Холодная война: политики, полководцы, разведчики - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 148

При всем своем обаянии китайские лидеры — самые несентиментальные проводники политики равновесия сил. С древних времен китайцам приходилось противостоять сильным соседям. Часто, будучи слабыми в военном отношении, они побеждали, так как понимали и использовали в своих целях психологию и предрассудки чужеземцев. Китай, когда ему грозит опасность, умело сталкивает своих противников друг с другом.

«На первом официальном обеде в Пекине в 1972 году, — вспоминал Никсон, — Чжоу Эньлай, чтобы продемонстрировать крепость «маотая», китайской водки, налил ее в блюдце и поднес спичку. Водка вспыхнула, как церковная свечка. Представляете, что случится, если этот напиток попадет в желудок».

В Москве визит Никсона в Пекин в феврале 1972 года восприняли как поражение, как неудачу. В реальности Китай перестал быть непредсказуемым и опасным соседом. Он превращался в нормального игрока, который подчиняется определенным правилам.

Советские руководители спешили показать, что они — более серьезный партнер, чем китайцы. В мае 1972 года Никсон прилетел в Москву, и это было огромное событие для обеих стран.

Эпоха разрядки началась 26 мая 1972 года, когда в Москве подписали два советско-американских соглашения — бессрочный договор об ограничении систем обороны против межконтинентальных ракет и договор об ограничении ядерных стратегических вооружений (ОСВ-1), который предусматривал прекращение строительства новых шахтных установок для межконтинентальных баллистических ракет и замораживание числа пусковых установок на подводных лодках на момент подписания.

В разговоре с глазу на глаз Леонид Ильич сказал Никсону, что хотел бы установить с ним личные, доверительные отношения. Они подписали первые соглашения об ограничении ядерных вооружений. И Никсон пригласил Брежнева совершить ответный визит.

Брежнев, побывав в Америке, весьма впечатлился. Он хотел создать условия, которые сделали бы немыслимой войну между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Тем более что встречали его доброжелательно, подарили «линкольн». Американское правительство не располагало средствами для покупки такой дорогой машины, попросили нескольких бизнесменов скинуться во имя укрепления отношений с Россией. Брежневу понравилось в Америке, он вел себя уверенно и свободно. Поскольку жену он с собой не брал, то два дня с ним провела стюардесса его личного самолета. Брежнев даже представил ее президенту Никсону, тот и бровью не повел.

Во время ужина с Никсоном была выпита заботливо припасенная американским президентом бутылка «Столичной». Брежнев жаловался на то, как трудно ему в вопросах разоружения и установления хороших отношений с Соединенными Штатами убеждать коллег по руководству — особенно Подгорного и Косыгина.

Это могло быть как проявлением искренности, желанием объяснить ситуацию в Кремле, так и своего рода игрой: я-то обеими руками за, но не я один решаю… «Брежнев, — вспоминал Никсон, — хлопал собеседника по коленке, толкал локтем в ребра или обнимал, чтобы придать особое значение моменту».

Советские лидеры испытывали в отношении американцев сложные чувства — уважение и презрение, зависть и пренебрежение. В Москве тяжело переживали президентские выборы в Соединенных Штатах, не зная, как наладятся отношения с новым хозяином Белого дома.

Брежнев же стал считать себя человеком, который сделал разрядку реальностью. Ему нравилось, когда в западной печати писали о нем как о миротворце. Другие члены политбюро либо совсем ничего не понимали в мировых делах, либо находились в плену каких-то фантастических мифов. Они воспринимали разрядку как хитрый шаг в борьбе с империализмом, а Брежнев все-таки заставлял военных соглашаться на ограничение ядерных вооружений.

В Москве и не подозревали, что американские генералы тоже противились любым ограничениям и винили Генри Киссинджера и его дипломатов в том, что они подписали документ, выгодный Советам. Оппозиция возникла и в конгрессе, потому что Никсон и Киссинджер действовали в одиночку и даже не старались обзавестись союзниками на Капитолийском холме.

Разрядка пошла под откос после вынужденного ухода Никсона из Белого дома. Все началось с того, что в Вашингтоне в жилом комплексе Уотергейт, где находилась штаб-квартира Демократической партии, произошла кража со взломом. Взломщики попались. Запирались они недолго. Выяснилось, что их наняли соперники из Республиканской партии — с одобрения президентского аппарата.

«Над Никсоном, — считает Генри Киссинджер, — довлели его отношения с семьей Кеннеди. Никсон все бы отдал за то поклонение, которое досталось Джону Кеннеди. Зачем Никсон и его люди пошли на подслушивание разговоров противника, когда победа на выборах была уже в их руках? Да разве мог Никсон считать победу полной, если она не превзошла успеха ненавистных, страшных и в то же время обожаемых Кеннеди? Это был акт возмездия за воображаемые травмы…»

— Я, разумеется, не знал о том, что готовится взлом в Уотергейте, — говорил Никсон по телевидению. — И я не имел никакого отношения к последующим попыткам спрятать концы в воду.

В реальности Никсон пытался помешать расследованию, чтобы след от взломщиков не привел к Белому дому. Но в Соединенных Штатах остановить следствие не под силу даже президенту. Хуже того, эта попытка погубила его. Никсон считал, что его правление станет выдающимся, поэтому каждое слово должно быть сохранено для истории. И он не хотел, чтобы помощники его надували, меняя свое мнение. В Белом доме установили автоматическую систему записи разговоров. Она включалась, едва кто-то начинал говорить. Никсону не надо было заботиться о том, чтобы запустить магнитофон. Но он не мог и отключить его. Он же первый и забыл, что запись идет, и в тиши Овального кабинета откровенно говорил, как надо спасать положение.

Когда по решению Верховного суда ему пришлось передать конгрессу магнитофонные пленки с записью своих разговоров с ближайшими помощниками относительно Уотергейта, стало ясно, что президент врал. Его ждал импичмент, то есть отстранение от должности.

Даже соратник по партии сенатор Барри Голдуотер возмущенно говорил:

— Он самый бесчестный человек, которого я встречал в своей жизни. Президент Никсон лгал своей жене, своей семье, друзьям, коллегам в конгрессе, товарищам по партии, американскому народу и всему миру.

Когда в конгрессе началась процедура подготовки импичмента, у Никсона произошел нервный срыв. В полном отчаянии он сказал Киссинджеру:

— Они хотят меня убить. И у них это может получиться. Я могу просто умереть.

Чтобы избежать позора, Никсон отказался от президентского поста. 8 августа, выступая по телевидению, он отрицал какую-либо свою вину, но объяснил:

— Я никогда не был человеком, который уходит. Тому, что я покидаю Белый дом до того, как закончится мой срок, противится каждая клеточка моего тела. Но как президент я должен думать в первую очередь об интересах Америки. Поэтому я слагаю с себя полномочия президента завтра в полдень.

9 августа он покинул Белый дом. Прощаясь со своим аппаратом, гордо сказал: