Хороша была Танюша - читать онлайн книгу. Автор: Яна Жемойтелите cтр.№ 21

Прошлой весной у них был такой период, когда они перестали разговаривать, а только целовались. Теперь они тоже разговаривали мало, она к вечеру успевала настолько вымотаться с дочкой, что мечтала только добраться до постели и немного поспать, пока та не хнычет. Вдобавок ей предстояло как-то сдать сессию, и она наконец, как будто опомнившись, взялась за учебу. Однажды, когда она брала с полки книги, он подкрался к ней сзади и задрал халат. Ему нравилось смотреть, как она кормит грудью, а она смущалась под его взглядом, и малышка от этого начинала плакать. Ей казалось, малышка понимает, чем они занимаются в ее присутствии. Влажные черносливы внимательно наблюдали за ними, когда Сергей тащил Танюшку на диван, как зверь в свое логово, невзирая на вопли о том, что подгорит каша. Между ними еще случались минуты нежности, но это была скорее нежность к общему ребенку, Майке, которую Сергей лелеял, как некогда Танюшку: теперь она была иконкой в красном углу, на которую он молился. Иконке ведь не задирают халат и не пригибают голову к ванне, чтобы как следует отодрать. Разве этому посвящались тома сонетов на полках в университетской библиотеке? Овладение – вот что это было, изнанка страсти, близкая к насилию, боли и крови. Или это и есть истинный характер любви, а все остальное накрутили вокруг только для того, чтобы завуалировать ее неприглядную суть?

Неужели между Сережиными родителями тоже случалось такое, что Петр Андреевич хватал за загривок Веронику Станиславовну и пригибал к ванне или, подкравшись сзади, задирал ее халат? Но как же потом Вероника Станиславовна могла рассказывать студентам о Марксе, Энгельсе и пролетариате как передовом отряде? Хотя пролетарии с силикатного завода именно так и поступали со своими возлюбленными, а будучи в подпитии, могли еще и мордой в муравейник засунуть.

Когда Танюшка с горем пополам сдала сессию, их с Сергеем отпустили в ресторан отметить окончание учебного года, а заодно и рождение Майки. В ресторан Танюшке идти было решительно не в чем, поэтому она уговорила Сергея на выходных отвезти их с малышкой к Кате, которая за два дня могла сшить любое платье. А может, Танюшке просто хотелось красивое платье, а такие не продавались. Висела стандартная серятина на стандартные фигуры, равновеликие в бедрах, груди и талии. А на ее тоненькую фигурку, которой не повредили роды, вообще не выпускалось одежды. Денег с сестры Катя бы не взяла, поэтому Танюшка решила расплатиться палкой сервелата и банкой венгерского вишневого джема. О том, что такой существует в природе, она сама не подозревала до замужества.

Городские окраины, новостройки которых были посажены в почву квадратно-гнездовым способом с четкой разбивкой на кварталы-дворы, давно производили на Танюшку странное впечатление. Вроде бы все необходимое под рукой: почта, магазин, садик, школа… И вместе с тем ничего сверх того, ничего избыточного, как будто человек с утра до вечера обречен вращаться по орбите соцкультбыта, находя в этом высшее счастье. При этом абсолютно счастливые женские лица встречались только на обложке журнала «Работница», им хотелось верить, именно тому, что пусть не здесь, не в нашем городе, но где-то же есть оно – то, что называется семейным счастьем. В новостройках оно точно не обитало, иначе это как-нибудь да проявилось бы, каким-то особенным светом, однако и там лица были по обыкновению озабочены тем, из чего приготовить обед и во что одеться.

Катя напекла пирогов, и хотя Танюшка приехала вроде бы по делам, она этим пирогам страшно обрадовалась, тут же провалившись в детство и снова став младшей сестренкой, с которой нянчилась Катя. У них было часа два, Сергей обещал забрать ее около полудня. Катин муж, едва поздоровавшись в прихожей, ушел смотреть «В мире животных». Танюшка отметила мельком, какое странное у него выражение лица, злобно-ироничное, что ли. Он и улыбался с оттенком подозрения: мол, знаю я ваши платья… Заметив Танюшкину тревогу, Катя только небрежно махнула рукой, потом, за чаем уже объяснила, что мужу полагаются какие-то выплаты за контузию, а он уже второй год не может их получить: то одной справки не хватает, то другой, пока одну добудет, у другой срок действия кончится. Катя выглядела веселой, Майку она уложила в кроватку Павлика, и она там сладко спала, не доставляя никаких хлопот, она вообще была тихой девочкой и даже плакала мелодично. А Павлик, протопавший на кухню, как настоящий хозяин, что-то гугукнув, поднял глаза на Танюшку и вдруг обомлел. Не решаясь приблизиться, Павлик издал глубокий сладострастный вздох и устроился на своем стульчике в уголке, не сводя с Танюшки влюбленных глаз. Мужик растет, нечего добавить!

Наскоро убрав со стола, Катя раскинула на нем ткань, огненно-красную, скользкую, в пятнах черных цветов.

Этот отрез Танюшке подарила Вероника Станиславовна, и Катя, с завистью прицокнув языком, еще сказала: «Мне бы такую свекровь». Отрез было откровенно жалко кромсать, наверное, по этой причине он и залежался у Вероники Станиславовны в шкафу, однако Катя, обмерив Танюшку вдоль и поперек и заметив, что ее фигура почти не пострадала, тут же разложила на ткани лекала, очертила их острым портновским мелом и смело, не боясь ошибиться, раскроила по меловым линиям, одновременно рассказывая о том, как на прошлых выходных водила Павлика в Парк культуры на аттракционы и как он испугался карусельного слоника… В некоторый момент Танюшке показалось, что все это какой-то сон. Нет, в самом деле, откуда взялся Павлик? И кто там так сладко сопит в кроватке? Неужели ее дочь? Но ведь совсем недавно их не было, а были только она и Катя, а еще Настя и мама. Они, конечно, все до сих пор существуют, но только теперь порознь. И куда же делась вся прошлая жизнь? Неужели вот так взяла и перегорела в золу, белый пепел?

– Кать, а ты счастлива? – неожиданно для себя спросила Танюшка.

Катя пожала плечами, выдав свою неуверенность:

– Муж, ребенок есть, чего еще надо? Зарабатывает Костя вроде неплохо…

– Он хоть не пьет?

– Полгода держится.

– А чего тогда такой странный?

– Говорю, выплату никак получить не может… Почему ты вдруг спросила?

– Так, вспомнила наше житье на силикатном заводе, как в школу бегали вместе…

– Ну а при чем тут Костя-то?

– Я просто подумала, что еще каких-то два года назад ничего этого не было – ни Кости, ни Павлика, ни Майки, мы ничего не знали о них, а сейчас – как будто так и надо…

– Ничего не поняла, – Катя даже оторвалась от шитья. – Тебе чего недостает, красавица? У тебя хлеб даже не медом, а вишневым джемом намазан. И это, по-твоему, плохо? Тонким слоем, что ли?

– Нет, это я не к тому вовсе. Только в последнее время мне все чаще вспоминается, как мертвую курицу нам на крыльцо подкинули. Помнишь, я тебе рассказывала…

– Ну и чего? – Катя насторожилась.

– Мне теперь кажется, что в тот самый момент что-то такое навсегда кончилось. Что-то очень важное, понимаешь? Хотя мне казалось, что, напротив, все только начинается. Но ведь чтобы оно началось, что-то должно кончиться, разве не так?

– Да ну тебя, Танька. Курицу дохлую ей подкинули – и все, жизнь кончилась. Подумаешь, курица. Еще бы в магазин куриц подкидывали. Будто не понимаешь, что это все просто от зависти.