Новая позитивная психология - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Селигман cтр.№ 36

В те времена, когда Север и Юг Соединенных Штатов погрузились в пучину кровавой войны, Авраам Линкольн взывал к «светлым ангелам наших душ», надеясь, что они уведут людей от края пропасти. Величайший среди президентов оратор не случайно закончил свою речь такими словами. Большинство образованных людей в Америке середины XIX столетия разделяли его убеждения и верили, что:

— у каждого человека свой характер или натура;

— поступки каждого зависят от его характера;

— у человеческой натуры есть две ипостаси — дурная и добродетельная, или ангельская.

Психология XX века почти забыла эти положения, тем не менее история их величия и заката послужит достойным вступлением к рассказу о том, что такое человеческие достоинства и какую роль они играют в позитивной психологии.

Теория «хорошего характера» была идеологическим базисом многих социальных движений XIX века. Сумасшествие трактовалось как моральное вырождение или отклонение от нормы, а основным методом терапии было «нравственное» лечение — попытки изменить «плохой характер» и сделать человека добродетельным. Движения за трезвость, ограничение детского труда и отмену рабства изначально замешаны на этих представлениях. Сам Авраам Линкольн воспитывался на них, и в этом смысле мы без особых преувеличений можем считать Гражданскую войну в Америке следствием распространения этой идеологии.

Что же случилось с теорией «плохого» и «хорошего» характера впоследствии?

Не прошло и десяти лет после Гражданской войны, как Соединенные Штаты столкнулись с новой проблемой — мятежами и бунтами. По всей стране прокатилась волна забастовок и уличного насилия. К 1886 году столкновения рабочих (в основном иммигрантов) с властями приняли эпидемический характер. Кульминацией стало выступление на Хеймаркет-сквер ^[2] в Чикаго. Какое отношение к забастовщикам и бомбометателям должно было сформировать государство? Ученые и теологи объясняли все безобразия дурными свойствами человеческого характера: нравственной неполноценностью, греховностью натуры, порочностью, глупостью, жадностью, жестокостью, несознательностью, импульсивностью — иными словами, во всем виноват был «плохой характер», и человек нес за него ответственность. Однако в то же время популярность приобретало и новое учение, оставившее след как в политике, так и в науке о человеке.

Ученые заметили, что насилие и беззаконие творят в основном люди, принадлежащие к низшим слоям общества. Условия их жизни и труда были кошмарны: шестнадцатичасовой рабочий день на жаре или в холоде, шестидневная рабочая неделя, платы едва хватало, чтобы не умереть с голоду, все члены семьи жили и спали в одной комнате. Рабочие были невежественны, плохо знали английский, постоянно страдали от голода и пере утомления. Эти факторы — изнурительная работа, бедность, недоедание, нечеловеческие бытовые условия, отсутствие образования — не были связаны с недостатками характера или аморальностью. Все это относилось к окружающей среде, не зависящей от особенностей конкретного человека. Казалось бы, так естественно предположить, что к насилию людей толкали нестерпимые условия жизни. Но такое объяснение очевидно для нас, современных людей, а сознанию людей XIX века оно было дотоле чуждо и ново.

И вот теологи, философы и общественные деятели заговорили о том, что бедняков, по всей видимости, нельзя винить за антиобщественное поведение. Преступления стали объяснять принадлежностью к низшим социальным слоям и плохими условиями жизни. Таким образом, на заре XX века в американских университетах появилась новая дисциплина — социология. Ее задачей было мотивировать поведение не особенностями характера, а социальными условиями, и выдвигать контрмеры.

Социологи решили, что раз преступность порождают городская нищета и грязь, то искоренить ее помогут чистота и повышение уровня жизни. А если тупость и зверство вызваны отсутствием образования, то лучший выход — введение всеобщего и обязательного школьного обучения.

То, что ученый мир поствикторианской эпохи с таким энтузиазмом воспринял учения Маркса, Фрейда и Дарвина, объясняется, между прочим, теми длинными счетами, давно предъявленными к теории добродетельного характера. Маркс утверждал, что рабочих нельзя винить в забастовках, нарушениях закона и преступлениях, поскольку все это — результат отчуждения труда и классовой борьбы. Фрейд считал антисоциальное поведение следствием конфликта в подсознании. Многие пришли к выводу, что теория Дарвина снимает с индивидуума вину за жадность и стремление к благополучию любой ценой, поскольку человек все еще подчиняется законам борьбы за выживание и естественного отбора.

Социология не только дала пощечину викторианскому морализаторству, но и утвердила принципы эгалитаризма ^[3]. От признания того, что во всем виновата среда, только шаг до заявления, что под ее влиянием добродетельный человек может стать дурным (этой проблеме большое внимание уделено в произведениях Виктора Гюго и Чарльза Диккенса). Отсюда следовал вывод, что дурное окружение всегда портит людей, а характер человека вообще не нужно принимать в расчет, поскольку он обусловлен влиянием окружающей среды. Таким образом, социология решила отбросить религиозное, морализаторское и классово-угнетательское понятие о характере и взяться за монументальную задачу обустройства здорового, благоприятного для людей окружения.

Понятие характера — не важно, хорошего или плохого — ничего не значило для зарождавшегося в те годы нового психологического направления — бихевиоризма. Влияние особенностей человеческой личности отрицалось, над всем довлела окружающая среда. И только одно из ответвлений психологии — изучение личности — по-прежнему не сбрасывало со счетов категории «характер» и «человеческая натура».

Однако независимо от политических веяний, люди из века в век все же склонны следовать определенным поведенческим стереотипам, и это позволяет предположить, что модели повеления перелаются по наследству. Отец современной теории личности Гордон Олпорт [148,149] начинал с карьеры социального работ ника, который всячески пропагандировал важность понятий «характер» и «добродетель». Однако знакомые формулы показались Олпорту чересчур нравоучительными, викторианскими, и он решил использовать научный, свободный от эмоциональной окраски термин личность. По мнению Олпорта и его последователей, наука должна описывать то, что есть, а не предписывать, как должно быть. Личность — описательный термин, характер — предписывающий. Таким образом, связанные с моралью характер и добродетель сумели тайком, надев маску теории личности, вновь проникнуть в научную психологию.