– То есть ты собираешь мнения?
– Нет. Мне плевать, что думает Лесли, – я уже устала слышать ее имя, особенно если учесть, с каким трепетом он его произносит, – мне нужно твое мнение. Ты мой лучший друг.
Он складывает руки на груди и вздыхает, но я точно знаю, что последней строчкой я его сразила.
– Пит хотя бы знает, что у него собеседование?
– Нет. Потому что это не оно. Знает ли он, что я хочу познакомить его с лучшим другом? Да. И он тоже хочет с тобой встретиться.
– Это почему? Потому что ты ему нравишься? Или потому что он правда хочет пожертвовать тебе сперму?
– А это взаимоисключающие вещи?
– Вообще-то, да.
– Тогда последнее. Вообще, это он все придумал.
– Да он просто хочет с тобой переспать, дурища.
– Нет. Ничего подобного. Мы не будем заниматься сексом. Мы воспользуемся другими способами…
Мы снова играем в гляделки, и на этот раз Гейб выигрывает.
– То есть ты хочешь сказать, что если бы он просто стал донором, ты бы выбрала его кончу?
– Фу, не говори этого слова.
– Ладно. Семя. Его священное семя.
– Да. Вполне возможно. Поэтому я и хочу, чтобы вы познакомились. Ты же читал эссе. В чем разница?
– Разница огромная. Но ладно. Я на него посмотрю ради тебя.
Следующим вечером Лесли и Пит приезжают одновременно и успевают познакомиться, пока я открываю дверь. Оба одеты в джинсы и футболки, правда, на Лесли босоножки на адском каблуке, а волосы подозрительно пышные.
– Привет! Входите! – я очень рада видеть Пита и немножко бешусь при виде Лесли.
Пит улыбается мне и слегка приобнимает одной рукой.
– Спасибо за приглашение.
– Спасибо, – повторяет Лесли, протягивая мне бутылку красного вина с этикеткой под Энди Уорхола, – к пицце подойдет же? Гейб сказал, что будет пицца.
– Ага. И да, к пицце любое вино подходит.
Я улыбаюсь, и она улыбается в ответ, но мне кажется, что она все-таки неискренна. Как будто она делает мне одолжение, приходя ко мне вечером. В каком-то смысле она права. Но она не заслужила еще права так обо мне думать. У нее самой еще испытательный срок.
– Отличная прическа, Лесли, – говорю я, и в холл выходит Гейб.
– Спасибо, – отвечает она таким тоном, что я решаю немного поиздеваться над ней перед ее новым парнем.
– Ты сделала укладку? – проницательно спрашиваю я.
Вопрос застает ее врасплох, она мнется и наконец отвечает, что ей не хотелось возиться самой и она заскочила в «Драйбар».
Мне немножко стыдно за то, что я нарушила одно из положений женского кодекса лояльности, так что я сочувствую:
– Да, в такую влажную погоду самой не справиться.
Она согласно бормочет, потом смотрит мне за спину и ее лицо светлеет. Гейб подходит поцеловать ее в губы с таким мерзким причмокиванием, какое Эйдан из «Секса в большом городе» каждый раз издает, целуя Керри. Когда они отлепляются друг от друга и он обнимает ее за талию, я говорю себе напомнить ему, чтобы он не издавал такого звука, если не ест особенно прекрасный шоколадный торт. Хотя лучше не издавать такой звук даже в этом случае.
– Пит, это Гейб. Мой самый лучший друг, – я говорю это скорее для Лесли, чем для Пита. Они обмениваются рукопожатием, и я продолжаю. – Гейб, это Пит. Мой новый друг и потенциальный донор спермы.
Все смотрят на меня в ужасе. Я наслаждаюсь моментом и не скрываю этого.
– Она любит шокировать людей, – говорит Гейб Питу.
– Вижу, – смеется Пит, а Гейб берет Лесли за руку и ведет в кухню.
Там приготовлены кукурузные чипсы (из голубой кукурузы) и домашний гуакамоле.
– Все будут «маргариту»? – спрашивает он.
Все соглашаются.
– С солью?
Мы с Питом говорим «да», а Лесли «нет». Это было предсказуемо. И бесяче. Мы смотрим, как Гейб умело протирает ломтиком лайма краешки четырех бокалов, обмакивает их в крупную морскую соль и с точностью опытного бармена наливает из кувшина четыре коктейля.
– Угощайтесь.
Мы все берем по стакану, бормочем слова благодарности, и я предупреждаю Пита и Лесли об особенностях рецепта Гейба:
– Это почти чистая текила. С капелькой лаймового сока.
Гейб вздрагивает (я видела это раз или два в жизни) и поднимает стакан. С серьезным лицом произносит неожиданный тост (это он делает не чаще, чем вздрагивает):
– За новые отношения. И за все, что они могут принести.
Мы сдвигаем стаканы, а я закатываю глаза, борясь с желанием похвалить его, как похвалила бы бабушка в восьмидесятых годах. Что-то вроде «мой голубок». Без всякого гомосексуального подтекста, заметим.
Разумеется, я этого не говорю. Лесли слишком молода, неправильно все поймет и вполне может оскорбиться. Но я уверена, что Гейб понимает, о чем я думаю. Он смотрит на меня и пожимает плечами.
– Джози говорила, что ты из Висконсина, – он поворачивается к Питу.
Пит кивает, и они пускаются в разговор о Среднем Западе, особенно о походах и лыжах, которые оба любят. Потом разговор переходит на колледжи, работу и даже политику (Гейб и Пит считают себя либертарианцами). Мы с Лесли время от времени встреваем в разговор, и я пытаюсь задавать ей вежливые вопросы, но на самом деле я заинтересована в том, чтобы Пит и Гейб познакомились как можно ближе. К концу бокала я понимаю, что они друг другу нравятся. По крайней мере, Гейбу точно нравится Пит, а это очень важно.
– Вы похожи, – замечаю я довольно громко во время паузы, – наверное, вы уже сами поняли.
Оба кивают и улыбаются.
– Жуть, – говорит Гейб.
– Нет. Я рада, что вы друг другу понравились. Вот и все.
– Если ты рада, рады и мы, правда, Пит?
– Она что, одна из этих? – Пит поднимает брови. – Если ей плохо, плохо всем?
– Да, – кивает Гейб, – она такая.
– Нет, – протестую я, хотя знаю, что я и правда такая.
В этот момент я замечаю, что Лесли меня критически оглядывает. Возможно, это происходит только в моей голове, но мне кажется, что ей тяжело, когда я оказываюсь в центре внимания. По крайней мере, если речь идет о внимании Гейба. Внезапно я немножко смущаюсь и решаю сменить тему. Поэтому открываю ящик со всякой ерундой, достаю колоду карт и тасую.
– Все будут играть в червы? – смотрю я в первую очередь на Пита.
– Конечно, – отвечает он, – но должен тебя предупредить, что очень круто играю.
– Что, вот прямо выстрелить по луне можешь?
– А то, – говорит он, не отводя взгляда, потом объясняет Гейбу. – Она просто проверяет мой уровень интеллекта. Позавчера загадывала мне загадки за ужином.