Вуди Аллен. Комик с грустной душой - читать онлайн книгу. Автор: Том Шон cтр.№ 15

В «Любви и смерти» Китон больше не простачка, которую она играла в «Сыграй это снова, Сэм», но она комедийно равнозначна Аллену, ее силы в невозмутимости, пародии и понимании времени во всех отношениях такие же острые, как и алленовские. В этот раз они оба получают монологи на камеру, одновременно; Соня взвешивает за и против брака с Борисом, в то время как он восторгается уборкой пшеницы, которой ему будет недоставать («Поля колышущейся пшеницы, много пшеницы, невероятное количество пшеницы…»). Их зеркальные монологи являются мощным изображением того, что происходит: алленовский метод создания фильмов по сути дела разбился на две части. Фильмы, вертящиеся вокруг персонажа одного героя, единственного комедийного солнца, вокруг которого вращались другие планеты, теперь создали место и для другого игрока, точно такого же, чьи мысли и реакции во всех отношениях настолько же важные, как и его, и который готов открыть ответный огонь. Аллен лопнул свой собственный пузырь. Хоуп нашел своего Кросби.

Болтая как обычно во дворце Наполеона в роли парочки фальшивых испанцев, воспроизводя и улучшая свой мошеннический дуэт из «Спящего», завершая предложения друг за друга, входя в тишину друг друга, они кажутся практически синаптически связанными. «Какого это быть мертвым?» — Соня спрашивает Бориса после казни. «Помнишь цыпленка в ресторане Трескова? Это хуже». Аналогий с едой в фильме много, начиная от несъедобного ужина, который Соня накрывает Борису («О, снежная крупа! Моя любимая!»), и заканчивая решительностью Наполеона относительно создания «Говядины Наполеон», прежде чем Веллингтон создаст «Говядину Веллингтон», или, например, пирожные с заварным кремом, которые подают в камеру Борису после провала покушения. «Гастрономия играет двойную роль — и коэффициента философских претензий, и конвейера важнейших вопросов», — написал Роналд ЛеБлан в своем замечательном эссе «Любовь и смерть и еда: комедийное использование гастрономии Вуди Алленом». Это также служит прообразом следующего фильма Вуди Аллена, где главный герой проводит знаменитое сравнение отношений с воображаемыми яйцами, отложенными кем-то, кто считает, что он курица («И мы продолжаем этим заниматься, потому что нам нужны яйца…»). Аллен написал Китон, чтобы подготовить ее к сценарию, который был написан для нее: «Я решил позволить твоей семье сделать меня богатым! Это означает, что они — это чудесный материал для фильма. Довольно серьезного, несмотря на то, что одна из сестер дурочка и клоун».

«Энни Холл» перевернула все с ног на голову. Самый любимый из всех фильмов Аллена, он также был тем фильмом, который очень мало походил на его изначальную концепцию. Он задумал его с Маршаллом Брикманом во время прогулки по Лексингтон и Мэдисон-авеню в конце 1975 года. «Вуди хотел рискнуть и сделать что-то другое, — рассказывал Брикман. — Сначала была история о парне, который живет в Нью-Йорке, ему 40 лет, он исследует свою жизнь. Эта жизнь состоит из нескольких звеньев. Одно — отношения с молодой женщиной, другое касалось банальности жизни, в которой мы все живем, а третья — одержимости доказать себе и проверить себя, чтобы понять, какой у него характер».

Он назвал его «Ангедония», фильм был целым рядом воспоминаний с множеством повествований, которые отрывали Элви от событий его жизни, он был как бы человеком в пузыре, он начинался с долгого монолога, произнесенного на камеру, за которым следовали флэшбеки с детством Элви на Кони-Айленд, его кузиной Дорис, мечтой быть допрошенным нацистами, отрывком с фантазией с Махариши, Шелли Дюваль и Эдемом. Там была другая локация на Мэдисон-сквер-гарден, где Нью-Йорк Никс играют с командой великих философов. «Это был фильм про меня, — говорил Аллен. — Все должно было происходить у меня в голове. Что-то происходило, и это напоминало мне о детстве в виде быстрой вспышки, и это напоминало мне сюрреалистические картины… ничто из этого не сработало».

А сработал любовный роман. Аллен притворялся уставшим от поиска автобиографических интерпретаций фильма как истории о нем и Дайан Китон. «Мы с ней не так познакомились, — настаивал он. — И мы не так расстались». Но, по привычке, его роман с персонажем Китон, ее речь, стиль в одежде и то, что она заказывала пастрами и белый хлеб с майонезом, начал работать, только когда они закончили свои реальные отношения, некоторое время до того, как они начали снимать «Спящего». Один из Дней благодарения с семьей Китон, на котором он чувствовал себя как «инопланетянин или экзотический объект, нервной, обремененнаой тревогой, подозрительной, язвительной пташкой», получит свое воплощение в «Энни Холл». Этот образ он завершил тем, как бабушка видит его с раввинской бородой. «Коллин Дьюхерст в роли меня была не гвоздем программы, — напишет позже мать Китон. — А Энни с камерой в руках, с жвачкой и недостатком уверенности в себе — вылитая Дайан».

Долгие годы работы в театре и кино оставили у Аллена воспоминания об актрисах, которые приходили на работу, выглядя на триллион долларов, чтобы одеться в костюм под их роль и выглядеть, как «подруги его мамы», — как выразился Аллен. В этот раз костюмер протестовала против некоторой одежды, которую Китон приходилось носить на площадке — брюки, шарф, мужская рубашка, застегнутая до воротника («Не надо, чтобы она это надевала!») — Аллен не соглашался. «Мне кажется, она выглядит шикарно, — говорил он. — Она выглядит невероятно шикарно».

Самое главное, он поймал суть их вербального взаимодействия — поддразнивания, легкое раздражение, пассивно-агрессивные постельные разговоры о современной влюбленной паре. «Мы любили любовью мучения друг друга за наши промахи. Он мог обидеть, но ведь и я могла. Мы делали успехи в унижении друг друга, — говорила Китон. — Делая „Энни Холл“, я больше всего волновалась о том, смогу ли я добиться своего. Я боялась, что бессознательно я могу прекратить показывать правду, потому что мне это некомфортно. Я хотела сделать „Энни Холл“ до конца, не беспокоясь о том, что сделала неправильно в своей реальной жизни».

Съемочный процесс начался 19 мая 1976 года на Саус-Форк в Лонг-Айленде. Первой сняли сцену с лобстерами. Они сделали семь или восемь дублей, в одном из которых и Аллен, и Китон начинают хохотать. Просматривая отснятый за день материал с оператором Гордоном Уиллисом, Аллен сразу понял, что именно этот кадр они и возьмут: вся сцена в одном долгом кадре. Всего в картине будет всего 282 склейки — средняя сцена будет длиться 14,5 секунд. (В любом другом фильме, выпущенном в 1977 году, средняя длительность сцены составит от 4 до 7 секунд, а среднее число склеек приближается к тысяче.) «Две вещи произошли в „Энни Холл“, — говорил Аллен, когда его спрашивали о новоприобретенной зрелости в создании кино. — Одна заключается в том, что я достиг некоторого личностного плато, где я почувствовал, что могу оставить позади фильмы, которые делал в прошлом. И я хотел сделать шаг вперед к более реалистичным и более глубоким фильмам. А вторая заключается в том, что я встретил Гордона Уиллиса».