Царские трапезы и забавы. Быт, нравы, развлечения, торжества и кулинарные пристрастия русских царей - читать онлайн книгу. Автор: Александр Петряков cтр.№ 30

А теперь перейдем непосредственно к заявленной теме. Николай I вставал очень рано, и к нему в кабинет приносили нехитрый завтрак (на немецкий манер он именовался фриштиком), состоявший из сухарей, булочек и кисло-сладкого хлеба. Ну и, конечно, чая. Николай I был трудоголиком, мог работать по 15–18 часов, и в течение дня подкреплялся тем же чаем и кофе (непременно с сахаром), кренделями и прочей выпечкой. На пасху в его кабинете красовался кулич, а на масленицу – блины. Посетителей своих и приближенных, приходивших к нему по делам, он радушно всем этим угощал.

Как и его бабушка Екатерина II, он любил гречневую кашу и соленые огурцы. И даже когда он видел, что лакей несет огурцы, не мог удержаться, чтобы его не остановить и не отхлебнуть пару ложек рассола. Вот такое сильное у него имелось к огурцам пристрастие. По свидетельству современников, он предпочитал овощи, не курил и был практически трезвенником – лишь изредка позволял себе рюмку вина. Об этом же свидетельствует французский художник Бернье, путешествовавший по России вместе с царем. В одном из писем он писал, что император пьет только воду, а ест «только капустный суп с салом, мясо, немного дичи и рыбы, а также соленые огурчики». Ужинал он чаще всего протертым картофельным супом.

Во время обедов в кругу семьи на столе в качестве обязательного блюда подавался ростбиф. Это было связано с тем, что в николаевскую эпоху влияние Парижа как законодателя моды, вкусов и образа жизни в целом стало ослабевать, и в моду стало входить все английское. (Вспомним роман Тургенева «Отцы и дети», где замечательно нарисован портрет англомана в лице Павла Петровича Кирсанова.) Ростбиф получил наименование «августейшего блюда» и регулярно подавался к царскому столу и при последующих императорах, вплоть до последнего. Правда, как вспоминали члены семьи последнего царя, его никто не ел, равно как и какие-то булочки с корицей, их было заведено подавать с еще более раннего, екатерининского, времени. Как тут, кстати, не вспомнить строки из «Евгения Онегина»:

Пред ним roast-beef окровавленный

И трюфли, роскошь юных лет,

Французской кухни лучший цвет,

И Страсбурга пирог нетленный

Меж сыром лимбургским живым

И ананасом золотым.

Семейный обед в целом выглядел весьма скромно и состоял из трех-четырех блюд. Таково было распоряжение императора, и оно неукоснительно исполнялось. Иногда, впрочем, царю приносили дополнительно его любимую гречневую кашу в горшочке. Во время трапезы все сидели на своих местах: в середине стола усаживался царь, напротив него – царица, а по обеим сторонам их величеств размещались великие князья и гости. Во время трапезы обязательно звучала негромкая фортепианная музыка. Говорили за обедом исключительно по-русски, и лишь изредка государь обращался по-французски к императрице.

Прислуживали за столом камер-пажи, и, по воспоминаниям одного из современников, труднее всего приходилось пажу вдовствующей императрицы Марии Федоровны: «Камер-паж должен был ловко и в меру придвинуть стул, на который она садилась; потом, с правой стороны, подать золотую тарелку, на которую императрица клала свои перчатки и веер. Не поворачивая головы, она протягивала назад через плечо руку с тремя соединенными пальцами, в которые надо было вложить булавку; этою булавкою императрица прикалывала себе к груди салфетку. Пред особами императорской фамилии, за которыми служили камер-пажи, стояли всегда золотые тарелки, которые не менялись в продолжение всего обеда. Каждый раз, когда подносилось новое блюдо, камер-паж должен был ловко и без стука поставить на эту тарелку фарфоровую, которую, с оставленным на ней прибором, он принимал, на золотой тарелке подносил чистый прибор взамен принятого. По окончании обеда таким же образом подносил на золотой тарелке перчатки, веер и прочее, переданное в начале обеда. Тогда были в моде длинные лайковые перчатки, и камер-пажи с особенным старанием разглаживали и укладывали их перед тем, чтобы поднести. Камер-пажи служили за обедом без перчаток и потому особенное старание обращали на свои руки. Они холили их, стараясь разными косметическими средствами сохранить мягкость и белизну кожи».

Николай частенько, практически каждый день, приглашал на фамильные, как их называли, обеды не только близкий круг придворных, но и известных музыкантов, писателей, художников, то есть представителей творческой интеллигенции. Но не более двух-трех человек. А также боевых генералов, и среди них Скобелев занимал особое место. Николай ценил его не только за его выдающийся полководческий талант, но и за откровенную прямоту в словах. Так же как и на поле боя, Скобелев и за царским столом не робел. Он говорил, что следует поговорке: «Хлеб-соль ешь, а правду режь». Царь остроумно отвечал ему, указывая вилкой на пирог с грибами, что есть и другая поговорка: «Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами». Для Скобелева специально готовили и подавали его любимые блюда: пироги, щи и сальник с кашей.

Николай I выходил к обеду в обыкновенном сюртуке без знаков различия, а гости обязаны были, если они военные, приходить к нему в мундирах, а штатские – в «мундирных фраках, белых галстуках и лентах по камзолу».

Парадные обеды, как в Зимнем дворце, так и загородных резиденциях (Царское Село, Петергоф и прочие) проходили в специально предназначенных для этих целей просторных залах. На праздники во дворец приглашались особы первых трех классов в соответствии с петровской «Табелью о рангах». Поэтому такие обеды назывались «трехклассными». Впрочем, за высочайший стол могли быть приглашены также купцы и фабриканты, с ними Николай вел беседы о внешнеторговых операциях, пошлинах и так далее. Он умел сочетать досуг с делами, и это – одно из лучших его качеств. Вообще он работал, как мы знаем, много, и называл себя рабом Зимнего дворца.

Но наиболее пышно и торжественно такие мероприятия проходили в Москве во время коронаций. Николай I короновался 22 августа 1826 года, то есть более полугода спустя после восшествия на престол. Причинами тому были: траур по Александру I, следствие по делу декабристов и смерть вдовствующей императрицы Елизаветы Алексеевны. Она скончалась 17 мая 1826 года, поэтому назначенную для коронования дату (20 мая) перенесли.

Когда царь входил в Успенский собор, прозвучало 85 выстрелов. Во время обряда Николай сидел на алмазном троне Алексея Михайловича, а его жена Александра Федоровна – на золотом троне Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых. «Священное Миропомазание совершалось из крабийцы Римского Цезаря Августа, и Государь целовал Крест, бывший на первом Императоре Всероссийском Петре I Алексеевиче (1672–1725) во время знаменитой Полтавской битвы 1709 года и, по уверениям очевидцев, защитивший его от шведской пули».

После этого царь проследовал на Красное крыльцо и трижды поклонился ликующему народу. При этом, как писали верноподданные журналисты, «незнакомые между собой люди обнимались и многие плакали от избытка радости». Вся Москва горела огнями иллюминации. Процесс коронации длился не один день. Его программа включала бал в Грановитой палате и маскарад в Большом театре, в честь нового царя давали бал купцы, а также английский и французский послы. Завершающий коронационные дни бал устраивался графиней Анной Орловой-Чесменской, дочерью Екатерининского вельможи, известного как убийца Петра III и похититель княжны Таракановой, выдававшей себя за дочь Елизаветы Петровны.