Канатоходка. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Варлей cтр.№ 9

А что – все данные для этого у неё были с раннего детства: в отличие от меня, застенчивой и зажатой, Ирка с готовностью выходила перед любой аудиторией. Однажды, совсем маленькая, сестрица вскарабкалась на ресторанную эстраду в Сочи и объявила: «Выступляет великая АЛЬТИСТКА Ирина Варлей!»…

В десятом классе она снялась в главной роли в фильме «Вальс» Виктора Титова (этот фильм и этого режиссёра очень любил мой сокурсник по театральному институту Юра Богатырёв). Потом сыграла Юльку в картине Одесской киностудии «Юлька»… Потом снялась в роли Верочки в фильме «Преждевременный человек» («Яков Богомолов») Абрама Роома.

На эту роль была утверждена я, но поняла, что не успею сняться, поскольку была беременна Васенькой. Нужно было срочно найти мне замену, и важно было, чтобы актриса была моей комплекции, чтобы она смогла влезть в сшитые для меня платья – с талией 59 сантиметров.

Долго искали, пока не сообразили, что у меня есть сестра, у которой и опыт работы в кино, и хорошенькая, и платье сидит так, будто специально на неё сшили!..

В общем, Ирина подошла на роль Верочки по всем параметрам. И очень понравилась Абраму Матвеевичу…

Так что фильмография у начинающей артистки получалась отличная…

Но в Щукинское по моим следам Ира не поступила – срезалась на коллоквиуме, к которому отнеслась легкомысленно…

А на следующий год на одно место претендовали Ира и Женя Симонова. Взяли Женю… Мама требовала, чтобы я пошла к Захаве – я отказалась: глупо идти просить, когда и так все знали, что Ира – «сестра Наташи Варлей»…

Мама и Ира на меня тогда очень обиделись. И напрасно. Всё, что ни делается – к лучшему…

Ирина очень способный человек, но вряд ли она смогла бы пойти тем мучительным и тяжёлым путём, которым приходится идти актрисе…

Глядя на меня, она теперь часто говорит: «Какое счастье, что я не стала актрисой. Я бы не смогла так жить!..»

Конечно! Она права. Стоит ли эта профессия таких жертв, постоянно размышляю и я…

У Ирины прекрасная дружная семья, заботливый, обеспечивающий семью муж Николай, сын Серёжа, невестка Даша, внуки Маша и Андрюша.

Вряд ли Ирка в детстве мечтала об этом, в отличие от меня. А вот у неё как раз именно так получилось!..

Мы нечасто общались – у каждой была своя жизнь. И жизни эти были очень разными…

Но после маминой смерти мы опять потянулись друг к другу, опять почувствовали себя родными сёстрами, близкими людьми… Сиротство объединяет…

Какое прекрасное слово – «объединяет»! Какое горькое слово – «сиротство»…

Возвращаюсь в своё нескладное детство… Мне 9 лет. Мы живём в Мурманске. Я учусь во втором классе. Меня приняли в пионеры и выбрали членом совета отряда. Я пришла домой и с гордостью сообщила, что «я теперь член»! Лукаво улыбаясь, папа интересуется: «Кто-кто?..» Не понимая подвоха, я объясняю, что меня «выбрали членом»! «Членом чего?» – уже смеётся папа. «Просто членом!» – чуть не плача, кричу я…

И вот я, «просто член», иду вдоль пионерского строя «сдавать рапорт». На ногах новые рыжие кожаные полуботинки, намазанные бабушкой касторовым маслом – чтобы они блестели и не скрипели…

Но они всё равно жутко скрипят. Вряд ли кто-то обращает на это внимание, но я иду и страдаю. Я вся деревянная. Мне кажется, что все слышат этот скрип и смеются надо мной…

Эти комплексы, этот страх перед толпой как раз и притягивают неприятности: толпа чувствует слабость и нападает (вот как тогда почувствовали мой страх перед ними, мою слабость «маменькиной дочки» мальчишки, заставившие меня есть землю!)…

Так и у животных: бегущая по улице собака, если она одна, редко делается агрессивной. А если их две или больше – они уже сила, стая. Если стая чувствует, что её боятся, она набрасывается…

Не выношу «стадности», не люблю публичной «обнажённости» (не путать с оголённостью нервов!)… Как при этом я стала актрисой, как решилась опубликовать своё сокровенное – стихи, – как, наконец, я согласилась на написание этой книги – это и для меня загадка…

И ещё. Когда родители думают, что их дети – несмышлёныши: ничего не видят, не слышат, не понимают, – как же они заблуждаются!.. Дети всё видят, слышат и замечают – даже если не наблюдают за окружающими специально. Видимо, срабатывает какое-то шестое чувство…

Хорошо помню, как папа с мамой на какие-то мои слова, которые им кажутся смешными или глупыми, «незаметно» переглядываются, улыбаясь!.. А я всё вижу, всё понимаю. И мне от этого так обидно!!!

Так, вернёмся к «стадности»… Я училась уже в пятом классе мурманской школы № 8…

Из-за того, что постоянно болела, у меня начались ревматизм и ревмокардит, и от физкультуры меня освободили. Мой класс в тот день должен был собирать металлолом (были тогда такие странные мероприятия, как сбор металлолома или макулатуры)…

Ну, какие для меня могут быть холодные тяжёлые железки, когда воспалены суставы и сердечная мышца?! Естественно, врачи мне запретили. Я осталась дома…

В середине дня раздался телефонный звонок. Я сняла трубку… Мои дорогие одноклассники, захлёбываясь от злости, по очереди выкрикивали в трубку разнообразные гадости, но смысл их сводился к тому, что я, мол, потому «оторвалась от коллектива», что могу себе это позволить только «по блату», поскольку я «дочка председателя исполкома»…

Отец действительно в ту пору возглавлял Мурманский горисполком… Но при чём тут это?!. Папа, всю жизнь занимавший руководящие должности, был кристально честным и принципиальным человеком, и понятие «блат» вообще отсутствовало в его лексиконе. Это во-первых. А во-вторых, ребята знали, что я болею…

Поэтому вся ситуация была дикой, нечестной и несправедливой!.. Сейчас-то я уверена, что без подстрекательства завистливых взрослых тут не обошлось. А тогда… Я пыталась что-то объяснить по телефону, заикалась, оправдывалась…

Но… я никогда не умела (и не умею!) ни объясниться, ни оправдаться… Я что-то лепетала, но меня никто не слушал. Хамство разрасталось, в трубку выкрикивали гадости. Тогда я положила её на рычаг, но звонки продолжались…

Когда пришла мама, у меня уже была настоящая истерика. Вернулись с прогулки бабушка с Иркой. Пришёл с работы папа…

Всей семьёй меня пытались успокоить. Наконец, опухшая от слёз, я поднялась и сказала, что в эту школу я больше НИКОГДА не пойду. И вот здесь я стояла как стена – сдвинуть меня было совершенно невозможно. Да, я была слабенькой и закомплексованной, но при этом обладала твёрдым характером: переболев и перемучавшись, выплакав все слёзы, я двигалась дальше, и не было такой силы, которая могла бы меня вернуть назад… Хорошо это или плохо – не знаю. Но это так…

Меня перевели в другую школу под номером 23. Совершенно не помню – ни как я там училась, ни с кем, ни кто меня учил. Просто стёрлось из памяти. Правда, и проучилась я в новой школе совсем недолго…