Девочка с медвежьим сердцем - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Хардинг cтр.№ 77

Но невозможно оставаться здесь вечно. Ей предстоит путешествие в собственное сознание. Предстоит сразиться с бездной. Предстоит встреча с врагом.

«Можешь подождать меня здесь, – сказала она медведю. – Я скоро вернусь. Мне необходимо пережить это одной».

Но медведь плохо понял, о чем она, и собрался идти с ней. Ну конечно, он пойдет с ней. И Мейкпис в конце концов поняла, до чего она глупа. Такого понятия, как «одна», больше не существовало. Поэтому, когда Мейкпис с глубоким вздохом стала вспоминать Поплар, ее молодая сущность, которую она представляла в воображении, шла рядом с медведем. Она позволила себе утонуть в этом образе.

Это воспоминание. Это отзвук памяти, имевший силу и образность сна.

Вот он, Поплар, после стольких лет, с его шумом и запахами. Стуком и грохотом верфей, трепещущими на ветру тополиными ветвями, яркой зеленью болотистых пустошей, где паслись пятнистые бело-коричневые коровы. Образ был таким живым, что дым высек слезы из глаз. Воспоминания, как одежда, убранная в сундук подальше от дневного света, не выцвели. Их краски все еще были яркими.

И… Поплар был совсем невелик, она только сейчас это поняла. Куда меньше, чем Оксфорд или Лондон. Всего нескольких домишек, сгрудившихся у дороги, как семена травы – у стебля.

В своем воображении она, как и три года назад, шагала по дороге в Лондон. Никто не обращал внимания на двенадцатилетнюю Мейкпис. Никто не замечал топавшего рядом медведя.

Солнце почти село. Небо быстро темнело. Воздух с каждым шагом становился более гнетущим. Более душным. Но ей необходимо кое-кого найти.

Медведь по-прежнему был рядом. Она могла протянуть руку и коснуться его меха, хотя в ушах отдавался рев разъяренной толпы. А когда она побежала, он опустился на четвереньки и тоже побежал.

Теперь они были в самом центре восстания подмастерьев. Безумную, вопящую тьму разрывали выстрелы. Нависавшие над ней силуэты взрослых обращались в паническое бегство, толкая Мейкпис со всех сторон, пытаясь раздавить, и мешали рассмотреть происходившее.

Мейкпис огляделась, отчаянно желая увидеть одно знакомое лицо. Где она? Где она? Где она?

Здесь. Прямо здесь.

Мать.

Каждая черта лица ясно видна. Взъерошенные, как у ведьмы, волосы выбились из-под чепца. Глубоко посаженные глаза со светящимися в них звездами и загадками. Маргарет.

И дубинка, которой кто-то небрежно взмахнул, уже почти коснулась ее беззащитного лба.

Но Мейкпис и медведь могли помешать! Теперь они здесь! Они могут отбить дубинку! Удар лапой отвел оружие от цели.

Но вот где-то рядом разбилась бутылка, и осколок летел в лицо Маргарет. Мейкпис представила, как быстро поднимает руку и загораживает мать.

На этот раз кто-то выбил из руки подмастерья мотыгу, лезвие которой едва не раскроило лицо Маргарет. Брошенный камень срикошетил от стены прямо в Маргарет. Шальная пуля неумолимо летела к виску…

Мать завопила. И внезапно оказалась перед Мейкпис. По бледному лицу темными струйками стекала кровь. Мать смотрела на Мейкпис, словно ожившая Смерть. И тут ее лицо дернулось.

– Держись от меня подальше! – заорала она, ударив Мейкпис по лицу с силой, потрясшей мир. – Убирайся! Убирайся!

Мейкпис не успела опомниться, как получила сокрушительный удар в грудь. Пошатнулась и оказалась в другой тьме. Приземлилась среди кустиков чертополоха и долго смотрела на звезды. Она находилась на маленькой, заросшей сорняками полянке, словно огороженной шелестевшим на ветру тростником. Села и увидела неподалеку невысокий овальный холмик недавно вскопанной земли. Это была могила матери на краю попларских болот.

Медведь теперь стал маленьким медвежонком, и из крошечной пасти неслось тихое жалобное поскуливание. Он умер в этих болотах и теперь узнал их. Мейкпис взяла его на руки, ощущая, как сама дрожит от холода и страха.

За полянкой среди зарослей тростника виднелся дымный силуэт женщины. Она стояла неподвижно, если не считать буйных распущенных волос, которые разметались на ветру.

– Ма! – ахнула Мейкпис.

– Ты была моей смертью, – прошептал ветер. – Ты была моей смертью.

– Прости меня, ма! – всхлипнула Мейкпис. – Прости, что я спорила с тобой. Прости, что убежала.

Силуэт не двинулся, но почему-то стал гораздо ближе, по-прежнему безликий и неумолимый.

– Моя смерть, – выдохнули уединенные болота. – Моя смерть.

– Я пыталась спасти тебя, – оправдывалась Мейкпис, чувствуя, как слезы жгут глаза. – Но ты оттолкнула меня. А тот человек унес меня…

– Моя смерть.

Ветер усилился, и волосы женщины вздымались, как парус. Она вдруг оказалась на самом конце поляны, молчаливая и зловещая. Лицо по-прежнему было скрыто тенью. Скоро тень ринется на нее, и Мейкпис увидит ее ужасное, расплывающееся, как дым, лицо, услышит слова, сказанные заплетающимся языком, когда мать начнет когтить ее разум. И все же Мейкпис была наполнена тоской и желанием, перевесившими даже страх.

– Почему я не смогла спасти тебя? – крикнула Мейкпис фигуре. Она снова подумала о месте, которое только что покинула, о безнадежных попытках защитить мать от фатального удара. – Почему этому суждено было случиться? Почему я не смогла это остановить?

Оказалось, что в глубине души она уже знала ответ.

– Это было просто невезение, верно? – прошептала она, и по щекам заструились слезы. – Я ничего не сумела сделать.

Медведь у нее на руках был теплым и тяжелым. Ведомая защитным инстинктом, она нагнула голову и ощутила щекой грубый мех.

– Почему ты оттолкнула меня, ма? – с мукой выдавила она. – Я могла бы помочь тебе! Отвести домой!

Неужели мать ненавидела ее так сильно, что даже помощь дочери была ей невыносима? И тут Мейкпис наконец поняла.

– О ма! Ты боялась… боялась за меня… Это не… ненависть. Ты понимала, что все кончено, и боялась, что твой призрак может на меня наброситься! Ты пыталась защитить меня! Ты всегда, всегда пыталась защитить меня!

Только сейчас она начала понимать свою неукротимую, скрытную мать, которая ее воспитывала. Маргарет была чересчур несгибаемой, но разве могло быть иначе? Человек менее упрямый и не с такой твердой волей никогда бы не смог сбежать от Фелмоттов.

Но она любила Мейкпис. Пошла против них ради дочери. Скрылась, презрев надежный дом и очаг. Ради Мейкпис. Стирала пальцы до костей. Ради Мейкпис. Любила ее с жестокой непорочностью матери-птицы, которая выталкивает птенца из гнезда, чтобы испытать его едва оформившиеся крылышки. Мать сделала то, что считала самым правильным для дочери. Она была права, она была не права, но все равно никогда бы не извинилась.

– Ты любила меня, – с трудом выговорила наконец Мейкпис.

Ночь, казалось, издала долгий-долгий выдох. И голоса в колеблемом ветром тростнике смолкли. Теперь болота стали просто темным, холодным местом, не сочившимся злобой и болью. На краю поляны по-прежнему стояла фигура женщины, но теперь силуэт выглядел иначе. Глаза Мейкпис прояснились настолько, что теперь она видела, кем эта женщина является и кем – нет.