Искупление вины - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 55

– Для этого есть какие-то основания?

– Трудно сказать, но его тетка живет под Варшавой. Не исключено, что какие-то контакты и существовали. Во всяком случае, у него вполне достаточно оснований, чтобы ненавидеть большевиков. Хотя в его биографии присутствует факт, который заставил меня сомневаться.

– Что именно?

– Он работал на сталелитейном заводе и подавал документы в партию. Его не приняли, учитывая запятнанную биографию.

– Вы спрашивали у него, почему он подал документы в партию?

– Спрашивал, он мне ответил, что иначе было нельзя. Говорил, что просто хотел выжить. Но его не приняли потому, что родители были «врагами народа».

– Как вы думаете, он не переметнулся обратно к русским?

– Это на него не похоже… Он действительно ненавидит Советскую власть… Но как оно на самом деле, сказать не берусь.

– Отправьте Филину вот такую радиограмму… Садитесь, записывайте, – сказал Гемприх-Петергоф. Голощекин присел за стол, рука с ручкой застыла над раскрытым блокнотом. – «Мазу. Для нас очень важна полученная информация. Курьер уже должен быть на месте. Не исключено, что его могли задержать какие-то обстоятельства. Рекомендуем присмотреться к курьеру. На его счет у нас возникли некоторые сомнения. Будьте бдительны. Понаблюдайте за ним издалека. Его приметы вам известны. Место и время встречи остаются прежними. Петергоф».

Записал?

– Так точно, господин майор, – с готовностью ответил Голощекин, закрывая блокнот.

Начало декабря 1942 года

С утра Информбюро передало хорошие новости. Наступление советских войск продолжалось. Особенно успешно оно развивалось в районе среднего течения Дона. Была прорвана оборона немцев на участке от Новой Калитвы до Монастырщины, и за четыре дня было освобождено до двухсот населенных пунктов, включая города Кантемировка, Новая Калитва, Богучар.

Настроение у майора Волостнова значительно улучшилось. Тщательно побрившись и побрызгавшись «Тройным» одеколоном, он вышел на улицу, где его дожидалась служебная машина. Мороз крепчал, вплотную приблизившись к отметке –25°. Для декабря обычная температура, не удивишь. Но настроение не могла испортить даже самая суровая погода.

Открыв дверцу, Лев Федорович уверенно расположился в теплом салоне «Эмки» и поторопил водителя:

– Поехали!

В Управлении его ждала новость: майор Петергоф не замедлил с ответом, отправил радиосообщение в следующую радиосвязь. Все шло именно так, как и было запланировано.

Отложив расшифрованную радиограмму, Волостнов взглянул на Елисеева, сидевшего напротив.

– Мне бы не хотелось разочаровывать господина Петергофа, но ничего не поделаешь, придется! Телеграмма будет такая… Возьми ручку и пиши. – Елисеев пододвинул к себе лист бумаги с ручкой и в ожидании посмотрел на майора. – «Петергофу. Видели на почте в заданное время человека с указанными приметами. Вел себя очень подозрительно. Подходить не стали. Решили за ним проследить. Выяснили, что с почты его сопровождают люди в штатском. Потом его посадили в легковую машину и увезли по направлению к зданию НКВД. В городе дальше оставаться опасно. У курьера имелись наши документы с фотографиями. Решили перебираться на восток. По нашему мнению, там безопаснее и легче затеряться. Как только расположимся, дадим о себе знать. Маз». Записал?

– Так точно, товарищ майор! Разрешите выполнять?

– Идите!

Аверьянов вернулся раньше обычного. Марусю не застал – еще утром младшему что-то занедужилось, поднялась температура, и она решила показать его врачу. Хотелось надеяться, что ничего серьезного. В комнате было прохладно, печка успела остыть. В углу, где обычно лежала поленница дров, остались всего лишь занозистые щепы.

Михаил вышел во двор, огороженный от улицы высоким дощатым забором, и открыл сарай, где в неровные штабеля были уложены чурбаны. Поплевав на ладони, принялся колоть дрова.

Когда сумерки сгустились до черноты, отложил топор в сторону. Нарубленных дров Марусе хватит на месяц. Грядущее похолодание они будут переживать в тепле и уюте. А там, если с ним ничего не случится, он нарубит еще.

Набрав большую охапку дров, затопал в квартиру. Маруся уже пришла – в крошечном окошке горел свет. Стараясь не обронить поленья, неровной горкой возвышавшиеся в руках, поднялся по скрипучей лестнице.

Маруся приоткрыла дверь, впустив в коридор поток света, неровным квадратом упавшим на площадку. Какое же это счастье видеть рядом любимую женщину! Так и смотрел бы на нее, не отрываясь.

– А я все думаю, кто же там в такой мороз дрова во дворе колет? Вот что значит, в доме мужчина!

Михаил прошел в коридор и, свалив в угол заготовленные дрова, притянул Марусю к себе – податливую, мягкую, отзывчивую на ласку и доброе слово.

– Пока вас не было, решил нарубить дрова, – будто бы оправдываясь, произнес он.

– Ты сегодня пришел раньше, – произнесла Маруся, прижавшись к Михаилу.

– Знаешь, я даже не представлял, что такое может быть.

– О чем ты?

– О нас… О том, что я очень счастлив. Что у меня есть любимая женщина и сын.

– Он очень на тебя похож, – улыбнулась Маруся.

– Зато у него твои глаза. Такие же сияющие.

– Я очень боюсь, что все это может закончиться. Что ты когда-нибудь уйдешь и больше никогда не вернешься.

– Тебе нечего опасаться, мы всегда будем вместе… с нашими детьми.

Вдруг на душу тяжелой плитой легла тоска, такая, что и не разогнуться. Михаил натянуто улыбнулся, надеясь, что Маруся не заметит перемены в его настроении.

Заложив в печь дрова, воткнул между щепами бумагу и запалил. Огонь мгновенно вспыхнул, подъедая разложенные ветки, и с треском устремился в глубину. Огонь всегда его успокаивал, было в нем что-то завораживающее. Каменная тоска вдруг треснула от сильного жара, а потом рассыпалась на мелкие камешки. Задышалось легче и ровнее. Теперь можно было спокойно смотреть на счастливую Марусю и внушить ей, что завтрашний день будет куда лучше нынешнего.

Утром в Управление пришел пакет за подписью «всесоюзного старосты» Калинина. Нетерпеливо оторвав край конверта, Лев Федорович вытащил письмо и прочитал коротенькое письмо: «…Для отмены приговора нет оснований…» А это значило, что после завершения операции Михаила Аверьянова отправят опять в лагерь, только на этот раз в советский. Единственное, что можно было сделать, так это попытаться зачесть в срок наказания время, когда он был задействован в операции «Барин». А там, кто знает, может, удастся хоть как-то скостить немалый срок.

Немного подумав, майор Волостнов принялся составлять новое письмо.

Вопрос о переводе майора Гемприх-Петергофа был решен. Вопреки ожиданию, его должны были направить на Восточный фронт на должность начальника штаба полка. Впрочем, начальство еще может передумать, если удастся продолжить операцию «Барин».