Его апатия - читать онлайн книгу. Автор: Чингиз Абдуллаев cтр.№ 48

По каждому из находящихся в этом зале. Некоторым пришлось особенно скверно. И среди тех, чья жизнь оказалась совсем уж безжалостно раздавленной, был Омар Нагиев.

Дронго говорил о мальчике, закончившем школу с золотой медалью, о лучшем студенте своего курса в Московском авиационном институте, получившем красный диплом. Он говорил о планах Омара, о его стремлении работать, учиться в аспирантуре, о том, как он радовался рождению сына. Дронго рассказывал историю жизни несчастного человека, не сумевшего приспособиться к новым обстоятельствам. Он не скрывал ничего. Рассказал о неудаче Омара во время его коммерческой поездки в Турцию, о том, как августовский дефолт, в один момент превратил заработанные им деньги в огромные долги. Он рассказывал даже о любви Омара и Лены, так и не понявших друг друга и не сумевших сохранить семью в нелегких условиях постсоветской эпохи. Дронго говорил больше двух часов, и в зале стояла абсолютная тишина.

Дронго рассказал о полученных от Мальчевского сведениях насчет отработанного механизма обмана клиентов агентства "Синий горизонт", о Ковальчуке-Прокоповиче, которого использовали для трюков с квартирами; о том, как долго Омар искал человека, продавшего ему "грязную" квартиру, из-за чего он не только потерял последние деньги, но и лишился семьи; о том, как Омар приехал в Ростов, как встречался несколько раз с Ковальчуком, как тот обещал вернуть часть денег; о том, как развивались трагические события в доме Ковальчука. Когда он говорил о смерти девочки, в зале плакали уже многие женщины. Затем Дронго коротко пояснил, почему Омар Нагиев оказался в милиции после скандала в агентстве, сотрудники которого занимались столь явными аферами; поведал, как Нагиев поехал в Киев, чтобы в последний раз увидеть жену и сына, перед тем как явиться с повинной. Дронго видел, как тяжело слушать его слова Омару, но он был безжалостен в этот день — и к Нагиеву, и к самому себе. В заключение Дронго сообщил, как Омара дважды едва не забили до смерти заключенные, и о попытках Нагиева покончить жизнь самоубийством. Заканчивая речь, Дронго спросил, обращаясь к присяжным:

— Можем ли мы осудить его тяжелее, чем он сам осудил себя? Кто виноват в том, что его жизнь, которая обещала быть прекрасной и плодотворной, оказалась столь несчастной и страшной. Обстоятельства не только раздавили его судьбу, они унесли жизни трех людей, одна из которых, маленькая дочь Ковальчука, погибла в результате страшной и нелепой случайности. Мне возразят, что в этом виновен Омар Нагиев, и будут правы. Но кто виноват, что жизнь его поколения оказалась не такой, какой они надеялись ее видеть? Кто виноват, что в первых рядах нового общества оказались самые циничные, самые беспринципные люди? И когда вы будете выносить свой вердикт, помните, что Омар Нагиев не только убийца, но и жертва тех страшных условий, в которых мы все живем на протяжении последних пятнадцати лет. Только помня об этом, вы сможете вынести справедливый приговор.

— Достаточно! — вскочил со своего места прокурор Ковалев. — Суд — не место политической агитации!  Нагиев — убийца, а не жертва.

— Думаю, вы знаете, что не все так считают, — возразил Дронго.

 — Кто так не считает? — разозлился прокурор. — Кто еще, кроме вас, так не считает?

В наступившей тишине было слышно, как в зале всхлипнула какая-то женщина.

— Я, — очень тихо сказал адвокат Голиков, снимая очки. — Я тоже так не считаю, — он поднялся со своего места и встал рядом с Дронго.

— Вы адвокат, — отмахнулся прокурор, — и должны сделать все, чтобы защитить своего клиента. Хватит фиглярства, господин Дронго, здесь вам не цирк.

— Я тоже так не считаю, — раздался еще один голос, и все посмотрели туда, где поднялся Григорий Санаев.

— Григорий Петрович, — растерялся Ковалев, — что вы говорите? Вы же наш эксперт, как вы можете…

— И я, — сказала сидевшая во втором ряду женщина, поднимаясь со своего места — его лечить нужно, а не судить. Это такие, как вы, нас убийцами сделали.

— Хватит, — не выдержал прокурор, — вас специально здесь посадили, чтобы вы так говорили. А с Григорием Петровичем мы позже поговорим. Никто из нормальных людей не может считать Нагиева жертвой обстоятельств, как считаете вы, господин Дронго. Вон, весь Ростов собрался под нашими окнами. Спросите их, какого приговора они требуют этому убийце. И они вам скажут и будут единодушны в ответах.

— Нет, — неожиданно раздалось из зала. Все обернулись туда, где поднялся еще один человек. Вот этого не ожидал никто. Даже сам Дронго. Это был Митрохин.

— Что вам нужно? — не понял прокурор. — Почему вы поднялись, товарищ следователь?

— Я тоже не считаю так, как вы, — сказал следователь. — Мы не исследовали прежнюю жизнь подсудимого, не знали, что с ним произошло до того, как он вошел в квартиру Ковальчука. И насчет девочки защита права, он ее не убивал.

— Сядьте! — крикнул прокурор, окончательно потерявший терпение. — Вы не имеете права! Я подниму вопрос о вашем служебном несоответствии. Хватит…

— Я тоже считаю, — храбро поднялась со своего места маленькая Грета Петросян, — что Нагиева нельзя сажать на всю жизнь. А вы не должны так кричать.

Прокурор обернулся к судье, ища у нее поддержки: мол, судебный процесс превращается в черт знает что! Судья молчала. Прокурор сам вызвал скандал, напрямую обратившись к залу в уверенности, что его поддержат.

— Мы все так думаем, — поднялся со своего места Константин Федяков. Он не смотрел на Дронго.

Вслед за ним начали подниматься остальные. Здесь были люди разных национальностей, живущие в Ростове: русские и украинцы, армяне, грузины, осетины, азербайджанцы, белорусы, татары. Да, Ростов-на-Дону — многонациональный город. Молодчики Кастрюка притихли. Прокурор совсем растерялся, он не знал, что делать, и вновь посмотрел на судью.

— Прошу всех успокоиться и сесть на свои места, — строго сказала судья. — Я не позволю превращать судебное заседание в общее собрание. Представителей обвинения обязую больше не обращаться к сидящим в зале людям и не призывать высказывать свое мнение. Защита, вы закончили свою речь?

— Да, — кивнул Дронго, — мне больше нечего сказать.

— Тогда, — сказала судья, — господа присяжные заседатели могут…

— Нет, не все сказано, — вдруг подал голос Омар.

— Обвиняемый, вы хотите что-то сказать? — спросила судья.

— Вам предоставляется последнее слово.

Можете говорить. Омар оглянулся на зал. Посмотрел сквозь решетку на сестру и бывшую жену. Перевел взгляд на присяжных заседателей, на сидевших неподалеку Дронго и Голикова.

— Я прошу вас не слушать моего адвоката, — начал Омар, показывая на Дронго. — Все, что он здесь говорил, не имеет никакого значения.