Ночь открытых дверей - читать онлайн книгу. Автор: Елена Усачева cтр.№ 8

Илюха стукнул кулаком по клавишам.

– Если и дальше так пойдет, мы никуда не сдвинемся, а у нас выступление!

Под громким словом «выступление» Илюха подразумевал одну песню, которую они должны были исполнить на последнем звонке для выпускных классов.

Воронова подняла на него свои большие задумчивые глаза и вздохнула. От ее внимательного взгляда Илюха смутился.

– Я сегодня тоже не могу играть, – пожаловался Костик, откладывая скрипку. – У меня этот русский не выходит из головы. А вдруг она опять контрольную закатит?

Кармашкин вновь обнялся с гитарой. От обиды, что все так плохо, настроение становилось таким подавленным, что даже играть не хотелось. А это уже было дурным знаком.

– Мне идти пора! – Воронова спрыгнула с подоконника и, ни с кем не прощаясь, побежала к выходу.

Стриж проводил ее мрачным взглядом.

– Любовь прошла, завяли помидоры, – прокомментировал Ксюхин уход Вовка.

– Не лезь не в свое дело! – резко повернулся к нему Илюха. – Все, работаем, а то повыгоняю всех и новых музыкантов наберу! У меня очередь на ваши места. А вы халтурите!

– Чего ты шумишь? – насупился Костик, он не любил, когда на него кричали. – Сам в нотах путаешься и зеваешь через такт. Спать надо по ночам, а не по улицам шастать!

«Спать надо по ночам…»

Генка посмотрел на своего руководителя. Илюха выглядел неважно, под глазами залегли темные круги, лицо сонное, одежда измята, словно Стриж прямо в ней и спал.

– А не нравится, так катись отсюда! – надрывался Илюха. – Беги за своей ненаглядной Вороновой. Может, еще догонишь.

– Это ты беги, пока ее кое-кто не увел, – фыркнул Янский, выразительно глядя в окно.

Все сгрудились на подоконнике, пытаясь рассмотреть, что происходит на улице. А происходила там занимательнейшая сцена. Ксю стояла рядом с Арти Клюквиным из десятого класса, смотрела ему в лицо и широко улыбалась.

Илюха висел на Генке и так тяжело дышал, что Кармашкин испугался за его здоровье. Выражение лица у Стрижа было мрачным.

– Вот черт! – прошептал он, отходя в сторону. Смотреть на то, как Ксю мило беседует с долговязым Арти, было невыносимо.

– «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», – как всегда не в кассу процитировал классика Майсурадзе.

– Иди к черту! – огрызнулся Илюха.

На это веселый Вовка лишь расхохотался.

Генка завороженно смотрел, как Илюха задумчиво сидит около своего инструмента, поглаживает подбородок, и в душе у него рождались нехорошие предчувствия.

– А на фиг Вороновой журнал? – медленно спросил Кармашкин. Ему казалось, еще чуть-чуть, и он все поймет. Но как раз этого-то «чуть-чуть» ему и не хватало.

– Да у нее что-то там с литературой, – пробормотал Илюха, не отрываясь от своего занятия, – он сворачивал провод у синтезатора. – Она глупостей наговорила русичке, и та ей пару влепила.

– А почему нельзя было исправить на месте, в учительской? – хитро прищурился Генка – он видел в кино, что следователи часто так делали. – Журнал-то зачем было уносить?

– Чего ты заладил – журнал, журнал? – раздраженно бросил Стриж. – Тебе-то зачем он понадобился, что ты за ним ночью в школу поперся?

– Вот-вот, делать тебе нечего, – поддакнул Майсурадзе, роняя один из своих тамтамов. – Мне бы эту школу ни днем, ни утром не видеть, а вы в нее еще ночью намылились ходить.

– С чего ты взял, что я в школе был? – прошептал Генка.

– Откуда у тебя тогда ключи? – вопросом на вопрос отозвался Стриж.

– Нашел! А вот как они у тебя оказались?

– А меня в школе не было! – Илюха направился к выходу. – И ключей этих у меня в жизни не было. Это ты там был!

Перед дверью он вскинул на плечо свой рюкзак. Кармашкин заметил, что помимо учебников и тетрадок в рюкзаке лежит еще что-то, большое и плоское.

– Стойте! А репетиция? – удивился Костик. – Предупреждаю, завтра я не могу.

Но Стриж уже скрылся за дверью.

– Чокнутый он какой-то последнее время. – Вовка стал запаковывать свои барабаны. – Как с Ксю поругался, так совсем сбрендил.

– Когда это он поругался? – Генка засовывал гитару в чехол, прислушиваясь к удаляющимся шагам в коридоре.

– Ну, ты темнота! – искренне удивился Майсурадзе. – У нее же теперь новый парень, Клюквин из десятого. Она, наверное, из группы уйдет. Ей Клюква успел такого наобещать! У него батя крутой крендель, он все может.

– А что надо Вороновой? – Кармашкин по наивности не видел связи между новым романом Ксени, ее уходом из группы и крутизной клюквинского папаши.

– Счастья, – хихикнул Вовка, зачем-то подмигивая Генке.

– Да пошел ты! – отмахнулся от приятеля Кармашкин. – Все, я домой!

– Э, погоди! – заспешил за ним Майсурадзе, подхватывая свои тамтамы. – А расследование?

– Какое расследование? – Генке хотелось поскорее отвязаться от Вовки, чтобы побыть одному и подумать.

– Ты журнал искать будешь? – Вовка намеков не понимал. – Тебе Адочка два дня дала. Без команды не справишься.

– Чего его искать? – от удивления Кармашкин остановился. – Сам объявится.

– Какое объявится! Расследование надо производить! – Майсурадзе сурово сдвинул брови, видимо, уже представляя себя крутым следователем.

– Вот и расследуй, – рассердился Кармашкин. – Иди на улицу и изучай следы под окном учительской.

– А ты? – От желания поскорее приступить к делу Вовка пританцовывал на месте.

– А мне еще надо ноты взять. Я их на банкетке забыл. – Генка пошел обратно.

Майсурадзе помчался вниз. Кармашкин переждал некоторое время и двинулся следом.

Зачем ему команда поисковая? Если он и хотел найти журнал, то сделать предполагал это тихо, без свидетелей. Большая следственная группа ему для этого была ни к чему.

По лестнице он старался спускаться как можно тише. Ему казалось, что если он не будет шуметь, то сможет заметить что-то очень важное.

Иногда Кармашкина посещали такие предчувствия. Если сидеть не шевелясь, то тебя не спросят. Так и выходило. А стоило ему заерзать на стуле – все, тут же отправлялся к доске. Или если замереть, глядя в окно, то мама не заставит мыть посуду. Или если проигнорировать просьбу сестры, то вечер закончится мирно. Однажды он своей интуиции не послушался, за что получил по полной программе – после игры в мяч он долго выслушивал мамины причитания и выгребал осколки люстры из длинных ворсинок ковра – пылесос засасывать их почему-то отказывался.

Вот и сейчас, видимо, от недосыпа, Генку посетило озарение, что шуметь ни в коем случае нельзя. Но как назло на последнем лестничном пролете гитара звонко цокнула о перила, отозвавшиеся на это столкновение радостным гулом.