Тайны египетской экспедиции Наполеона - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Иванов cтр.№ 55

Средняя гвардия взбирается по откосу и попадает под двойной картечный огонь. Страшные бреши он делает в батальонах, но гвардейцы лишь смыкают ряды. Вдруг из колосьев – английская гвардия, палящая по команде!

Последний шанс для того, чтобы что-то изменить в череде трагедий, случайностей и борьбы на пределе человеческих возможностей. Надо рваться вперед, в штыки! Но офицеры останавливают колонны, перестраивают под убийственным огнем. Энергия иссякает.

Веллингтон машет шляпой. В контратаку! Англичан не стало больше, но теперь они сильнее!

Груши ошибся. Он потратил день на разгром отряда, принятого за армию, хотя должен был поспеть сюда!

Отступление превращается в бегство. Напрасны последние усилия постаревшего вождя, неистовство чумазого Нея, под которым убита пятая лошадь. Никому не нужны захваченные знамена, Гугумон и Ге-Сент.

Гвардия держалась до наступления ночи.

– Храбрецы, сдавайтесь! – кричали англичане.

И Камбронн отвечает. Ответ этот, превращенный циниками в анекдот, будет будоражить еще не одно поколение:

– ДЕРЬМО!!!!!

Кому и чему он кричит это? Эпохе мирных буржуа.

Революция уничтожила монархию, аристократию, веру. Через десять лет Бонапарт восстановил культ. Он стал императором. Лучших солдат награждал дворянскими титулами. То была новая аристократия. Герои Маренго, Аустерлица – свежая кровь дряхлой цивилизации. Дворянами становились бывшие форейторы, слуги, крестьянские дети. Каждый ученик аптекаря мечтал об ордене Почетного Легиона. И получал его!

Картечный залп – и падает генерал Камбронн, презревший смерть. Залп, еще залп – и падают остальные.

Французская Северная армия развалилась в три дня.

Старая наполеоновская гвардия предпочла коллективное самоубийство бесчестью бегства или плена.

А вождь мчится в столицу, опять без армии, и отрекается от престола. Он посещает Мальмезон, где нет уж той креолки.

Бежать в Америку? Лакмусовая бумажка. Быть вселенским игроком или трусливым авантюристом – разное.

«Не солдаты меня покинули, но я покинул моих солдат».

«За свою жизнь я сделал немало ошибок: самая непростительная заключается в том, что я отдал себя в руки англичан: я слишком верил в их приверженность законам».

Прикованной к камню Святой Елены, он разбивает сады и диктует мемуары, почти не делая ошибок.

Никому не дозволено намекать на низость супруги-австриячки, переставшей слать письма еще во времена Эльбы и ни разу не приехавшей на ссыльные острова. Он – император, она – императрица.

– Отвезите ей сосуд с моим сердцем, – просит герой.

Каким бы ни был человек, фараон или император, Богом ему не стать.

А Шампольон-младший, в детстве удививший докторов желтой роговой оболочкой своих глаз, присущей жителям Востока, продолжал усилия по расшифровке древних иероглифов.

Нарисованные птицы, львы, собаки, различные геометрические фигуры, люди, сидящие и стоящие в разных позах. Это какие-то символы, но как установить их соответствие знакам, нам понятным?

Выдающийся французский востоковед Сильвестр де Саси, которому была передана копия Розеттского камня, одно время пытался отговорить юного Шампольона от этих занятий.

Что это было – обыкновенный скептицизм, ревность? Но ведь Саси открыт и доброжелателен к Юнгу и Окербладу – тем, кто занимается той же проблемой! Почему же он не верит в возможности способнейшего и одержимого Жана Франсуа, который научился читать в возрасте пяти лет без чьей-либо помощи, просто сравнивая выученный наизусть текст с напечатанным? Разве не следует порадоваться тому, что полку ученых прибыло?

Сильвестр де Саси и швед Окерблад в 1802-м году направили усилия на демотические (упрощенные по сравнению с иероглифами) письмена, предполагая, что курсив означает письмо звуковое. Окерблад чудесным образом угадал значения многих букв и составил первую демотическую азбуку. Но ему не удалось подняться на ступень выше и применить свой опыт к иероглифическому тексту.

В 1802 году Окерблад опубликовал «Письмо г-ну де Саси», где указал все имена собственные, встречавшиеся в демотической части надписи на камне из Розетты, сопоставив их с соответствующими местами греческой версии.

Между тем, профессор философии, математики и знаток восточных языков Афанасий Кирхер еще в XVII веке придумал остроумную систему чтения иероглифов и опубликовал свой труд в 1652—1654 годах. Он видел в иероглифах лишь символы, но предположил, что именно коптский язык является продолжением древнеегипетского языка с использованием алфавитного письма.

Английский физик и естествоиспытатель, отец волновой теории света, Томас Юнг вернулся к опыту Кирхера в 1815—1816 годах, стремясь создать символическую систему. Безуспешно!

Позднее (в 1817—1818 годах) свободно владевший латынью ученый начал подозревать, что перед ним все же не символы, а фонетическое письмо. Юнг попытался прочитать царские имена, заключенные в картушах (овалах), и угадал несколько букв! Увы, он не смог развить успех и сошел с верного пути. Юнг читал «Арсиное» там, где было написано «Аутократ» (греческий титул императора Домициана), и «Евергет» вместо «Кесарь».

Однако английский ученый доказал (пока другие лишь предполагали), что в картушах заключены именно царские имена, а в письменах не следует искать философского, мистического или символического смысла. Лучше сосредоточиться на фонетике!

Таким образом, Окерблад достиг лишь фрагментарных успехов, Юнг запутался и остановился в нерешительности, а Саси объявил о полной капитуляции перед текстами, «такими же недосягаемыми, как Ковчег Завета Господня».

За дело брались и дилетанты, объявляли о мнимых достижениях, но затем всякий раз оказывалось, что все это – блеф, мыльный пузырь.

А Шампольон искал неведомую систему, пытаясь нащупать ее в океане знаков и символов, и не отвечал на провокации.

Итак, перед ним лежали тексты, выполненные тремя способами: иероглифическое письмо, иератическое (упрощенное), демотическое (еще менее замысловатое). Шампольон обратил внимание, что во всех трех типах письма встречаются одни и те же знаки.

Ему исполнилось тридцать лет. Позади годы лишений, увольнений и ссылки «бонапартиста» и активного участника «Дельфийского союза», деятельность которого власти признали противозаконной.

Успокоился навеки под сенью плакучей ивы в долине гераней на далеком тропическом острове тот, кто еще совсем недавно увлеченно с ним беседовал и звал за собой в Париж. Он ушел со словами: «Франция, авангард, Жозефина».

Миновало лето, пролетела осень, наступила зима 1821 года.

Дорогу осилит идущий!

Кажется, он верно определил, что лев – это символ войны. Но что дальше? Неужели многолетние усилия могут остаться бесплодными – ведь есть же у науки тупики?