Хороша была Танюша - читать онлайн книгу. Автор: Яна Жемойтелите cтр.№ 29

– Карьеру. Дура ты, Танька. Думаешь, модный костюмчик нацепила, и в Москве тебе все двери открыты? Теплое местечко еще надо купить.

Танюшка судорожно сглотнула. Про гомосексуалистов она просто никогда не думала. То есть знала, что где-то такие существуют, но ведь не прямо под носом!

– Он думает, провинциалов так просто зацепить! Мол, из какой-то дыры приехали, так не устроят перед московской заразой. А вот хрен ему! Я его за шкварник схватил, а он меня укусил в рот, губу порвал. Меня чуть не вырвало.

– И что? Что теперь будет? – Танюшка почему-то по-настоящему, панически испугалась, хотя сама не понимала чего.

– Накрылась твоя карьера, вот что. Завтра чемоданы соберем и свалим назад в свою северную дыру.

– Ты его не посадишь? – у нее почему-то брызнули слезы.

– По-твоему, я заявление в ментовку отнесу, что он меня хотел изнасиловать? Оприходовать члена КПСС? Да мне самому потом до пенсии не отмыться. Припугнуть-то, конечно, припугну. Он завтра у меня еще наложит в голубые штаны! Ну все, иди спать. Не вздумай реветь. Нашла тоже повод. Ничего не случилось, поняла? Никто никогда не должен этого знать!

Да, конечно. Завтра они просто уедут, и никто ничего не узнает. Но какой позор! Она вертелась в постели, пытаясь понять, как же такое возможно, то, о чем рассказал Сергей, пока наконец не поняла, что ее сперва использовали в грязной игре, а потом попросту пренебрегли. Ей предпочли Сергея, и это было ужасно. Ее использовали и выбросили, как что-то недостойное внимания, потому что ее хрупкую фигурку целиком заслонил собой Аполлон в парусиновых штанах. Это ему поклонился большой ценитель красоты Валентин Таль, его хотел заполучить в свою постель.

Ужасно, ужасно. Она лежала, беззвучно шевеля губами. Таль с самого начала говорил о теле, и только. Таль не хотел ничего другого, кроме ее стройных ног, на которых так хорошо сидели брюки. Только выйти на подиум, чтобы на короткий миг ощутить себя в центре Вселенной, как та Венера, которая рождалась из пены морской. И ведь она поддалась и залипла, ей хотелось повторить все с самого начала, эти восхищенные взгляды и восторженный шепот, ей хотелось каждый день ходить в золотисто-охристом брючном костюме, чтобы больше не быть матрешкой, чтобы соответствовать гордой фамилии Ветровых…

Она не заметила, как уснула. А когда открыла глаза, в окошко ярко светило солнце. Майка лежала с открытыми глазами, может быть, опасаясь спросить, почему сегодня не нужно рано вставать. Сергея в комнате не было, и Майка не знала, куда ушел папа.

Троллейбус на Симферополь отправлялся в три часа дня. Когда вернулся Сергей, они еще успели в последний раз искупаться, как будто ничего не случилось. Точнее, пытались делать вид, что ничего не случилось, хотя Танюшка поняла: Сергей успел навестить Таля. Он вернулся странно веселый, и Танюшка будто увидела его заново: он выглядел гораздо лучше всех прочих курортных мужчин. И это подтверждали тетки, цеплявшие его глазами на пляже и даже на троллейбусном кольце. Они разглядывали его с некоторой долей удивления, что такое чудо на расстоянии вытянутой руки ходит, разговаривает. Все прекрасное в нем имело объем, название и цвет, но в Сергее появилось и что-то неопределенно отпугивающее, как чужие трусы, забытые в раздевалке на пляже.

В троллейбусе она по-прежнему беззвучно шевелила губами: ужасно, ужасно. Зачем-то прижимала к себе Майку, как будто ее кто-то собирался отнять, почти неслышно целовала ее макушку и раза три протирала руки салфеткой в невозможности избавиться от ощущения чего-то склизкого, прилипшего к ладоням. За окном проплывали горные уступы, сбегавшие к морю, поросшие кустарником и низкорослыми деревцами, – теперь все это великолепие казалось фальшивым, как театральная декорация. И даже море, которое лежало вдалеке, внизу темной тяжелой каплей, выглядело дешево, как серый искусственный жемчуг. Майку укачало сразу, она дремала на коленях у Танюшки большой тряпичной куклой. Неужели это моя дочь? – странно так думалось Танюшке. – Не чужая девочка, которую мне дали только подержать? Когда она успела подрасти, и что она взяла от меня? Разве только глаза – черные, с искрами в глубине, как некогда говорил Сергей.

Потом поезд, в котором все, включая стаканы, было покрыто легкой патиной грязи, отчалил от пыльного перрона. Странное чувство отчуждения только усилилось. Танюшка зацепилась глазом за рыжую девочку-подростка, которая бежала вдоль вагона с корзиной пирожков. На ней была великоватая футболка, застиранная до желтизны, а в ушах болтались огромные золотые кольца, которые она наверняка одолжила у старшей сестры. Какое Танюшке дело до этой девчонки? В том-то и странность, что никакого, как и до множества других случайно подсмотренных жизней. Но так подумалось, что эта девчонка наверняка тоже надеется, что вот пока она бегает к поезду с пирожками, пока. А потом жизнь сама собой наладится, потечет…

– Ешь пирожки, – Сергей выложил на салфетку горку пирожков. – С капустой, тесто тонко раскатано.

Взяв пирожок, Танюшка удивилась, что рыжая девчонка с корзиной все-таки сумела просочиться в их купе, задержаться чуть дольше положенного на чужой орбите. Но разве не так однажды проник в ее жизнь Сергей? Если бы не черная курица со свернутой шеей, лежавшая на крыльце… Тогда, целых сто лет назад. Хотя мог бы просто зайти и уйти, записав в протокол, что ничего существенного не случилось и, как это говорится, оснований нет для возбуждения уголовного дела.

– В ресторан сходим? – спросил Сергей.

– А что, деньги еще остались?

Сергей как-то непонятно хохотнул в сторону.

– Майка спит почти, какой ресторан? – она поправила простыню на дочке.

– Ну завтра сходим. Не все же пирожками пробавляться.

Их было только трое в купе, но Сергей вел себя не то чтобы странно, он вообще с самого утра был странный. Он как будто хотел сказать что-то важное, и Танюшка ждала, что он именно это важное скажет.

– Может, выпить хочешь? – Сергей достал из сумки бутылку крымского портвейна.

– С какой это радости?

– Отпуск кончился. Домой едем. Чем не повод. И закуска есть.

Он разлил по стаканам золотистый напиток и зачем-то сказал:

– Любое вино хотело бы стать портвейном, если б могло, – как будто так и не решался произнести то самое важное, оттягивал момент.

– Женщины не пьют портвейн, – сказала Танюшка.

– С чего ты взяла?

Вообще, это мимоходом сообщил ей Валентин Таль, поэтому вместо ответа она пожала плечами:

– Ну так считается вроде.

За окном тянулась выжженная желтая степь, и от ее однообразия слегка уже ныла голова. Танюшка поднесла стакан к губам, терпкий дух проник через ноздри в самый мозг, отравил сознание. Она уставилась за окно, но там не было ничего, кроме желтой степи, поэтому она смотрела скорей в пустоту, переживая первый терпкий глоток.

– Пирожком закуси, – сказал Сергей.

– Да, да.