Обнаженная медицина. Рассказы дерматовенеролога о суровых врачах и "везучих" пациентах - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Кушкин cтр.№ 24

Как-то пришла молодая женщина, которой пришлось полноса иссекать, так как опухоль внутрь проросла. Молодая, симпатичная женщина, у нее маленькие дети. Она работала педагогом. Но пришлось уйти с работы, так как из-за опухоли на носу над ней стали издеваться ученики. Она рассказывала мне все и плакала. И мне хотелось плакать вместе с ней. Если говорить совсем просто, то после операции удаления опухоли носа мы вырезали лоскут кожи со лба и пришили к носу. Через некоторое время регенерация сделала свое дело — кожа восстановилась. Женщина изменилась. Даже улыбка ее стала светлой и счастливой.

Опухоли кожи находятся на первом месте по сравнению со всеми опухолями. Если не считать меланому, то исходы не такие фатальные в плане жизни. В плане качества жизни, да, они весьма печальны. Есть пациенты, которых я не могу уже взять. Кожи нет, костей нет, сделать уже ничего нельзя. Мне всегда бывает их очень жалко…

К нам обращаются с этой проблемой сотни людей. Но из тех, кто обращается, не все остаются на операцию. Приблизительно 1 из 10. Я часто слышу разные отговорки, вроде такой: «Ну, мы пойдем, полечимся бесплатно, а когда будет рецидив, мы придем к вам». На это у меня есть только один ответ — показать фотографии и реальные примеры того, как выглядит запущенное заболевание. Обычно после этого пациенты становятся более ответственными в отношении решения о своем здоровье.

Метод микроскопической дерматохирургии в России новый. Есть клиники, которые рекламируют его, но на самом деле его не делают. Когда пациент к ним приходит ради этого метода, милые администраторы-девушки его отговаривают, предлагая другое, типа, более дешевое решение. В этом наша недобросовестная платная медицина. Но куда хуже, если операцию все-таки пытаются провести. Ведь новый метод — это не набор инструкций. Это оборудование, команда. Ведь над одной операцией работают несколько специалистов из разных областей.

В онкологии два года без рецидива — это не срок. В этом заболевании рецидив начинается после двух лет. А мы только три года, как начали делать такие операции. Поэтому рано говорить, что будет. Мы своих пациентов, которых прооперировали, каждые три месяца приглашаем на обследование. И все-таки очень рассчитываем, что наша статистика будет не хуже европейской.

А откуда берется меланома?

Есть много известных факторов риска. Но есть и не очень известные. Знаете, интересно, что в Европе провели исследования, и в большом количестве выявили подногтевую меланому у женщин, которые постоянно делали ше-лак на протяжении многих лет. Когда стали разбираться, с чем это связано, выяснили, что при работе с ше-лаком используется ультрафиолетовая лампа. И именно воздействие ультрафиолетового света при этом виде ногтевого сервиса стали рассматривать как причину возникновения подногтевой меланомы. Но разве маникюрша знает об этом, когда работает с клиенткой? Конечно, нет. Вот тут и нужна просветительская работа. Невозможно делать бизнес без социальной ответственности. Нельзя только зарабатывать деньги и при этом не нести социальную ответственность.

Это только криминальный бизнес — наркотики, оружие — там да, им не до социалки. А, например, компания по производству солнцезащитных средств несет социальную ответственность. Она рабочие места предоставляет, просвещает население — рассказывает о рисках заболевания раком кожи. Они говорят, что если у вас родинка изменила форму или цвет, немедленно обратитесь к врачу. Это и есть социальная ответственность. Я считаю, что борьба с раком и его профилактика, должны работать в комплексе.

Метод Mohs вполне в состоянии освоить и другие врачи. Я регулярно рассказываю о нем на конференциях. Пришла как-то женщина — косметолог.

— Я послушала вашу лекцию, это так здорово. Я для себя поняла, что это мое. Научите меня!

— Не вопрос, — отвечаю, — давай. Только тебе нужно изучить патоморфологию, получить сертификат хирурга, потратить столько-то месяцев, чтобы постоять рядом с нами, посмотреть, как это делать.

— Нет! Вы что?? Мне сейчас надо! У меня пациенты два раза в месяц такие приходят. Зачем мне это все, то, что вы сказали? Я думала, что это просто — чик.

Очень надеюсь, что она никогда не будет этого делать. Ведь с таким подходом она столько может наворотить. А ведь отсюда берется и дискредитация любого метода. Кстати, именно после косметологов к нам чаще всего приходят больные с раком кожи. Спрашиваю:

— Когда все началось?

— Мне косметолог электрокоагулятором прижгла пятнышко (родинку).

— Какое? Когда? Гистологию делали?

А пациент ничего не знает, документов ему никаких не дали, ничего не делали. А через пять лет у него обнаружили рак. Наш организм — очень тонкая система. В нем все взаимосвязано. Вот поэтому-то и не стоит ставить на себе эксперименты.

Удаление родинок необходимо проводить только в специализированных клиниках. Косметологи без специального хирургического образования браться за это не должны. Кроме того, перед удалением невуса врач обязан взять материал на анализ, чтобы оценить не злокачественное ли перед ним образование.

Но, пожалуй, самое страшное в профессии врача — это когда ты сталкиваешься с равнодушием и бессердечием близких людей твоего пациента. Помню, был у меня мужчина с большой опухолью на лице. Бывший крупный руководитель в геологоразведывательной компании. Вышел на пенсию. После напряженной работы вдруг стал невостребован. Появились в жизни алкоголь и безответственное отношение к своему здоровью. Годами не обращал внимания на опухоль. А когда стало уже невмоготу, дошел до нас. Когда мы все рассказали, предложили операцию, когда уже подписывали договор на операцию, жена его ругалась с администраторами, но так что он не слышал:

— Зачем вы его уговорили на операцию? Только деньги тратить? Сколько ему осталось? На пенсии давно, пусть допивается.

Меня шокировали ее слова. Это их отношения в семье! Не поддержка близкого человека, а пусть уже все закончится быстрее. Мне этого мужчину очень жалко. Мы сделали все, что могли. Но, к сожалению, прогноз неблагоприятный, скорее всего у него будет рецидив. Опухоль проросла у него вглубь под мышцы, под слюнную железу. Мы убрали все что смогли, но чудес не бывает. Будем говорить с ним о том, как и когда наблюдать, чтобы не пропустить рецидив. Но в его случае разве можно стремиться выздороветь, когда вокруг тебя все только и ждут, когда, наконец, ты перестанешь тратить семейный бюджет на свое здоровье?

Не могу не коснуться печальной стороны нашей работы. И нашей жизни. Отношения к смерти. Мы все в своем сознании стараемся не думать об этом, и мы не готовы к окончанию жизни. Вне зависимости от того, сколько ты живешь. И больной или здоровый ты приходишь к моменту кончины. Это тема, о которой не говорят ни в обществе, ни в профессиональном сообществе, ни в социальных службах. Мне кажется, это неправильно. Мы же можем говорить о рождении, о свадьбе, мы можем планировать свою жизнь. И смерть — это тоже естественный процесс. Меня поразило и удивило, как об этом заботятся на Западе. Они разрабатывают законы об эвтаназии. Они стараются предать этому процессу человечность. В клиниках я видел специальные помещения, где люди прощаются с уходящим из жизни человеком. Это не палата, это специальное помещение. Кто-то умирает дома, и это тяжело переносится всей семьей. А кто-то умирает на территории лечебного учреждения, и очень часто заранее понятно становится — сколько ему осталось. Дни или часы, но это вот-вот произойдет. Врачи не боги, природу пока еще не обманешь, невозможно бесконечно поддерживать кому-то жизнь.