Скрут - читать онлайн книгу. Автор: Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 10

— Не оставляй меня, — попросила она чуть слышно. Он содрогнулся:

— Я скоро… Очень скоро. Я заберу тебя.

— Не верь… Он меня… высосет. И тебя… и ту… женщину… Я не хочу… Игар…

Он почувствовал, как судорога проходит по ее телу, скручивает, выгибает бараньим рогом, как в столбняке. Он накрыл ее своим телом, пытаясь обнять:

— Илаза… Илаза, не надо!.. Посмотри на меня, я с тобой… Девочка…

И бесформенная тень, которая была чернее темноты, снова оказалась совсем рядом. По другую сторону Илазиного тела. Игар невольно отпрянул.

— Нет! — взвизгнула девушка, но мышцы ее тут же обмякли. Игар в панике отыскал ее руку — пальцы сделались расслабленными и теплыми.

— Мне ни к чему душераздирающие сцены, — сказала темнота. — Успокойся, она спит.

Илаза дышала глубоко и ровно. Игар осторожно провел ладонью по ее лицу — ресницы были мокрыми.

— С ней ровно ничего не случится… Если, конечно, ты выполнишь обещание. А теперь… ты будешь слушать. Очень внимательно; от этого зависит… ты понял.

Взошел месяц. Игар слушал. Ветер тяжело покачивал спутанные ветви, играл серыми клочьями паутины — Игару показалось, что над головой у него вздыхают чьи-то серые, разорванные в клочья легкие.

— …Повтори.

Он попытался собрать разбегающиеся мысли, обрывки воспоминаний, среди которых безнадежно затерялись те новые, спутанные знания, от которых зависела теперь Илазина жизнь.

— Повтори, ну?

— Я не помню, — признался он в ужасе. — Я не могу… сейчас…

В голове его катался, гремя и подпрыгивая, чугунный шар. Огромный тяжелый шар больно бился о кости черепа, ворочался и грохотал, и ни одной мысли, только тяжесть и боль. Я снова ее погубил, подумал Игар безучастно.

— Не двигайся.

К нему снова приблизились сзади, и уже разорванная рубашка треснула опять. Он замер, ожидая боли — и боль пришла. Будто укус слепня.

Чугунный шар обернулся мыльным пузырем и беззвучно лопнул. Тяжесть ночи отступила — теперь это была просто ночь, ясная и звездная, Игар ощутил запах трав, и рядом, на дне оврага, беззаботно пела вода.

— Спасибо, — сказал Игар одними губами.

— Ты вспомнил?

— Да…

Он медленно повторял названия дальних и ближних городов и местечек — вся провинция Ррок: большой город Турь, почитаемый, будто столица… Близлежащий городишка Требур, где спокон веков полным-полно спесивых аристократов. Устье, многолюдный порт. Далекий Важниц, прибрежная Рава… Дневер, славящийся ремеслами. Олок в предгорьях, Ремет в верховьях… И бесконечное множество сел: Мокрый Лес и Узкий Брод, Утка, Кошка, Речка… Две Сосны, Три Грача, имена зверей и птиц, лесов и озер… И — обязательно надо запомнить — Холмищи. Холмищи, далекое село…

Он твердил и перечислял приметы и повадки незнакомой женщины, которая где-то там, в ночи, спит и не ведает, что по ее душу уже отправлен гонец. Та, что своей жизнью выкупит жизнь Илазы.

— Хорошо, — из темноты снова донеслось отвратительное теплое дыхание. — Теперь посмотри на небо.

Игар поднял голову. Половина небосвода по-прежнему была скрыта серым покрывалом, зато другая, чистая, лоснилась от звезд.

— Где звезда Хота, знаешь?

Игар кивнул.

— Где?

Он поднял дрожащую руку и ткнул пальцем в желтоватую, мерцающую звездочку, примостившуюся на острие длинной безлистой ветки. Отец-Научатель любил рассказывать легенду про то, как мышь попала на небо и заявила, что теперь…

— Звезда Хота опускается за горизонт в середине осени. Времени тебе — покуда звезда не скроется. Рассказать тебе, как я поступлю с ней, с твоей любимой женой? Что я сделаю с ней, если до той поры ты не вернешься вместе с Тиар? Надо говорить, нет?

Илаза спала. Голова ее лежала у Игара на коленях.

— Пощадите ее, — попросил он хрипло. — Я вернусь, но… Она же как-то должна дожить. Ей будет холодно, голодно, страшно… А она княжна и привыкла…

— Не беспокойся, она куда более живучая, чем ты.

Игар снова поднял глаза. Звезды гасли, растворялись в светлеющих небесах; еще немного — и погаснет звезда Хота… А так хотелось посмотреть на спящую Илазу при свете утра…

— …Кстати, Игар.

Он шел медленно, против воли ожидая опускающейся на голову сети. Оклик заставил его споткнуться.

— Надо говорить, что будет, если ты… Скажем, вернешься с бандой головорезов? Что случится с Илазой?..

Игар сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

Хорошо, что Илаза спит и не слышит этих слов.

* * *

Лицо этой старухи никогда не улыбалось. Но там, в зале, где было много народу и был он, там лицо ее хранило хотя бы видимость доброжелательности; здесь, в маленькой душной комнатке, старуха смотрела, как скаредный торговец:

— Сколько весен ты помнишь?

Девочка напряглась, пытаясь сосчитать; ответила неуверенно:

— Шесть… Или семь…

Глаза старухи сделались маленькими-маленькими и ушли глубоко под лысые надбровные дуги:

— Зачем ты лжешь? На вид тебе не меньше десяти…

Девочка растерялась. Почувствовала, как привычно щиплют, увлажняются глаза:

— Да… но… я помню из них только семь…

Старуха презрительно скривила темные тонкие губы:

— Ты не настолько мала, чтобы не понимать, о чем тебя спрашивают!

Девочка сдержала всхлип. Там, где она жила раньше, о возрасте спрашивали по-другому.

Путешествие не принесло ей радости; разлука с родичами огорчила меньше, чем она ожидала. Здесь, в чужом доме, даже время казалось чужим, неповоротливым, медленным; он говорил что-то о спокойствии и будущем счастье, но слова его проходили мимо девочки, не достигая ее ушей. А уж души не достигая тем более.

— Тебе десять весен, — медленно, будто раздумывая, проговорила старуха. — Ну-ка, разденься.

Девочка повиновалась; старуха долго осматривала и ощупывала ее тощее детское тело, и, вздрагивая от прикосновения холодных рук, девочка думала о кротах, изрывших землю за сараем. Она так мечтала когда-нибудь увидеть живого крота — но видела только мертвых. Тех, которых убили мальчишки…

— Ты созреешь еще не скоро, — сообщила старуха с ноткой разочарования. — Ты будешь учиться и играть с прочими детьми, но у тебя будет своя комната; ты должна помнить, что ты не ребенок больше — невеста, будущая жена господина и наша госпожа… Одевайся.

Она долго не могла справиться с поясом — на ее прежнем, домашнем платье пояса не было вовсе, была веревочка, затянутая узлом; старуха не помогала — просто смотрела и хмурилась. Толстый крючок не желал влезать в дырочку, новую и оттого слишком маленькую, пальцы покраснели и отказывались слушаться — но девочка, закусив губу, пробовала снова и снова, пока дверь за ее спиной не отворилась, и, еще не глядя, она почувствовала появление его.