Топот шахматных лошадок - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 123

Отец словно задал мне вопрос. Это я понял, когда мы с мамой приехали на место его гибели. Заводская легковушка осталась за прудом, а мы вышли на плотину.

Лед на пруду был ровный, и его совсем занесло снегом. И нельзя было даже угадать, где месяц назад чернела полынья. И перила починили. Наверно, срубили для этого еще одну березку.

Я подошел к перилам и навалился грудью. Они вдруг качнулись. И я рванулся назад. Недаром мама говорила про мое разнузданное воображение. Мне показалось, что березовые жерди проломятся, я упаду, пробью лед и уйду в черную воду.

Я отошел, и тогда впервые мне будто кто-то сказал: «Он не испугался. А ты смог бы?»

Я не знал.

Мне говорили, что я похож на отца. Говорили, что волосы такие же, глаза такие же и даже характер такой же. Но я не знал, смог бы я сделать то, что сделал отец. Чтобы спасти мальчишку, он повернул машину, а ведь у него была всего секунда на размышление. И в эту секунду надо было решиться…

Я представил себя на его месте. И вдруг понял, что не решился бы вот так сразу взять и повернуть. Это же навстречу смерти. И тут даже некогда подумать.

Я стиснул зубы и крутнул руками, будто поворачивал баранку. Потом еще, еще, еще… Может быть, я все-таки смогу? Ведь я похож на отца!

— Ты что, Лёник? — тихо спросила мама.

— Так… — сказал я и сунул руки в карманы.

Но с тех пор у меня появилась привычка. Я все время представлял себе дорогу, человека на ней, машину. Я все время рвал вправо баранку руля. Сижу на уроке, вцеплюсь в парту и уже не слышу ничего. Дорога, человек! Руль — в сторону!!

— Седых, что с тобой?

— Ничего…

— Сиди спокойно.

Иногда мне казалось, что я смелый, что я сумею, если случится… Но мне надо было знать точно, чтобы стать спокойным. А как узнать? Ведь такое случается раз в жизни.

Я себя до того довел, что даже сниться стало. То будто я машину веду, то самолет на бреющем полете то корабль. И на пути — то человек, то дом какой-то, то лодка с рыбаками. И всё мчится навстречу. А я не могу отвернуть, нет сил…

Однажды ночью я все-таки рванул баранку, и машина полетела в скалистую попасть, и за стеклами кабины мчались клочья рыжего тумана… Ну и что? Ведь уже хватаясь за руль, я знал, что это сон…

Так закончилась первая глава. Других глав я не написал. Я даже точно помню, почему отложил повесть. Надвинулся на всех на нас грозный Карибский кризис, когда руки наших и американских генералов лежали на ядерных кнопках. Всяких чувств было множество, но самое главное, пожалуй, — ненависть к безмозглым политикам, которые неизвестно чего ради могут уничтожить половину человечества. «Какое они имеют право?!» А еще — понимание, что только все люди вместе могли бы оказать сопротивление таким идиотам, но увы… И мысли повернулись к другой теме. К повести, где говорилось, что, если у взрослых не хватает здравого смысла, то, может быть, хотя бы дети встанут на защиту планеты? Конечно, сумасшедшая фантастика (недаром меня обвиняли в «детском авангардизме»). Но, если в реальном взрослом мире я был беспомощен, то сделать что-то хотя бы в жанре детской сказки чувствовал себя обязанным… Не сделал, не успел. В том смысле, что (слава Богу!) кнопки все-таки никто не нажал, и тема (как мне показалось тогда) стала не столь актуальной. Но и «Секунда на размышление» теперь не волновала так, как прежде. «Уставший от переживаний», я взялся за беззаботную повесть о приключениях белого щенка и второклассника Борьки Уголькова. И закончил ее! А «Секунда…» так и залегла в архивах, лишь изредка я «теребил» из нее детали для других повестей и рассказов. И порой чувствовал вину перед Лёнькой Седых за то, что не рассказал о его судьбе до конца.

Теперь, через сорок лет, перелистывая ветхую тетрадку, я понимаю, что повесть могла получиться не хуже других. Кстати, сохранился довольно подробный план. Казалось бы, садись и дописывай. Но я давно уже не пишу так, как в шестидесятых годах. Пытаться снова влезть в шкуру молодого автора с его юношеским стилем, категоричностью суждений и открытостью чувств — это все равно, что мазать кремом и пудрить морщины. Смешно и глупо. Писать, глядя на придуманные в то время события с нынешней колокольни? Но получится вообще неизвестно что… Да и зачем это? Все равно, что бессмысленные попытки вернуть прошлое… Но, чтобы Лёнька не обижался, я попытаюсь коротко вспомнить, что же все-таки с ним тогда было…

Городские улицы. Школа такая же, в которой Лёнька учился раньше. Даже показалось: «Вдруг сейчас встречу Володьку?» Но он увидел другого — щуплого рыжеватого мальчишку, который красил рамы новой теплицы. Тот работал один, одноклассники уже разошлись. Лёнька почувствовал: мальчик чего-то (или кого-то) боится. Они стали работать вдвоем. Потом, в знак знакомства, расписались на запылившихся стеклах теплицы: «Леонид Седых, Андрей Коноплев». Разговорились. Видимо, Андрюшка Коноплев ощутил доверие к новому знакомому. Признался, что к нему придираются несколько одноклассников во главе с неким Петькой Грибатовым по кличке Гриб. Поэтому Андрюшка и работает один. «Я не могу с ними драться. Не могу заставить себя ударить человека в лицо…»

Лёнька тоже никого никогда не бил в лицо (в прежней школе таких драк и не бывало). Но сейчас он дал себе слово, что при встрече с Андрюшкиными врагами трусить не станет. Андрюшка был чем-то похож на Володьку. Правда Володька умел постоять за себя, Андрюшка же, видимо, не умеет. Ну, тем более…

Однако все это отодвинулось, стало неважным, когда Лёнька вернулся в свой новый дом. Соседка сказала, что маму увезли на скорой в больницу…

Ну, а далее — Лёнькины метания, свидание с мамой в больнице, ее обещание, что скоро приедут родственники — папина двоюродная сестра тетя Женя и ее муж дядя Толя. Они живут в двухстах километрах от города, в поселке Серятино. Пока мама в больнице, они возьмут заботы о Лёньке и квартире на себя. «Это единственный выход, Лёнечка. Потерпи… Думаю, что я пробуду в больнице недолго…»

Лёнька знакомится с профессором Серебровским и узнает, что, к сожалению, «это будет довольно долго». Возможно до сентября.

Тетя Женя и дядя Толя. Тетя Женя картинно жалеет маму: «Бедная Валечка». Дядя Толя в поселке работал заведующим клубом (сейчас он в отпуске).

Еще одна заметка в скобках, посреди плана — (д. Толя просто сволочь).

Пришел контейнер. Тетя Женя в комоде и в шкафу устанавливает замки.

«— Зачем?»

«— А почему ты повышаешь голос?»

Лёньку воспитывают. Мама его тоже иногда воспитывала, но это было вовсе не то, что сейчас. Сейчас он должен понимать, что они «пошли на жертву», согласившись здесь жить. «Мы там бросили на соседей хозяйство».

Случилось страшное: Лёнька случайно услышал разговор тетушки с соседкой тетей Зиной. «Положение с Валечкой такое, что может случиться всякое… Конечно, мы не оставим мальчика, если что-то произойдет… В конце концов, мы с Анатолием давно думали перебраться в город…»