Холокост. Новая история - читать онлайн книгу. Автор: Лоуренс Рис cтр.№ 79

Вот и в августе 1941 года в Освенциме лагерная администрация так же, как Грейзер, руководствовалась собственными убеждениями, усовершенствуя способы умерщвления, применяемые ранее. При обсуждении планов строительства нового крематория был внесен ряд небольших, но существенных изменений, позволяющих превратить объект в фабрику смерти. Между октябрем 1941 и январем 1942 года в полуподвале здания, в меньшем помещении, где лежали трупы, в бетонные стены встроили два воздуховода, а вентиляторы переделали в соответствии с новыми задачами113. Иными словами, это помещение стало газовой камерой, при этом выходные отверстия труб, по которым должен был подаваться смертоносный газ, заделали в углубления, чтобы умирающие не могли их каким-то образом повредить. И тем не менее трудно представить, что создание одной газовой камеры в Освенциме могло быть частью существующего генерального плана истребления всех евреев в Европе. Скорее это тоже пример инициативы на местах, ведь в крематории на территории главного лагеря для умерщвления узников уже применялся «циклон Б». С точки зрения администрации, было логично и в другом крематории оборудовать газовую камеру.

В то время как эсэсовцы обсуждали все эти вопросы, в 1200 километрах к востоку от Освенцима шли масштабные кровопролитные сражения, вошедшие в историю Второй мировой войны. Это — плюс кардинальное решение одного из союзников Гитлера — и является фоном, на котором происходило дальнейшее ужесточение нацистской политики в отношении евреев.

В октябре 1941 года все еще казалось, что немцы выигрывают войну против СССР. В результате операций по окружению частей Красной армии под Вязьмой и Брянском в плен попали более 660 000 советских солдат и офицеров. Путь на Москву представлялся открытым. В советской столице царила паника. Уже подготовили железнодорожный состав, который должен был увезти Сталина и других руководителей страны на восток. «Ну, с чем мы будем защищать Москву? — спрашивал Лаврентий Берия, народный комиссар внутренних дел СССР, на совещании в Кремле 19 октября. — У нас же ничего нет. Нас раздавят…»1

Но скоро ситуация изменилась. Сталин решил остаться в Москве. Надо сказать, что первоначальный план операции «Барбаросса» предполагал, что столица СССР будет взята в течение первых трех месяцев войны, однако его выполнению помешало все усиливавшееся сопротивление советских войск. В частности, битва за Смоленск задержала немецкое наступление на Москву на два месяца. Битвы за Ленинград и за Киев в сентябре оттянули обе немецкие танковые группы (2-ю и 3-ю) с московского направления, но к октябрю к ним присоединилась также 4-я танковая группа с ленинградского направления. Таким образом, немецкое наступление на Москву началось только 30 сентября.

И тут пошли затяжные осенние дожди. Многие дороги стали непроходимыми. А между тем надвигающаяся зима грозила обернуться для немцев катастрофой. Линии снабжения частей вермахта растянулись, а кроме того, у солдат практически не было теплого обмундирования, поскольку предполагалось, что война с Советским Союзом закончится уж точно до холодов.

В начале ноября 1941 года Гитлер вернулся из своей ставки в Восточной Пруссии в Мюнхен, где руководители НСДАП всегда отмечали годовщины пивного путча. 8 ноября фюрер выступил перед своими верными соратниками в пивном зале ресторана «Левенбройкеллер». Подготовить речь на этот раз оказалось нелегко, ведь всего месяц назад было сказано, что Красная армия никогда не возродится, однако она пока даже не умерла. В Мюнхене все жаждали услышать хорошие новости, но их-то как раз и не было. Гитлер не мог сказать, что война на Востоке выиграна. Он даже не мог сказать, что Москва пала или неизбежно падет в ближайшие дни. В затруднительных обстоятельствах фюрер всегда искал виноватых в том, что случилось, и чаще всего козлом отпущения оказывались евреи. Вот и сейчас Гитлер говорил, что евреи всегда имели большое влияние во Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии и Британии, но главной их вотчиной оказался Советский Союз, где остались лишь тупые, насильственно пролетаризированные недочеловеки. А над ними возвышаются еврейские комиссары, которые на самом деле являются рабовладельцами. Немецкая армия на востоке сражается за благородное дело: «В этой борьбе мы хотим окончательно избавить Европу от опасности, грозящей с востока, и… в то же время мы хотим не дать Востоку с его невероятно плодовитым населением и гигантскими запасами природных ресурсов мобилизоваться против Европы! Напротив, мы должны поставить его на службу Европе»2. Стремясь к этой цели, сказал Гитлер со скрытой угрозой, они будут проводить различие между французами и их евреями, между бельгийцами и их евреями, между голландцами и их евреями. А о советских евреях разговор вообще будет особый.

15 ноября ударили морозы. Немцы смогли продолжить наступление на Москву, но их силы были почти на исходе. В начале декабря в последнем рывке передовые части вермахта оказались меньше чем в 30 километрах от центра города, и это было все, чего они смогли добиться. Ход войны на Востоке — и в результате ход войны в целом — в ближайшее время изменится. При этом можно уверенно говорить, что события декабря 1941 года стали как поворотной вехой во всей Второй мировой войне, так и одним из решающих этапов в развитии Холокоста.

5 декабря Красная армия перешла в контрнаступление. Василий Борисов, воевавший в одной из сибирских дивизий, переброшенных под Москву, вспоминает, что, когда немцы увидели сибиряков в рукопашной схватке, они испытали страшный шок. «Мы были очень крепкими парнями… Немцы оказались не такими сильными, как сибиряки. Рукопашная вызывала у них панику, а мы паники не знали. Немцы оказались слабаками. Их страшил холод, и физически они были слабее»3.

Через два дня после новости о контрнаступлении Красной армии пришло сообщение о нападении японцев на Перл-Харбор — гавань на гавайском острове Оаху, бо́льшую часть которой, а также прилегающих территорий занимала центральная база Тихоокеанского флота Военно-морских сил США. Через четыре дня, 11 декабря, Германия объявила Соединенным Штатам Америки войну. На первый взгляд, это решение выглядит странным. Зачем втягивать в боевые действия нового сильного противника, который находится за тысячи километров, по другую сторону океана? Тем не менее Гитлер не сомневался в том, что этот конфликт неизбежен. После Атлантической конференции, состоявшейся летом 1941 года на военно-морской базе Арджентия в Ньюфаундленде, во время которой Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль подписали Атлантическую хартию — один из основных программных документов антигитлеровской коалиции, стало ясно, что Америка будет всеми силами оказывать помощь британской военной экономике. В антигерманской позиции Гитлер обвинял Рузвельта. Уже в ноябре, за месяц до объявления США войны, он заявлял, что Америка несет ответственность за то, что Польша начала войну, а кроме того, стоит за решением Франции принять участие в конфликте4.

Гитлер ни минуты не сомневался в том, что Рузвельт находится под сильным влиянием евреев. Это важно отметить. Выступая в рейхстаге 11 декабря 1941 года, фюрер сказал, что за решением американского президента поддержать Британию и выступить против Германии скрывается «вечный жид». Рузвельта со всех сторон окружают евреи, которые руководствуются ветхозаветной жадностью. И нынешнее положение дел сложилось из-за дьявольского вероломства евреев!5 С точки зрения фюрера, евреи своей тайной цели уже достигли — они развязали мировой конфликт, из которого, как всегда, намерены извлечь выгоду.