Хроники Заводной Птицы - читать онлайн книгу. Автор: Харуки Мураками cтр.№ 49

И все-таки медленно и осторожно я начал разбираться в ситуации, в которую попал. Первое, что я понял, – мне страшно повезло. Дно колодца покрывал песок, и оно оказалось довольно мягким. Если бы не это, при падении с такой высоты мне переломало бы все кости. Я глубоко вдохнул и попробовал пошевелиться. Для начала – подвигать пальцами. Они повиновались, хотя и с некоторым трудом. Потом попытался приподняться, но не сумел. Тело, казалось, совсем ничего не чувствовало. С сознанием был полный порядок, но вступать в контакт с телом оно никак не хотело. Как я ни пробовал заставить мышцы подчиниться мысленным командам, ничего не получалось. Я плюнул на все и на некоторое время застыл в темноте.

Сколько я так пролежал – не знаю. Наконец мало-помалу чувствительность стала возвращаться, а вместе с ней, конечно, пришла и боль. Очень сильная боль. Скорее всего я сломал ноги. Еще, похоже, вывихнул, а то и сломал плечо.

Я лежал в той же позе, пытаясь перетерпеть боль. По щекам текли слезы. Я плакал от боли, а еще больше – от безысходности. Вам, наверное, трудно представить, что это такое – оказаться одному в пустыне где-то на краю света, на дне глубокого колодца, в кромешной тьме, наедине с пронзительной болью. Какое одиночество, какое отчаяние меня охватило! Я начал даже жалеть о том, что тот сержант меня не пристрелил. Тогда хотя бы монголы знали о моей смерти. А так придется пропадать здесь в полном одиночестве, и никому до этого не будет дела. Такая вот тихая смерть.

Время от времени до меня доносился шум ветра. Когда он пролетал над землей, в колодец проникал странный, загадочный звук – казалось, где-то далеко-далеко женщина оплакивала кого-то. То неведомое далекое пространство соединялось с моим миром узким коридором, через который время от времени и доходил до меня этот голос. А я оставался один на один с могильной тишиной и мраком.

Пересиливая боль, я осторожно ощупал вокруг себя землю. Дно было ровное и неширокое – примерно метр шестьдесят – метр семьдесят в окружности. Скользившая по земле рука вдруг наткнулась на что-то острое и твердое. Инстинктивно отдернув руку, я еще раз медленно и осторожно потянулся к тому месту, и пальцы снова коснулись этого твердого предмета. Сначала я подумал, что это ветка, но оказалось – кости. Не человеческие, а какого-то небольшого зверька. Они были разбросаны по земле – может, уже долго здесь лежали, а может, разлетелись в стороны, когда я на них свалился. Больше ничего, кроме сухого и мелкого песка, в колодце не нашлось.

Я провел рукой по стенке. Ее сложили из небольших плоских камней. Днем земля в степи сильно нагревалась, но в это подземелье жара не проникала, и камни были холодны как лед. Приложив руку к стенке, я стал ощупывать щели между камнями в надежде выбраться, если удастся отыскать, куда можно поставить ногу. Но щели были слишком узкие, и в моем плачевном состоянии нечего было и мечтать о том, чтобы вылезти наружу. Напрягая силы, я приподнялся, волоча тело, и прислонился к стенке. При каждом движении в плечо и ногу, казалось, впивались десятки толстых шипов. А при вздохе было ощущение, что тело вот-вот разорвется на части. Дотронулся до плеча – оно распухло и горело.

* * *

Сколько времени прошло после этого – не знаю. И тут вдруг случилось нечто совершенно необыкновенное. Колодец озарило солнце, посетившее его словно откровение. В тот же миг я сразу увидел все вокруг. Ослепительный свет заливал колодец. Водопад света. От его сверкающей белизны перехватывало дыхание – я едва слышал. Тьма и холод моментально растворились, и мое голое тело ласкали теплые нежные лучи. Казалось, своим сиянием солнце благословило даже скрутившую меня боль, озарило теплом разбросанные рядом кости, и на эти зловещие останки я уже был готов смотреть как на товарища по несчастью. Я смог как следует разглядеть свой каменный мешок и на свету успел даже забыть об ужасе случившегося, о боли и отчаянии. Ошеломленный, я сидел, погрузившись в сияние. Но чудо продолжалось недолго. Свет пропал в один миг – так же неожиданно, как и появился, и тьма вновь заполнила все вокруг. Все длилось всего несколько мгновений. Наверное, секунд десять – пятнадцать. Угол, видно, был такой, что в колодец сразу падала вся дневная порция солнечных лучей, достигавших дна этой глубокой ямы. Водопад света иссяк, не дав мне толком понять, что произошло.

Свет пропал, навалившаяся темнота стала еще чернее и словно сковала меня, так что я едва мог пошевелиться. Ни воды, ни еды, ни клочка одежды, чтобы хоть как-то укрыться. Закончился длинный день, пришла ночь, а вместе с ней и холод. Заснуть никак не удавалось. Тело требовало сна, но холод впивался в него тысячами шипов, забирался в самую глубину души, которая, не в силах сопротивляться, казалось, все больше твердела и медленно умирала. Звезды вверху словно вмерзли в небо. Пугающее, великое множество звезд. Не отводя глаз, я наблюдал, как они медленно вершат свой путь, и их перемещение по небосводу убеждало, что время не остановилось. Я чуть задремал, пробудился от холода и боли, снова провалился в сон на короткое время и опять проснулся.

Наконец наступило утро. Звезды, ясно сиявшие в круглом отверстии колодца, таяли понемногу, но так и не исчезли совсем, несмотря на разлившийся бледный рассвет. Стали едва различимы, но остались. Чтобы смочить пересохшее горло, я слизывал с каменной стенки капли осевшей на ней утренней росы. Конечно, влаги было ничтожно мало, но и это было как божья милость. Мне пришло в голову, что целый день я ничего не пил и не ел, однако о еде не хотелось и вспоминать.

Я сидел на дне этой ямы и ничего не мог предпринять. Безысходность и одиночество так придавили меня, что даже думать стало не под силу. Я просто сидел, ничего не делая, ни о чем не думая. Однако в глубине подсознания я ждал эту полосу света, ждал, когда слепящие лучи солнца вновь озарят дно глубокого колодца, пусть хоть на несколько мгновений за весь день. В принципе, лучи падают на землю под прямым углом, когда солнце находится в зените. Значит, это происходило где-то близко к полудню. Я ждал только этого света. Ведь больше ждать было нечего.

Кажется, времени прошло очень много. Незаметно я задремал. Но тут меня как будто что-то толкнуло, я очнулся, открыл глаза и… свет уже был здесь. Его потоки снова захлестнули меня. Почти непроизвольно я широко расставил руки, повернув их ладонями к солнцу. На этот раз его лучи были гораздо ярче и дольше оставались со мной. По крайней мере мне так показалось. На свету из глаз полились слезы. Все соки моего тела, похоже, превратились в слезы, разом хлынувшие по лицу. Казалось, само тело вот-вот растает, расплывется лужей. Под этими благословенными лучами смерть не страшна, подумал я. И мне захотелось умереть. Я ощутил, как все окружавшее слилось воедино. Меня целиком захватило ощущение общности, единства. «Вот оно! – мелькнула мысль. – Вот в чем подлинный смысл человеческого существования: жить вместе с этим светом, которому отпущены какие-то секунды. А теперь я должен здесь умереть».

Свет, однако, быстро погас, и, придя в себя, я обнаружил, что по-прежнему сижу на дне этого несчастного колодца. Мрак и холод так крепко вцепились в меня, будто никакого света не было и в помине. Скрючившись, я надолго затих с мокрым от слез лицом. Точно некая огромная сила сшибла меня с ног, лишив возможности соображать и действовать, отобрав даже чувство собственного тела. Остался лишь высохший остов, пустая скорлупа, тень. Но опять в голове, ставшей похожей на комнату, из которой вывезли всю мебель, всплыло предсказание капрала Хонды: «Тебе не суждено умереть здесь, на материке». Когда появился и исчез этот свет, я по-настоящему поверил в его пророческие слова. Я не просто не умер, я не мог умереть. Значит, у меня на роду так написано. Вы понимаете, Окада-сан? Так я лишился уготованной богом милости.