Хроники Заводной Птицы - читать онлайн книгу. Автор: Харуки Мураками cтр.№ 159

Лейтенант приказал выкопавшим яму китайцам опустить в нее трупы. Ничего не говоря, с бесстрастным выражением на лицах, они стащили убитых с тележки и спихнули в яму. Трупы глухо стукнулись о дно. Ветеринару запомнились номера на их спинах – два, пять, шесть, восемь. После того как китайцы разобрались с мертвыми, солдаты крепко привязали их к росшим поблизости деревьям.

Офицер поднял руку и с мрачным видом посмотрел на часы. Потом перевел глаза на открывавшийся над головой клочок неба, словно надеялся отыскать там что-то. Он походил на станционного смотрителя, ожидавшего безнадежно опаздывающий поезд. Но в действительности ничто не привлекало его взгляд. Лейтенант просто тянул время. Наконец он повернулся к капралу и отдал короткий приказ: заколоть штыками троих пленных – с номерами один, семь и девять. Тот отобрал тройку солдат и велел каждому встать напротив своей жертвы. У солдат лица были еще бледнее, чем у китайцев, которые так измучились, что уже ни на что не надеялись. Капрал предложил им закурить, но китайцы отказались, и он спрятал сигареты в нагрудный карман.

Лейтенант вместе с доктором стояли чуть в стороне.

– Хочу, чтобы вы тоже посмотрели, – сказал он. – Смерть и такая бывает.

Ветеринар кивнул, не проронив ни слова. «Это он не мне говорит. Это он себе говорит», – мелькнуло в голове.

Лейтенант принялся спокойно объяснять:

– Легче всего и надежнее их расстрелять, но у нас приказ: беречь патроны. Беречь для русских, и на китайцев ни одного не тратить. А штыком человека заколоть – это проще сказать, чем сделать. Вас учили в армии штыковым приемам?

Доктор ответил, что служил ветеринаром в кавалерии и штыковому бою не обучен.

– Чтобы убить наверняка, нужно бить вот сюда – под ребра. – Лейтенант ткнул себя пальцем чуть выше живота. – Вонзаете глубоко и проворачиваете штык в кишках. Потом толкаете штык кверху, чтобы попасть в сердце. Если просто пырнуть, толку не будет. Солдат все время учат этим приемчикам. Рукопашный и штыковой бой, ночные вылазки – вот гордость императорской армии. А еще это дешевле, чем танки, самолеты, пушки. Впрочем, можно тренироваться сколько угодно, но на учениях колешь чучело из соломы, а не живого человека. Ни крови, ни криков, ни вываливающихся кишок. Моим солдатам еще не приходилось никого убивать. Да и мне тоже.

Лейтенант взглянул на капрала и тряхнул головой. Капрал скомандовал, солдаты сначала напряженно застыли, потом, отступив на полшага, выставили вперед штыки, нацелив оружие на пленных. Один китаец (№ 7) пробормотал что-то на своем языке – наверное, проклятие – и сплюнул. До земли плевок не долетел, бессильно повис у него на груди, на майке.

Раздалась новая команда, и солдаты с силой вонзили штыки китайцам под ребра. Дальше, как и говорил офицер, штыки в их руках, как на резьбе, провернулись во внутренностях, дернулись вверх. Китайцы закричали, но негромко. Скорее это были не крики, а всхлипы, вместе с которыми, казалось, через невидимые щели из их тел уходил последний вздох. Солдаты выдернули штыки, сделали по шагу назад. Послышалась команда капрала, и они с точностью повторили все снова – удар, поворот штыка, рывок кверху, штык к себе. Ветеринар безучастно наблюдал за происходящим, поддавшись иллюзии, что у него раздвоение личности. Он вонзал штык в человеческую плоть и в то же время сам получал удар штыком. Одновременно ощущал, как штык входит в жертву и как острая сталь разрывает его кишки, парализуя тело болью.

Китайцы умирали дольше, чем он мог представить. Их тела, исколотые штыками, с распоротыми внутренностями, потерявшие огромное количество крови, еще несколько минут подрагивали в конвульсиях. Капрал перерезал своим штыком веревки, которыми китайцев привязали к деревьям, и вместе с солдатами, не участвовавшими в расправе, отволок рухнувшие на землю тела к яме и столкнул их вниз. Снова донеслись глухие удары, но, как показалось доктору, не совсем такие, когда в яму сбрасывали первые трупы. «Наверное, потому, что кто-то еще жив», – подумал он.

Оставался последний китаец с номером четыре на спине. Трое бледных солдат принялись оттирать перепачканные кровью штыки пучками травы, росшей под ногами. Вместе с кровью к лезвиям прилипла еще какая-то жидкость странного цвета и кусочки плоти, и чтобы очистить их до блеска, пришлось извести немало травы.

Ветеринар был озадачен («Почему они оставили в живых пленного с номером четыре?»), но решил больше ни о чем не спрашивать. Лейтенант достал еще сигарету, закурил и предложил доктору. Тот молча взял ее, сунул в рот, зажег свою спичку. Руки не дрожали, но словно онемели – как будто он пытался чиркать спичкой, не снимая толстых перчаток.

– Эти парни – из офицерского училища армии Маньчжоу-го, курсанты. Не захотели защищать Синьцзин, вчера ночью убили двух инструкторов-японцев и решили удрать. Их обнаружили во время ночной облавы, четверых застрелили на месте, еще четверых поймали. Только двое ушли – темнота помогла. – Лейтенант потер ладонью заросшую щеку. – Бейсболистами нарядились. Подумали, что в военной форме их сразу схватят как дезертиров. А может, коммунистов боялись, не хотели попасть к ним в руки в форме Маньчжоу-го. Короче, в казармах, кроме формы бейсбольной команды училища, больше не во что было переодеться. Вот они ее и нацепили, таблички с именами оторвали и пустились в бега. Между прочим, у них очень сильная команда была. Даже ездили играть на Тайвань, в Корею. А этот, – лейтенант ткнул пальцем в сторону привязанного к дереву китайца, – капитан команды, отбивающий. Думаю, что он-то и был у них заводилой, организовал побег. Уложил наповал битой двух инструкторов. Они знали, что в казармах неспокойно, и решили оружия курсантам не раздавать, ждать до последнего. А про бейсбольные биты забыли. Он им раскроил голову – раз! два! – и оба на том свете. Два хоум-рана подряд! Вот этой самой битой.

Лейтенант попросил у капрала биту и передал ее ветеринару. Тот взял ее обеими руками и поднял на уровень глаз, точно примериваясь для удара. Обыкновенная бита, сделана так себе, в общем – грубая работа. Тяжелая, много повидавшая штуковина. Рукоятка почернела от пота. Никогда не скажешь, что совсем недавно этой штукой убили двух человек. Подержав биту в руках, ощутив ее тяжесть, доктор вернул ее лейтенанту, который привычным движением сделал несколько замахов, имитируя удар.

– Вы играете в бейсбол, доктор?

– В детстве часто играл.

– А сейчас?

– Сейчас – нет. – Ветеринар чуть было не спросил: «А вы, лейтенант?» – но спохватился и промолчал.

– У меня приказ: прикончить его этой же битой, – сухо проговорил офицер, постукивая битой по земле у себя под ногами. – Око за око, зуб за зуб. Только между нами: меня от этого приказа воротит. Ну уложим мы их всех сегодня, а что дальше? Самолетов у нас не осталось, кораблей тоже, самые лучшие части полегли. На Хиросиму сбросили какую-то специальную новую бомбу, и от города вмиг ничего не осталось. Из Маньчжурии нас выпрут со дня на день или всех перебьют, и Китай опять будет китайским. Сколько уже мы китайцев на тот свет отправили, еще несколько трупов ничего не изменят. Но приказ есть приказ. Я солдат и должен подчиняться приказам. Порешили тигров и леопардов, а сегодня настала очередь этих парней. Смотрите хорошенько, доктор. Вот еще как можно умереть. Вы врач, режущие инструменты, кровь, кишки, должно быть, вам не в диковинку. Но видели вы, как человека убивают бейсбольной битой? Нет, наверное.