Тайные виды на гору Фудзи - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пелевин cтр.№ 62

Ужас заключался в том, что постигнутое нами не было кошмарным глюком, от которого можно прийти в себя и опомниться. Это была правда, она же истина – предельная ясность по поводу сути человеческого существования. Как можно развидеть солнце в полдень? Только в еврейском анекдоте, но туда нас с Ринатом, увы, не мог взять даже Юра.

И все-таки я верил, что мы сможем.

Маркс сказал, нет такого преступления, на которое не пойдет капитал ради трехсот процентов прибыли. Завистливый и ехидный содержанец был этот Маркс. Никто сегодня не пойдет на преступление ради трехсот процентов. Какой смысл, если потом конфискуют все четыреста – опричники только повода ждут.

Но нет такого секретного сирийского подвига, которого убоится бизнесмен для сохранения нажитого. А то, что нажитое – это не всегда собственность, а иногда и сам собственник, Ринат объяснил очень хорошо. Впрочем, это и нищеброды понимают.

«Мои года, мое богатство…»

Ринат определенно был самым мудрым из нас – не зря ведь он поднялся по лестнице инсайтов выше нас с Юрой. И теперь его, видимо, уже прохватывал сквознячок ужаса от того, что угадывалось за горизонтом, поэтому он и согласился так быстро на предложение Дамиана.

Ничего лучше в запасе у нас и правда не было.

Дамиан получил отмашку – и обычный карт-бланш. От испуга он стал работать четко, как челнок в швейной машинке.

Через несколько дней мы вылетели в Кералу.

***

Началась новая жизнь.

Я просыпался около полудня – чтобы любой съеденный после этого кусок сразу падал в копилку греха. Моя кровать была под самым потолком, и я поднимался осторожно, стараясь не треснуться лбом о потолок.

По резной сандаловой лестнице со слониками и целящимися из лука арджунами я спускался на пол спальни и с отвращением натягивал индийское белье.

В Варанаси, понятно, не шьют ничего для бутика Hermés: я подозревал, что дешевый и неудобный местный хлопок служит в основном для обряжения покойников перед кремацией. Материал был такого низкого качества, что у Рината даже началось раздражение кожи, но он не сдавался и все равно носил эту дрянь.

Белый халат из Варанаси злил не так сильно – я выбрал самый большой размер, и он касался тела только в нескольких точках. Белый зонт с сандаловой ручкой – тоже из Варанаси – служил защитой от солнца, которое в полдень уже пекло. Иногда его носила надо мной хорошенькая полная филиппинка, приписанная к моей вилле – местных мы старались не привлекать.

Наши виллы (по европейским меркам весьма убогие) стояли вокруг трех продолговатых прудов, вместе образующих как бы римскую тройку. В одном плавали красные лотосы, в другом синие, в третьем белые (хозяин этого места, видимо, тоже знал легенду о молодом Будде). Нам очень повезло найти эти три лотосовых пруда.

Забавно, что вместе они образовывали российский триколор. Это было полезно – не столько в смысле патриотизма, хотя и это, конечно, тоже, сколько в пиар-отношении: объект, где живут сразу три олигарха, могли заснять с дрона. А потом какой-нибудь ушлепок возьмет и вывесит видео на ютубе… Хорошо хоть, кусты не росли свастикой, в Индии такое бывает.

Впрочем, на случай атаки дронов по углам периметра размещались четыре поста, где дежурила охрана с китайскими электромагнитными ружьями.

Эти фантастического вида излучатели с широкими раструбами-трезубцами – словно из «Стар трека» или «Звездных войн» – работали невидимо и беззвучно и за секунду гасили любую радиоуправляемую птичку. Но, как сказал начальник нашей охраны (отставной центурион из ГРУ), «сирийский опыт призывает не терять бдительности – вся активность строго под навесами, по легенде тут спортивный лагерь».

Я любил полуденную прогулку под зонтом – мне нравилось любоваться лотосами. Я, правда, не был уверен, что в прудах цветут именно лотосы – Юра сказал, что по ботанической классификации какие-то из этих растений относятся к лилиям. И еще он сообщил, что синий лотос в России запрещен из-за психотропных свойств. Жаль, этот цветок нравился мне больше всех – бледно-голубой, совершенно сказочного вида.

Сначала я обходил белый пруд, потом синий, потом красный. Цветы на воде были прекрасны, нет слов, но вместо прилива плотского жизнелюбия они вызывали во мне память о джанах.

Во-первых, сам Будда сравнивал третью джану с полностью погруженным в воду лотосом – возможно, вспоминал пруд из своей юности. Саядо Ан тоже говорил о цветке лотоса, когда объяснял движение от одной джаны к другой – сначала раскрывается первый слой лепестков, потом второй, потом третий… И пока полностью не раскроется третий, не раскрыться четвертому.

Ах, четвертая…

Но я гнал тоску по невозможному и напоминал себе, что мы твердо решили вернуться в сансару, чего бы это ни стоило. Работать следовало не покладая рук.

Обычно я выходил на прогулку первый. Юра и Ринат – в таких же халатах, с такими же зонтами – появлялись из своих вилл позже. У прудов наши маршруты пересекались, и иногда мы перебрасывались парой слов.

Фуршет под длинным тентом накрывали к половине первого. На столах было все, чего можно захотеть, но я ел немного. Наверно, потому, что угнетала необходимость выбирать животных на завтра – это следовало делать утром, чтобы их успели забить, освежевать и привезти.

Я глядел в помеченный моими инициалами настенный монитор (их было три рядом) – и даже не знал, в какой стране ходят по лугу эти милые телята, плавают эти карпы и форели, резвятся эти розовые поросята… Впрочем, глупейшая постановка вопроса по отношению к животным. Все звери живут просто на Земле; страны – это виртуальные загоны для людей.

Достаточно было коснуться поросенка на экране, и вокруг него с нежным звоном возникал зеленый прямоугольник, из которого бедняжка мог выбраться только в мою тарелку.

Каждый раз при этом мне вспоминалась история, как охотники за Усамой бен Ладеном заметили с дрона какого-то долговязого человека, гуляющего в пакистанских горах (Усама был высок ростом), и бац… А потом – упс – нашли другого верзилу, и опять бац… Потом еще одного. А потом уже нашли настоящего. Если, конечно, верить спецнарративу.

Сделанного заказа я никогда не менял. Я чувствовал себя почти оператором дрона, и это было не слишком приятно. Недаром ведь о моральной драме этих людей уже столько лет снимают фильмы и пишут книги.

За едой мы с Юрой и Ринатом обменивались мнениями о том, как идет лечение. Шло оно плохо: симптомы сохранялись. Но помогала сама рутина, сама постоянная необходимость переходить от одного аттракциона к другому. Как выразился Юра, когда играешь в футбол, забываешь, что в мяче пустота.

Сравнение было точным: мы играли в футбол с распадом и небытием – и, хоть состояние наше практически не менялось, сложная организация игры позволяла забыться и кое-как переползать из часа в час.

После первого приема пищи мы возвращались на виллы, и начиналась одна из самых мучительных для меня процедур – косметика и гирлянды. Нас украшали по рецептам древней Индии: подводили глаза сурьмой, красили волосы басмой, чернили брови углем.