Черный человек - читать онлайн книгу. Автор: Василий Головачев cтр.№ 9

– Если у него рентгеновское зрение, представляю, каким он видит меня: скелет в сапогах и шлеме. – Шаламов подошел ближе к маатанину. – Как ты себя чувствуешь, дружище?

«Черный человек», не шевелясь, «оглянулся» – пилот почувствовал на себе его взгляд, – но не ответил. Только по шершавой пупырчатой коже конвульсивно пробежала волна более крупных кристалликов.

– Могу я все-таки чем-нибудь помочь? Например, что-нибудь отремонтировать…

– Жидкие Землие хомо нет помоч… утверждение… совсем другой… себе нет помоч груд да… больше нет беседа время да…

«Ну и что ему ответить? – с досадой подумал Шаламов. – Доказывать, что кто-то из конструкторов проникателей самовольно поменял диапазон частот генераторов «струны»? Он не поймет… потому что не хочет понимать. Винить соседа во всех смертных грехах – последнее дело, неужели он не понимает, что друг без друга нам не обойтись?»

«Черный человек» равнодушно «отвернулся» – давление его тяжелого взгляда исчезло – и занялся своими делами, а через минуту расслабленно оплыл в кресле, потеряв сознание. Он был невероятно слаб и так же невероятно упорен и не хотел – хоть убей! – просить помощи у какого-то там «жидкого хомо». Какие чувства руководили им? Гордость? Презрение? Равнодушие к судьбе «недоразвитого землянина», к своей собственной судьбе? Или понимание обреченности? И вообще, обладает ли чувственной, эмоциональной сферой негуманоидный разум?

Шаламов впервые пожалел, что мало интересовался раньше ксенопсихологией.

– У меня есть кое-какие данные из этой области, – откликнулся Джордж. – Мы знаем всего две негуманоидные цивилизации: маатанскую и орилоунскую. Ни та, ни другая в контакт с нами не вступают. Причины такого странного отношения к разуму мне неизвестны, вероятно, оно традиционно. Знаю только, что орилоуны обладают зачатками психокультуры и своеобразным искусством, что уже предполагает наличие эмоциональной сферы, однако их этика и мораль настолько отличны от человеческих, что всякие аналогии исключены. На то, что у нас вызывает смех или любопытство, они реагируют иначе, и точек контакта наши ксенопсихологи пока не подобрали. С маатанами, по-моему, положение примерно такое же.

– Что ты подразумеваешь под искусством негуманоидов? Цель искусства вообще – заставить работать мысль и воображение аудитории выше привычной нормы. Но это человеческий подход к проблеме, а как с этим у негуманоидов?

– Я просто констатирую факт утверждения ксенопсихологов об искусстве Орилоуха, больше ничего добавить не могу.

– Понятно, извини.

Шаламов вздохнул с сожалением, не видя выхода из создавшегося положения. Бредовая идея с подключением к памяти маатанского компьютера, чтобы тот сообщил ему варианты спасения хозяина, снова всплыла из трясины трезвой оценки происходящего, но пилот поспешил утопить ее коротким выпадом сарказма: не сходи с ума! Если уж подключение собственной автоматики к мозгу едва не повлекло фатального исхода и до сих пор ломило в костях от разного рода электромагнитных «шумовых» наводок, то что же получится при выводе на мозг чужеродной информации, да еще закодированной неизвестным образом? Нет, самый реальный выход из положения – как можно быстрей отыскать хозяев Стража Горловины, маатанин, судя по всему, долго не протянет.

Пилот отдохнул в своей уютной гондоле, запустив кассету психоразгрузки – луг, опушка березового колка, речной откос, вдалеке стадо коров, идиллия! – вытерпел массаж основных групп мышц и незаметно для Джорджа подключил к цепи управления оптимизатор интеллекта. Это был своеобразный «массаж» для позитронного мозга координатора, способствующий регулированию его мыслительной деятельности и компенсации возможных «шизофренических» синдромов, возникающих в результате «болевых» шоков после повреждений кристаллической структуры мозга. Джордж отреагировал немедленно:

– Отмечаю нерасчетные колебания контурных связей и наводки в периферийных цепях. Причин такой «щекотки» проанализировать не могу из-за отсутствия данных. Встревожен.

– Успокойся, проводник, – сказал довольный Шаламов. – Все в порядке, это вмешалась машинная терапия, терпи, как терпел я. Твоя фармакопея, кстати, что-то слабовата, никак не может справиться с ломотой в костях, дал бы что-нибудь посерьезней.

– Посерьезней может быть только удар по затылку.

– О, кажется, подействовало! Ты уже юморишь. Машина готова?

– Как штык, – после заминки ответил координатор. – Не могу не согласиться, что мне такая терапия приятна, но почему я ничего не знаю о существовании на борту «машинной медицины»?

– Потому что это резервная сеть, рассчитанная на аварию с тяжелыми последствиями, и подконтрольна она только мне. Не обижайся, многое из того, что делают люди, рассчитано на их спасение ценой… э-э…

– Понял, – сухо отрезал Джордж и неожиданно съязвил: – Раньше люди, не надеясь на интеллект отдельных индивидуумов, предусматривали для компьютеров «защиту от дурака», а теперь решили перевернуть формулу. Поздравляю!

Шаламов опешил, не сразу разобравшись в юморе координатора, но потом не выдержал и засмеялся: по сути, Джордж был прав – оптимизатор являлся своеобразной «защитой дурака от компьютера». Значила ли реплика проводника, что он вошел в форму?

Ответом был короткий смешок Джорджа. Они поняли друг друга.

Куттер ждал пилота у аварийного люка, стремительный и красивый, похожий на плоского ската-хвостокола. Судя по высвету готовности на терминале ручного управления – полупрозрачном квадрате с набором сенсоров, используемом только при отказе системы пси-управления, Джордж перекачал из «баков» «Кентавра» в емкости аппарата почти все оставшиеся крохи энергии.

Шаламов устроился в мидель-захвате аппарата – пилот в куттере не сидел, а полулежал лицом вниз, упираясь в тубус обзорной сферы, – нахлобучил тугой шлем эмкана, как в обиходе все пользователи называли пси-рацию, и рванул куттер с места в джамп-режиме.

За двое суток, почти без сна и отдыха, он облетел практически острова всех шести морей на шести гранях планеты-куба, убедился, что острова похожи друг на друга как две капли воды: выступающие из янтарного моря верхушки цилиндров с плоской вершиной, сплошь покрытые зарослями «стенолеса». Кроме того, пилот обнаружил около сотни построек, похожих на первый «храм» у корабля, похожих не очертаниями, а парадоксальной особенностью восприятия: издали они казались совершенными, красивыми, хотя и необычными, сработанными без единого изъяна, однако вблизи производили впечатление полного разгрома, – но нигде не встретил хозяев планеты или свежих следов их присутствия. Возраст построек, по осторожной оценке Джорджа, везде был примерно одинаков и подходил к сотне тысяч лет, но развалинами они все же не были, внешний разрушенный их вид имел какие-то другие причины.

Однажды Шаламов встретил невиданный ранее летательный аппарат, издали похожий на красивого парящего кондора, но вблизи «кондор» смотрелся как сварганенный кое-как, из чего попало воздушный змей, ничуть не напоминающий величественную земную птицу, и на сигналы не реагировал совершенно, направляя полет к одному ему известной цели. Может, то был автомат аборигенов, контролирующий состояние среды, а может, и маатанский зонд, исследующий новый мир.