Красная планета. Звездный зверь - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Хайнлайн cтр.№ 91

Спицы в руках миссис Стюарт яростно щелкали, словно рычаги какого-то механизма.

– Пожалуй, – согласилась она, не поднимая головы от вязанья.

– Мистер Стюарт?

– Подождите, пожалуйста, секунду. Мама, а что, если я…

– Пожалуйста, мистер Стюарт! Сейчас не время для обсуждения семейных проблем. Наше предложение вы знаете. Так вы согласны?

– Я что-то не помню, – прервала его миссис Стюарт, – чтобы вы называли цену, мистер Перкинс.

– Действительно! Ну скажем, двадцать тысяч.

– Чистыми?

– Чистыми? А, понимаю… нет, разумеется. За вычетом сумм, которые пойдут на возмещение ущерба.

– Чистыми, мистер Перкинс, – твердо повторила она.

Перкинс пожал плечами:

– Чистыми так чистыми.

– Тогда мы согласны.

– Прекрасно.

– Подождите, куда вы! – запротестовал Джон Томас. – А вот мы еще не согласны. Во всяком случае, пока не договорились об этом вашем предложении. Я совсем не собираюсь превращать Ламмокса в…

– Тихо! Милый, я очень долго терпела, но не намерена снова выслушивать всю эту чушь. Мистер Перкинс, Джон согласен. Бумаги у вас при себе?

– Мы не согласны!

– Подождите минутку, – воззвал к ним мистер Перкинс. – Мэм, верно ли я понимаю, что для совершения этой продажи необходима подпись вашего сына?

– Вы ее получите.

– Хм. Мистер Стюарт?

– Я ничего не подпишу, если сначала не договоримся, что мы с Ламмоксом будем вместе.

– Миссис Стюарт?

– Это просто смешно.

– Я тоже так думаю. Но сделать ничего не могу. – Перкинс встал. – Всего хорошего, мистер Стюарт. Большое спасибо, что вы дали мне возможность изложить свои предложения, спасибо и за то, что разрешили посмотреть на Ламмокса. Нет, не провожайте меня, я уж как-нибудь сам найду дверь.

Он направился к выходу, а тем временем Стюарты старательно отворачивались друг от друга. У двери Перкинс остановился:

– Мистер Стюарт?

– Да, мистер Перкинс?

– Вы не могли бы оказать мне одну небольшую услугу? Поснимайте Ламмокса как можно больше. Лучше всего сделайте, чтобы съемки были стерео, цветные и со звуком. Конечно, хорошо бы прислать сюда профессиональную съемочную группу, но боюсь, что она может не успеть. Вы сами понимаете. Это просто позор, если после него не останется никаких научных данных. Так что вы уж сделайте что сможете. – Он снова взялся за ручку двери.

Джон Томас сглотнул комок и вскочил на ноги:

– Мистер Перкинс! Эй! Вернитесь!

Через несколько минут он уже подписывал купчую. Рука его дрожала, однако подпись получилась вполне разборчивой.

– А теперь, – сказал Перкинс, – если вы, миссис Стюарт, подпишитесь здесь, снизу, где «опекун»… Спасибо! Да, чуть не забыл! Надо еще вычеркнуть эти слова насчет «за вычетом сумм…» и так далее. Денег у меня с собой нет, я прилетел в ваш город, когда все банки были уже закрыты, так что я передам вам пока чисто номинальный задаток для скрепления договора, а остальные вы получите перед тем, как мы увезем этот образец.

– Нет, – сказал Джон Томас.

– Как?

– Я совсем забыл сказать. Музей может возместить ущерб, раз уж сам я не могу, и к тому же ведь это Ламмокс все натворил. Но денег я брать не собираюсь – я бы чувствовал себя Иудой.

– Джон Томас! – резко сказала мать. – Я тебе не позволю…

– Лучше не говори этого, – предупредил Джон Томас опасным тоном. – Ты же прекрасно знаешь, что подумал бы папа.

– Кхе! – Мистер Перкинс громко прочистил горло. – Сейчас я заполню обычную расписку на получение этой номинальной суммы. Не стану больше обременять вас своим присутствием. Судья О’Фаррелл предупредил меня, что ложится спать в десять. Миссис Стюарт, я считаю, что музей готов в любую минуту выполнить условия договора. Мистер Стюарт, вы можете решить все эти вопросы со своей матерью в семейном кругу. Спокойной ночи. – Он засунул купчую в карман и торопливо вышел.

Через час они все еще устало прожигали друг друга взглядами из противоположных углов комнаты. Мать сумела все-таки выбить у Джона Томаса согласие на то, что она возьмет деньги с условием, что он до них не дотронется. Ему показалось, что взамен мать позволила ему отправиться в музей вместе с Ламмоксом.

Но она отрицательно покачала головой:

– Даже не думай об этом. В любом случае тебе скоро поступать в колледж. И ты не смог бы взять с собой этого зверя. Не думал же ты, что он всегда останется при тебе?

– Но я думал, ты о нем позаботишься… ты же обещала папе… а я приезжал бы сюда на уик-энды.

– Не вмешивай сюда своего отца! Я бы сразу сказала тебе, что давным-давно решила: в тот самый день, когда ты уедешь учиться в колледж, этот дом перестанет быть зоопарком. Вся эта катавасия только приблизила неизбежное на несколько дней.

Джон Томас даже не смог ответить, он просто пораженно смотрел на мать. Она подошла к сыну и положила руку ему на плечо:

– Джонни? Джонни, милый…

– Да?

– Посмотри на меня, малыш. Мы столько всего друг другу наговорили, но, поверь, мне очень хотелось, чтобы этих слов никогда не было. Я уверена, что ты говорил все это, сам того не желая. Ведь мамочка думала только о твоем благе, ты же понимаешь? Ведь понимаешь?

– Наверное, да.

– Мамочка всегда только об этом и думает. Думает о своем большом мальчике, как бы ему было лучше. Ты молод, а молодым кажутся важными совсем неважные вещи. А потом ты вырастешь, и окажется, что мама была права. Неужели ты этого не понимаешь?

– Ну… Мама, так как же насчет этой работы. Если б я только…

– Милый, пожалей меня. У твоей мамы голова просто раскалывается от боли. Давай не будем сегодня больше об этом говорить. Поспи, завтра ты увидишь все другими глазами. – Она погладила сына по щеке, нагнулась и поцеловала. – Спокойной ночи, мой милый.

– Спокойной ночи.

Мать ушла наверх, а Джонни долго еще сидел, пытаясь во всем разобраться. Он знал, что надо бы радоваться. Действительно, ведь ему удалось спасти Ламми. Только вот что-то не было ее, радости; он чувствовал себя словно лисица, отгрызшая себе лапу, пытаясь вырваться из капкана. Только боль и тоска – и никакого облегчения.

Потом он встал и вышел из дому – посмотреть, как там Ламмокс.

У Ламмокса Джон Томас пробыл совсем недолго: сказать правду он не решался, а больше говорить было не о чем. Ламмокс почувствовал, что что-то не так, и стал задавать вопросы; в конце концов Джон Томас взял себя в руки и объявил: