Невеста оборотня - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Билл cтр.№ 34

История об ужасном открытии пастора вскоре была им рассказана. Возвратившись незадолго до полуночи с вечеринки у моего дяди, пастор сразу же был приглашен к смертному одру маленькой Ван Зайл. Впрочем, его пасторская помощь этой несчастной семье послужила ему небольшим духовным утешением. Пастор оставался у тела несчастной девочки до конца, и в ранние утренние часы на обратном пути домой он заметил свет в конторе адвоката. С мыслью о взломщиках, характеризующей этого прекрасного пожилого джентльмена как человека храброго, он, не теряя времени на наблюдения, схватил свой крепкий и тяжелый посох из черного дерева, на цыпочках поднялся по ступеням крыльца и украдкой заглянул сквозь щель в задернутых занавесках на окне, расположенном рядом с входной дверью. Комната была хорошо освещена свечами, горевшими, очевидно, на письменном столе. Сегмент пола, ножки у основания письменного стола и ноги Киллиана в полумраке в запачканных грязью сапогах для верховой езды, в которых он вернулся из своей поездки — это единственное, что пастор мог разглядеть с того места, где он стоял.

На мгновение у пастора мелькнула мысль, что ему следует бесшумно удалиться. Но потом, подавленный сценой, в которой он перед этим принимал участие, пастор подумал, что несколько минут дружеского разговора могли бы стать приятным переходом ко сну; и он поднял руку и постучал. Затем он постучал еще и еще, раз. Ноги в запачканных сапогах и не шевельнулись. Не свалил ли эсквайра крепкий сон, налетевший на него после долгой езды верхом на холодном зимнем воздухе, или он заболел? Но что-то в положении обутых ног адвоката вызывало удивление: они не походили на расслабленные ноги спящего человека. И м-р Сэквил попробовал толкнуть дверь. Она поддалась, и он вошел в дом.

Эсквайр Киллиан сидел прямой, как стрела, опираясь на спинку своего стула с подлокотниками, пальцы его левой руки сжимали край письменного стола, а сама рука, прямая и негнущаяся, удерживала его в таком положении. Но голова его была низко наклонена к правому плечу. Широкая глубокая рана шла по левой стороне шеи от основания уха до почти Адамова яблока, а пальцы его правой руки, покоившейся на коленях, сжимали перочинный ножик с длинной и тонкой рукояткой, которым, видимо, и был нанесен этот страшный удар. Его рубашка, складки широкого развязанного шарфа и рукав его немного потертого пальто были пропитаны кровью. М-р Сэквил не заметил лужи крови, багровеющей в тени стола, пока подошвы его туфель не скользнули по ее поверхности. Когда пастор дошел в своем рассказе до этого места, он посмотрел на свою сейчас уже безукоризненно чистую обувь, словно вдруг ощутил, что засохшие капли той страшной жидкости все еще оставались на ней.

Ночной дозор, когда пастор нашел его на одной из улиц городка, был в состоянии добавить очень немногое к обстоятельствам, способным пролить свет на трагическое происшествие с эсквайром Киллианом. Они видели его часом раньше, когда эсквайр смутился по Хай-стрит и вошел в свою контору. Он «шел довольно широким шагом», сказали полицейские.

— Как если бы он был пьян? :

— спросил, пастор.

— Да, если бы это был не эсквайр, а кто-нибудь другой, они могли бы так подумать. Констебль с большой неохотой сделал это признание, вероятно, принимая во внимание то обстоятельство, что состоит на службе у муниципалитета, напомнил мне м-р Сэквил, и стража, встретив пошатывающегося адвоката, предположила, что он ужинал в доме одного из членов городского совета.

Волкодав француза бежал следом за адвокатом в четырех-пяти шагах позади него, как томящийся одиночеством пес составляет иногда компанию знакомым своего хозяина, если случайно оказывается рядом с ними поздней ночью. Животное взбежало по ступеням конторы вместе с адвокатом и оказалось бы внутри дома, если бы эсквайр Киллиан, обернувшись на пороге, не прогнал его прочь решительным пинком и громкими ругательствами.

— А теперь, — закончив свой рассказ, произнес пастор, — поведайте мне, откуда вы узнали, что Киллиан вернулся в город? Ваши слова останутся в строгом секрете, — заметив мои колебания, продолжал он. — Следователь не станет интересоваться такими тонкостями. Он имеет дело с фактом явного самоубийства и станет искать мотивы этого поступка в адвокатских делах нашего бедного друга, хотя те, кто был близко знаком с Киллианом, знают, что полицейские не найдут в его юридической практике ни малейшего нарушения правовых норм. Причина самоубийства лежит глубже, в каком-то неожиданном событии — вероятно, удар оказался такой силы, что рассудок эсквайра был потрясен настолько, что он покончил счеты с жизнью раньше, чем смог прийти в себя — или я сильно ошибаюсь.

Я передал пастору записку Киллиана, и когда он прочитал загадочный текст эсквайра и вопросительно взглянул на меня, рассказал ему всю историю об исчезнувшем завещании, предположения адвоката о судьбе зеленого пальто старого Пита, его неколебимом убеждении, что эта вещь даст ключ к разгадке всех тайн, о том, что он рассчитывал обнаружить редингот в каком-то уголке бывших владений скряги, о его твердом намерении осуществить поиск завещания в ночь, предшествующую той, когда мне была передана эта записка.

— Теперь вы понимаете, насколько невозможно было для меня рассказать следователю все подробности этой истории, — закончил я, но думаю, что пастор вряд ли слышал меня. Он был весь погружен в изучение длинной узкой полоски бумаги, которую Киллиан исписал не раньше, чем восемнадцать часов назад, словно хотел зафиксировать в своей памяти образ каждого слова и каждой буквы. Затем он распрямился во весь свой огромный рост и подобно человеку, проверяющему готовность своих мускулов к работе, которая отнимет у него все его силы, вытянул вперед свои руки.

— Равняется шести, считая людей и животных, — медленно сказал он, не сводя своих светлых голубых глаз с моего лица, — и семь, считая вас, мой мальчик. Мой дог Неро, единственная собака, способная на равных сразиться с Де Рецом, пал первым, затем Пит Армидж, потом Сэмми Роджерс, следом бедная безумная Аджи и ее жалкая дворняжка, погибшие прошлой ночью, вы искалечены, а бедняга Киллиан, не выдержав потрясающего открытия, погиб от своей собственной руки. Не приходило ли вам в голову, — внезапно воскликнул пастор, — что дело с завещанием старого Пита было специально запутано, а каждое из событий, с которыми мы сталкивались, служило интересам и выгоде мосье де Сен-Лаупа? И не пытайтесь разубеждать меня в этом. Я знаю, Сен-Лауп — г фантастическое существо.

— Вы хотите сказать, что считаете Сен-Лаупа ответственным за все произошедшее? — в изумлении воскликнул я.

— Если Сен-Лауп и не является виновником всех совершенных преступлений, я все равно буду подозревать его в этом, — серьезно ответил пастор, — потому что он либо извлекал, либо имел шанс извлечь выгоду из каждого из случившихся за время после его приезда в наш городок трагических событий…

Слава Богу, что в наших краях самоубийц уже не хоронят на перекрестках дорог, вонзив перед этим в сердца несчастных острые колья. Но, конечно, пастор при всем желании не мог позволить похоронить бедного Киллиана в освященной земле. Но тем не менее его тело было опущено в могилу, выкопанную на церковном участке земли, прямо у стены кладбищенской ограды, и пастор — смелая, милосердная душа — прочитал над ней несколько молитв и в короткой торжественной речи похвалил тех немногих, кто следовал за гробом прямо из дома адвоката. Епископ, услышь он слова пастора, мог бы быть доволен ими.