Самый одинокий человек - читать онлайн книгу. Автор: Сара Уинман cтр.№ 16

Она помолчала.

– Ты пришел к нам после того, как очистил его квартиру. Ты не помнишь?

– Нет.

– Ты вернулся из Лондона и несколько недель жил у нас. В основном спал. Так что мы все это оставили у себя.

– Ясно.

– Нам было нелегко, Эллис. Нелегкие времена. Твой папа решил, что лучше всего сохранить статус-кво. Как же он это назвал? Ящик Пандоры, вот как. Отец беспокоился, что тебя что-нибудь снова столкнет с катушек. Так что мы больше никогда не говорили об этих вещах. Просто хранили. Мы неправильно сделали?

– Нет, конечно нет…

– Если что-то не так, прости нас…

– Нет-нет, все правильно.

– Но теперь нам больше не надо беспокоиться, верно?

– Нет, больше не надо.

Кэрол застегнула пальто и сказала:

– Очень странно, что завтра уже не нужно звонить тебе, проверять, что ты в порядке. Я не буду знать, куда себя приткнуть.

Эллис проводил ее по коридору до двери.

– Навещай нас, – сказала она. – Не пропадай.

– Буду.

Он склонился и поцеловал ее.

Дверь за ней закрылась. Стало тихо. В воздухе повис запах ее духов и потерянные, неправильно понятые годы.

Он развернул картину и прислонил к стене. Картина была крупнее, чем ему помнилось. Хорошая копия, она заслуживала большего, чем стать призом в дурацкой новогодней лотерее. Единственная подпись – «Винсент», синей краской. Впрочем, на обороте нашлось имя художника-копииста: Джон Чедвик. Но кто такой этот Джон Чедвик, никто никогда не узнает.

Пятнадцать подсолнухов – одни в цвету, другие уже подвяли. Цвет – желтый на желтом, местами темнеющий до охры. Желтая керамическая ваза с пояском дополнительного цвета, голубого.

Эту картину писал самый одинокий человек на Земле. Но писал он ее в приливе оптимизма, благодарности и надежды. Празднуя непреходящую мощь желтого цвета.

Девять лет назад, в 1987 году, оригинал этой картины продали почти за 25 миллионов фунтов на аукционе Кристи. «Я же говорила», – сказала бы мама.

Сад обретал форму под взглядом апреля. Освобожденные от сорняков клумбы вдоль забора и стен дома превратились в идеальные прямоугольники вскопанной бурой земли. Ветхую заднюю стену дома теперь поддерживали вьющиеся розы и плющ, а рододендроны просто делали свое дело, яростно пылая красным и розовым. Эллис наткнулся на семейство первоцветов, притулившихся под каким-то неприметным кустом, и пересадил их поближе к скамейке, где обычно сидел. Он полюбил первоцветы.

Он сделал перерыв на обед и поел в саду. Тарелка ветчины, которую не надо резать – достаточно подцепить вилкой и отправить в рот. Он вспомнил, что когда-то не любил сидеть в этом саду. Словно бы тайно карал его за то, что здесь они в последний раз были втроем. Эллис решил сегодня больше об этом не думать и начал чистить вареное яйцо. На подлокотник скамьи спорхнул дрозд, составить ему компанию. Этот дрозд перепархивал за Эллисом по саду все утро, наводя его на мысль, что можно бы завести какую-нибудь зверушку.

К концу дня он принял душ и решил прогуляться до Южного парка. Свежескошенная трава сладко пахла, слева по курсу сверкали высокие шпили. Солнце уже пошло на закат, но было еще тепло, и Эллис подумал, что такой свет прекрасен. Он остановился на том месте, куда они всегда приходили втроем полюбоваться ноябрьскими фейерверками. Они передавали друг другу фляжку с виски, а над головой играли огоньки, мерцая и падая дождем на их замерзшие восторженные лица. А потом они шли по росистой траве, и Майкл жаловался на промокшую обувь, и они приходили в «Медведь», пахнущие костром и землей. Дыхание вырывалось изо рта облачком, а они пытались идти в ногу. Левой, правой, левой, правой. Элл, ты сбиваешь нам темп!

Куда бы он ни пошел, он знал – они втроем бывали там и раньше.

Он остановился. До него дошло, что он случайно застал врасплох влюбленную пару. Впереди, прислонившись к дереву, стоял юноша, а из кроны протянулись две руки, обнимая его за шею. Эллис не хотел мешать парочке и решил пройти мимо, но не смотреть. Он ускорил шаг.

И все же повернул голову – инстинктивно. Потому что силуэт человека на фоне дерева был очень знаком. И что-то дернуло его произнести:

– Билли?

Билли замер. На лице отразился стыд разоблаченного. Он тихо произнес:

– Привет, Эллис.

Эллис не хотел такого для Билли. Для Билли в его девятнадцать лет. Он улыбнулся, подошел поближе и сказал:

– Так это, значит, мемориал мучеников?

– Да. – Билли понурил голову.

И Эллис повернулся ко второму юноше и протянул руку:

– Приятно познакомиться. Меня зовут Эллис. Мы с Билли раньше работали вместе.

– А я Дэн.

– Билли, как жизнь вообще?

– Ничего.

– А работа?

– Теперь все стало по-другому. Я все еще в ночной смене, и у меня от этого крыша едет. Не знаю, как у тебя получалось там работать.

– Это да.

– Ты ведь не вернешься?

– Нет.

– Черт бы тебя побрал. Ты меня подвел. Ты должен был мне сказать, а не этот козел Глинн. Нельзя так обращаться с друзьями.

– Я постараюсь исправиться.

– С тобой тяжело дружить. Господи.

И добавил:

– И еще, как хочешь, я оставляю себе твои инструменты.

Эллис улыбнулся:

– Конечно. Гарви передал их мне. Я передаю тебе. Преемственность, правильно?

– Что ты теперь будешь делать?

– Еще не знаю, – сказал Эллис.

– Тебе надо бы уехать.

– Ты думаешь?

– Ну да. Взять годичный отпуск.

– Ладно, – засмеялся Эллис.

– Билли, – тихо сказал Дэн.

– Да-да. Нам надо идти.

– Идите, идите.

Билли вытащил ручку и нацарапал что-то на клочке бумаги:

– Вот мой телефон. Позвони как-нибудь.

– Обязательно, – сказал Эллис.

Они разошлись в разные стороны. Эллис был уже у выхода из парка, когда Билли прокричал его имя. Он повернулся. Билли стоял, высоко подняв руку:

– Элл! Иди в Изумрудный город и никуда не сворачивай!

«Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной», – распевали Энни и Майкл, шагая под руку по Хиллтоп-роуд. Был июнь 1978 года. Две недели до свадьбы. Майкл организовал мальчишник и девичник, объединив их. Оденьтесь попроще, сказал он. Шорты, сандалии, типа того. Эллис, приотстав, смотрел им вслед. Двери фургона Мейбл были открыты. Майкл развернул большую карту, и ветерок трепал ее края.