Майор должен был непременно погибнуть в собственной дурацкой войне, но что в этой ситуации можно было сделать для собственного спасения, Ламберт не мог себе представить. Бусс уже все испортил и продолжал усугублять ситуацию.
«Уважаемые господа, в силу не зависящих от меня причин… -мысленно репетировал Ник покаянную речь перед трибуналом бандитов. – И не по собственной вине я оказался втянут в это безобразное… безобразное…» – Нет, нужно не так, – произнес Ник вслух. – Лучше так: высокочтимые лорды! Я сожалею о каждом поступке, который вольно или невольно…
– Что вы декламируете, сэр? – поинтересовался помощник Уиллис, который не покидал рубку несмотря на то, что его вахта закончилась. Он уверял, что ему не хочется спать, однако Ник подозревал, что Уиллис отоспался во время вахты.
– А почему вы не уходите? – спросил Ламберт, не ответив на вопрос Уиллиса. Ему было неприятно, что помощник застал его за составлением капитуляционного релиза.
– Если честно, сэр, хотелось бы посмотреть, как Бусс разнесет еще какое-нибудь суденышко. Я очень люблю такое смотреть, просто обожаю…
– Уиллис! – Ник бросил взгляд сквозь лобовые иллюминаторы навстречу несущемуся пространству, – Уиллис, неужели в детстве у вас не было маленьких пушистых кроликов? Этих чудесных созданий с хвостиками?
Помощник задумался. Он был сбит с толку этим внезапным вопросом. Однако тут же хлопнул себя по лбу и радостно закричал:
– Ну конечно! Ну конечно, сэр, я вспомнил этих долбаных кроликов! Мой дядя Карл разводил их целыми сотнями, а когда мы приезжали к нему в гости, он угощал меня чудесным кроличьим рагу. А еще учил, как правильно забивать этих мерзавцев, и говорил, что у меня способности!
– Я не это имел в виду, – мрачно заметил Ник. Затем повернулся к сменившему Быковского штурману и спросил: – Форсайт, когда мы увидим главную базу Треугольника?
– Через полтора часа, сэр…
– Значит, часа через два все и решится.
– Что решится, сэр? – осторожно поинтересовался Форсайт, озадаченный тоном капитана-пилота.
– Кто кого завалит, – невозмутимо вмешался Уиллис. – Флот Треугольника или банда беглого майора Бусса…
– Почему беглого?! – воскликнул Ник. От такой новости у него похолодели разом обе ноги и правая рука.
– Это я так, сэр, фантазирую, – пожал плечами Уиллис, и Ник пожалел, что его пистолет остался в каюте.
– Еще одна такая шутка, ур-род, и обратно поедешь в сортире… -свистящим шепотом пообещал Ламберт, а Уиллис, загипнотизированный его жутким взглядом, с трудом сглотнул и прошептал:
– Ага…
Тяжелая пауза длилась целую минуту, а затем ее нарушил Форсайт:
– Да что они, с ума посходили?
Фраза штурмана вернула Ламберта к действительности, и он увидел, что все корабли прикрытия дружно уходят куда-то влево и при этом заметно прибавляют скорость.
– Бу-у-усс! – несвоим голосом закричал в эфир Ник. – Что происходит, Бу-у-усс?!
Поначалу полный драматизма вопль капитана-пилота был майором проигнорирован, но затем совесть в нем заговорила, и он сформулировал подходящий ответ:
– Извини, старик. У меня приказ ненадолго отлучиться – тут неподалеку «купца» грабят, нужно навести порядок.
– Но ведь нас за твои фокусы эти бандюги теперь на куски разрежут!
– Небось не разрежут, Ник. Ты ведь парень крепкий. И потом, вы всегда можете пригрозить им, что за вас отомстит майор Бусс. Мое слово кремень – ты знаешь.
36
Утро нового дня выдалось просто чудесным. Солнечный свет, довольно натурально составляемый спектрометрами компании «Линкс», проникал сквозь неплотно зашторенные окна и вызывал у генерала Роммеля необычайный прилив сил и оптимизма.
Поднявшись со своей генеральской кровати, четвертый человек в Генеральном штабе ОАМ широко зевнул и первым делом направился в помещение, где хранилась его драгоценная коллекция.
Несмотря на усердное служение, генерал не был тупым солдафоном и ему было знакомо чувство прекрасного.
За толстыми бронированными стеклами в шкафах из натурального красного дерева длинными рядами стояли наилучшие и редчайшие образцы военной обуви.
Здесь были горные сапоги вангийских воинов, болотные ботинки авеназских стрелков, кирзомассы лукерманской пехоты и настоящие лакированые ку-хо, снятые с мертвого кавалериста во время Сорокалетней войны.
Всего набиралось двести тридцать четыре пары, которые хранились в изолированных и герметичных ячейках.
Раз в два месяца двадцать восемь специально подготовленных ординарцев покрывали экспонаты консервирующими препаратами, а также наващивали их чистейшим воском с помощью кисточек из меха куницы.
Обойдя ряды своей коллекции, генерал Роммель с грустью посмотрел на одну из пустовавших витрин, где прежде хранилось несколько раритетных пар носков и портянок. Они истлели под действием неизвестного грибка, и Роммель до сих пор не мог смириться с это утратой.
В спальне зазвонил персональный телефон.
Помня о долге, Роммель покинул хранилище и ответил бодрым начальственным голосом:
– Да, я слушаю.
– Вы просили доложить, сэр, когда конвой подойдет к пункту "X", – бесцветным голосом произнес секретный сотрудник.
– Хорошо, соедините меня с командиром сопровождения.
– Одну минуту.
В трубке послышались щелчки, хрипы и контрольные тоны подслушивающих устройств. Наконец на том конце прозвучал голос, принадлежавший, без сомнения, идиоту:
– Бусс на связи…
– Представьтесь по форме, Бусс.
– Командир группы сопровождения особо важного конвоя майор Бусс.
– С вами говорит Главный инспектор Генерального штаба, майор…
– Не мо-жет быть… – по слогам произнес Бусс. К нему ни разу не обращались столь высокие чины.
– И тем не менее, майор, готовы ли вы выполнить мой приказ?
– С должным рвением и удовольствием, господин генерал!
«Господин генерал, – повторил про себя Роммель. – Узнал, скотина, с кем имеет дело».
А вслух добавил:
– Вам необходимо уклониться от совместного с конвоем прохождения пространства Треугольника.
– То есть бросить их, господин генерал? – уточнил Бусс.
– Ничего подобного. Я сказал – пойдете отдельно, вот и все.
– Ага, – после паузы отозвался майор. – А что мне им сказать, они ведь начнут беспокоиться?
– Скажите, что отлучитесь ненадолго.
– Думаете, они поверят?
– Майор! – начал выходить из себя Роммель. – Ваше дело выполнять приказ. Вам ясно?