История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - читать онлайн книгу. Автор: Иван Шишков cтр.№ 224

В лакатосовской исследовательской программе имеется принципиальное отличие и от попперовской модели роста научного знания, в которой определяющей является установка на фальсификацию, в то время как у Лакатоса таковой выступает установка на выдвижение исследовательской программы. Сам Лакатос рассматривал свою методологию научно-исследовательских программ как дальнейшее развитие фальсификационизма. Многие разделяют эту оценку и считают его исследовательскую программу высшей и конечной стадией в развитии методологического учения критического рационализма.

Третий видный представитель англо-американской исторической школы — Пол Фейерабенд (1924-1994), который наиболее открыто подвергает критике философию критического рационализма и доводит до логического конца методологию критицизма, превращая ее в свою противоположность — антиметод ологизм.

В своей исследовательской программе, которую он именует методологическим, точнее, теоретико-познавательным анархизмом, Фейерабенд исходит из доказательства несостоятельности с позиций истории науки как фальсификационизма, так и методологии научно-исследовательских программ. Он считает неправомерным отвергать неудачную исследовательскую программу, поскольку, во-первых, новые исследовательские программы очень часто сталкиваются с крайними трудностями, прежде чем будут разработаны необходимые вспомогательные гипотезы. Во-вторых, Никогда не следует исключать и возможность того, что менее успешная и дегенеративная исследовательская программа станет неожиданно успешной и прогрессивной. Потому Фейерабенд полагает, что Лакатосу не удалось спасти разум от натиска истории науки. Говоря о своих расхождениях с Лакатосом, Фейерабенд отмечает, что они касаются прежде всего рекомендуемых им стандартов и его заявления о том, что он действует «рационально» ^{[1250] [1251]}. По его словам, хотя «методология исследовательских программ и дает стандарты, помогающие ученому оценить историческую ситуацию, в которой он принимает свои решения,

149

тем не менее они не содержат правил, которые говорят ему, что делать», и не могут содержать, поскольку, как считает Фейерабенд, наука не может и не должна развиваться согласно фиксированным и универсальным правилам. Да и сама история науки свидетельствует против универсальной значимости любых правил.

Дело в том, что, как утверждает Фейерабенд, наука в принципе представлена несоизмеримыми альтернативными теориями. Именно на этом утверждении и базируется в целом его концепция, утверждении, которое содержит далеко идущие методологические последствия. Если, как полагает Фейерабенд, «познание… представляет собой увеличивающийся океан взаимно несовместимых (быть может, даже несоизмеримых) альтернатив» ^[1252], то к нему не могут быть применены какие-либо универсальные критерии или стандарты. Каждая такая альтернатива будет определяться своими собственными стандартами. Отсюда он заключает, что «все методологические предписания имеют свои пределы и единственным „правилом⁴⁴, которое сохраняется, является правило „всё дозволено⁴⁴» ^[1253].

Таким образом, методологический критицизм, который ставил своей шавной задачей выработку основных методологических правил и критериев, норм и стандартов для рациональной реконструкции научного знания, на примере исследовательской программы Фейерабенда приходит к самоотрицанию, самоубийству, облекаясь в форму своеобразного антиметодологизма, который снимает все границы между рациональным и иррациональным и сближает тем самым науку с мифом. «Наука и миф, — замечает в этой связи Фейерабенд, — во многих отношениях пересекаются… Миф гораздо ближе к науке, чем представляется с философской точки зрения» ^[1254].Такая анархистская точка зрения Фейерабенда на природу научного знания сближает его позицию с историческим релятивизмом, последствия которого в историконаучной перспективе более четко выражены, чем у Куна ^[1255].

Как и Кун, Фейерабенд делает релятивистские выводы из теоретической нагруженности опыта. Критическая дискуссия оказывается недостаточной 5 для осуществления новых возможностей опыта и объяснения, напротив, необходимо продвигаться вперед «анархистски» и пропагандистски в этом убеждать всех. Следовательно, во всякой научной революции имеется рито- н рический и пропагандистский элемент, который одобряется точкой зрения! теоретико-познавательного анархизма, поскольку «всё дозволено».

^ Для тех, кто хорошо знаком с историей европейского нигилизма, это I фейерабендовское утверждение представляется необычным. Вспомним j хотя бы Достоевского: «Если бога нет, то всё возможно». Впрочем, Фейер- j абенд, именуя свою концепцию теоретико-познавательным анархизмом, | по-видимому, намеревался таким путем избежать обвинений в теоретикопознавательном нигилизме.

| Адекватность и эффективность своей методологической парадигмы [Фейерабенд демонстрирует на примере историко-научной реконструкции! им учения Г. Галилея. Его обращение к Галилею было мотивировано попыткой проиллюстрировать на конкретном примере из истории науки пра- | вильность идеи о том, что «ни одна теория никогда не согласуется со все- | ми известными в своей области фактами» ^[1256]. По мнению Фейерабенда, своими знаменитыми «Диалогами» Галилей показал, что противоречия между теорией и фактами легко могут быть устранены критикой и изменением фактов, поскольку это противоречие скорее порождено не корректностью теории, а теоретически испорченными фактами. Иными словами, не теорию следует приспосабливать к фактам, а, напротив, факты — к теории. Именно так поступил Галилей в своей попытке отстоять гелиоцентризм Коперника в борьбе с аристотеликами — сторонниками геоцентризма. По мнению Фейерабенда, вскрыв естественные интерпретации аристотеликов, которые подтверждались фактами, Галилей, несмотря на нелепость и ложность системы Коперника, противоречившей явно фактам, воспользовался методом контриндукции: он изменил теоретически испорченные факты тем, что заменил естественные интерпретации аристотеликов новыми, согласующимися с коперниканской точкой зрения. И в целом, как считает Фейерабенд, Галилею удалось одержать победу над аристотеликами только благодаря пропаганде, психологическим хитростям. Принятие гелиоцентрической системы мира не может быть объяснено рационально, а потому для этого остаются только иррациональные средства. Творчество Галилея как раз и являет собой примечательный пример применения такого метода ^[1257]. В том же духе Фейерабенд реконструирует и интерпретирует учение И. Ньютона. Общий вывод, который он делает из осуществленных им историко-научных реконструкций, сводится к следующему: «известные эпизоды истории науки, равно восхищающие ученых, философов и простых людей, не были „рациональными⁴⁴, осуществлялись не „рациональным⁴⁴ образом, „разум⁴⁴ не был их движущей силой, а их оценки — „рациональными"» ^[1258]. А в целом Фейерабенд считает, что не существует объективных причин для предпочтения науки и западного рационализма другим традициям. Иные традиции ничуть не хуже, чем наука позволяют комфортно чувствовать себя в современном мире. А предпочтение интеллектуалами науки основано на их невежестве: они не имеют, по словам Фейерабенда, «ни малейшего представления о достижениях людей, живущих вне рамок западной цивилизации. В этой области мы питались (и, к несчастью, продолжаем питаться) лишь слухами о превосходстве науки по сравнению со всем остальным» ^[1259]. Потому, по мнению Фейерабенда, встречающиеся в наши дни отдельные попытки оживить прежние традиции и ненаучные мировоззрения следует приветствовать как начало новой эры Просвещения, которая должна возродить идею равенства всех традиций. И наука — лишь одна из многих традиций.