалых утешение и вознаграждение тебе. Задумчивого Леонардо поминутно подгоняет: в магазин он бегает то за солью для соленьев-разносолов, то за сахаром для готовки всевозможных вареньев, джемов. На банки крышки наловчился накручивать, в леднике четырёхметровой глубины расставляет их по полкам. А по грядкам ещё сидят, дожидаясь своего часа, налитые, бравые кочаны капусты, из земли свёкла раздувается дородными боками, редька чернооким разбойником таращится из своей зубовастой ботвы, подружки-репы лоснятся, почти что улыбаются, упитанными медово-жёлтыми щёчками, подсолнухи пышат здоровьем своих выпуклых, лобастых голов и молодецкой удалью стволин. Ягода большей частью уже собрана, сварена, а варенье – в банках-склянках. Однако ещё тяжелы кусты крыжовника, ещё доспевают недособранные ягодки смородины, ещё наливаться неделю-другую яблочкам ранета и полукультурки, ещё до самых морозов спеть облепихе. Донабирает «мясов» картошка – в начале сентября, если не зарядят дожди, подоспеет черёд и для её сбора.

Вечерами после работы и кухонных дел Екатерина выходит в огород и сад, издали здоровается с соседями, обменивается мнением о погоде да о видах на урожай. Обозревает свои «плантации, на которых владелец и негр одновременно только она одна», и разным «мыслям» волю даёт. Уедет, а тут как тут чья-нибудь корова в огород продерётся, капусту, морковку, ещё чего-нибудь слопает, гряды изомнёт, испохабит. Или соседские козы проберутся, они мастерицы ещё те перепрыгивать через заборы и калитки. Или же нагрянут хрюшки вон от тех соседей, а они держат голов по десять. Ладно, корова, может быть, и не пролезет – позаколочены доски на ять, но хрюшки, злодейки-хрюшки, могут подкопаться рылами под забор, однажды такая беда уже приключилась года три назад – сколько попортили гряд и кустов, страшно вспоминать! Козы, пройдохи, тоже мастерицы на пакости: запросто могут через забор сигануть – и такое случалось, да не раз. Тревожно Екатерине. Одно хорошо и обнадёживает: только-то на каких-то десять деньков отлучка. Соседи всё порядочные люди, и она уже договорилась с ними, чтобы они присматривали за хозяйством, за домом, в особенности подстораживали огород. Да чтобы кормили-поили собаку и кошку.

Перед ликом Державной как-то раз сорвалось со вздохом:

– Матушка, неохота ехать!

Наконец, какие-то часы остаются до заповедного для Леонардо события. Свой чемодан он начал упаковывать ещё недели за две, а накануне вечером обнаружил, что Екатерина совсем не собралась – забегалась в своих огородно-хозяйственных хлопотах и позабыла напрочь. И что чемодана у неё или какой-нибудь большой приличной поклажи и вовсе нет. Магазины уже закрыты – не купишь.