Миллион Первый - читать онлайн книгу. Автор: Алла Дудаева cтр.№ 17

Отпуск пролетел незаметно, и опять потянулись серые гарнизонные будни.

Когда родился наш третий, долгожданный ребенок, Джохар даже не смог приехать за нами в роддом, встречал очередную летную комиссию. Я уже привыкла, что ему постоянно не хватает времени для семьи, и справлялась сама. Очень помогал старший сын Овлур. Приученный к суровым условиям с раннего детства, он брал все на себя.

Его друзьями были шоферы, которые возили Джохара на уазике. Они и научили его водить машину. В гости на выходной к нам в дом часто приходили солдаты, земляки Дуки. Мои подружки, забегая к нам и в очередной раз увидев в маленьком коридоре ряд солдатских сапог, поворачивали обратно — не до них.

А водитель Дуки, Саша, невысокий скромный парнишка из многодетной семьи, запомнился мне тем, что на его руках шестимесячный Деги мгновенно затихал. Они могли часами сидеть молча, влюбленно глядя друг на друга. Когда мы уезжали в Полтаву к новому месту службы, сажая нас на поезд и с трудом отрывая ребенка от себя, Саша умоляюще прошептал: — Не обижайте Деги».

Часто к нам приезжали гости с Кавказа. Однажды один из них спросил меня: «Сколько лет ты живешь вместе с Джокером?» «Уже больше двенадцати», — отвечала я. «Ну, за это время ты должна была составить свое собственное суждение о нашем народе. Назови мне теперь главную черту в характере чеченцев». Я вспомнила все, что происходило со мной в Чечне, когда я туда приезжала, об отношении чеченцев друг к другу, к детям и старикам и впервые осознала то, о чем говорил Джохар при нашей первой встрече. Общее воспитание, в полном соответствии с чеченскими обычаями, приносило удивительные плоды нравственности.

«Самоотверженность», — сказала я и увидела радость в его гордых глазах. «Чтобы нас понять, нужно стать такой же, как мы. Ты проживешь в Чечне много лет… — задумчиво пояснил наш гость. — Я тревожился напрасно».

После огромной работы, проведенной Джокером в поселке Средний, так назывался наш городок, его должны были перевести на генеральскую должность на запад и дать под командование дивизию. Но клеймо «чеченец» перечеркивало все заслуги и права. С Джокером теперь просто не знали, что делать, он перескочил дозволенную планку, а придраться было не к чему.

Из Полтавы прислали нового начальника гарнизона полковника Трезнюка. Его жена, приятная женщина, была дочерью высокопоставленного московского генерала Плохова, служащего в главном управлении дальней авиации. Она этого не скрывала и откровенно всем говорила, что, послужив два года в этом медвежьем углу и «получив генерала», они быстро уедут обратно. Они привезли с собой своего замполита полковника Агеева, а замполита нашего полка Виталия Чугунова перевели в захолустный гарнизон Серышево, еще дальше на восток. Джохар стал теперь просто командиром соседнего полка.

Еще год мы провели в поселке Средний, который снова тускнел на наших глазах. Сломалась поливальная машина, и улицы перестали сверкать чистотой. На праздниках новый начальник гарнизона отменил лучи прожекторов (из-за нарушения инструкций) и фейерверк — детскую радость (из-за перестраховки на случай пожара). Но в конце года разбился на учениях самолет с новым замполитом полка Агеевым. Будущему генералу Трезнюку в Сибири явно не везло.

Весной 1984 года, в апреле, Джохар простудился и заболел. Его положили в Иркутский военный госпиталь с диагнозом «бронхит», но он скоро перешел в воспаление легких и начали поговаривать о туберкулезе. Врачи показывали рентгеновский снимок, где какая-то тень закрывала часть легкого. «Возможен даже летальный исход», — утверждали они. Антибиотики, пенициллин не помогали. Его кололи по четыре раза в сутки, пичкали какими-то лекарствами, но Джохар слабел день ото дня.

Я приезжала к нему дважды в неделю с маленьким Деги, но даже держать малыша на руках у него уже не хватало сил.

Однажды во сне ему явился умерший брат Халмурз. Стоя на изумительно красивой, залитой солнцем поляне, он стал звать его перейти глубокий черный овраг, бесконечной чертой разделяющий их. Джохар сказал, что придет позже, у него еще есть здесь дела. Брат грустно посмотрел на него и, отвернувшись, медленно пошел прочь.

После этого сна, начиная с субботы, Джохар принялся за свое лечение сам. Он уговорил молоденькую медсестру не делать ему назначенных инъекций, воспользовавшись отсутствием в выходные дни врачей, перестал пить лекарства, и через два дня ему стало значительно лучше. Появился даже аппетит. Полностью отказавшись от больничной кухни, он стал заказывать еду в соседнем ресторане. И «чудесным образом» излечившись, покинул военный госпиталь.

Врачи говорили потом, оправдываясь, что тень от ребра на легком приняли за какую-то непонятную болезнь.

Это было очень тяжелое время для всех нас.

Деги сильно заболел одновременно с Джокером, хотя ему не исполнилось еще даже года. Врачи боялись, что у него дизентерия, и назначали всевозможные лекарства, но безрезультатно, он слабел на глазах, тихо угасая, как свечка. Я была поставлена перед выбором — уехать в Москву для спасения младшего сына или остаться с больным Джокером. Обоим грозила смерть.

И ровно через двенадцать лет эта ситуация повторилась один к одному. Только в апреле 1984 года я уехала с сыном, оставив Джохара, а в апреле 1996 года отправила одного Деги. Те, кто увлекается астрологией, хорошо знают, как судьбоносны подобные повторения в жизни каждого из нас, особенно через кармические 12 лет.

В 1985 году после пятнадцатилетнего «заключения» в Сибири мы ехали в благодатную Полтаву на новое место службы. Джохар был снова назначен начальником штаба дивизии. На этой должности он мог «просидеть» до самой пенсии, дальнейшего продвижения не предполагалось. Жаль было покидать сибирских друзей. Слишком многое нас связывало. И все же перед нами открывался огромный мир!

Мимо окон поезда проносились прекрасные города и белые украинские хатки с сиреневыми мальвами под окнами. Плакучие ивы распластывались на ветру. Высоко на крыше, раскрыв красный клюв, стоял белоснежный аист, впервые увиденный нами. Изобилие плодов, румяных яблок, огромных янтарных груш, сизых слив подавляло. Много ягод осыпалось с веток и валялось под ногами у прохожих.

Бедные наши дети! В Сибири годовалый Деги часами безуспешно пытался оторвать нарисованную красную клубничку с кастрюли, лепеча: «Яга, яга».

Два года жизни в Полтаве в новом многоэтажном доме рядом с обширным колхозным садом показались нам волшебным яблочным сном. Душистый аромат фруктов пропитывал все улицы и золотые поля вокруг. Сорочинская ярмарка два раза в год — с пышными караваями, мягким украинским говором и живыми гоголевскими персонажами — история этого края была совсем рядом. Казалось, протяни руку и дотронешься до ее живой сути, такой же реальной, как глиняные горшки махотки на деревенских плетнях или криницы со студеной водой. Такого разнообразия всех земных плодов, как в полтавских магазинах, я никогда прежде не видела: кавуны (арбузы), дыни, тыквы — соленые, моченые, сушеные; огромные щуки и карпы из Днепра; и, наконец, всевозможные бублики, крендели, булочки и высокие пышные хлеба.