Черный человек - читать онлайн книгу. Автор: Василий Головачев cтр.№ 115

– Глубь… владение микрокосмом «я»… память включ…

Очнулся Мальгин от удара: партнер не понял его состояния и продолжал вести бой.

– Стоп! – Клим поднял руку ладонью вперед и помотал тяжелой головой, освобождаясь от пелены в глазах. – На сегодня достаточно.

Партнер – голографический мираж с полным сенсомоторным эффектом – поклонился и исчез. Тренер-инк высветил на шишке головы желто-зеленую гамму и ворчливо заметил:

– Сегодня ты был невнимателен, соотношение пропущенных и нанесенных уколов шесть к одному.

– Я хирург, а не профессионал рукопашного боя, – пожал плечами Мальгин, приходя к выводу, что регулировать спонтанные инсайты-озарения, когда в результате каких-то неосознаваемых процессов проявляется новая порция чужой информации, он пока не в состоянии. Зато достоянием сознания становятся удивительные вещи!

– Но я тебя еще достану, – закончил Клим, отправляясь в душ.

Когда он вышел из душевой, вытирая мокрые волосы, отросшие, но еще короткие, в гостиной его ждала Карой.

Некоторое время они смотрели друг на друга: женщина – нерешительно и с непонятным ожиданием и Мальгин – с забившимся сердцем, затем Карой улыбнулась:

– Мне не следовало приходить сюда, но я не смогла себя перебороть. И я не знаю, что это такое, и не хочу заглядывать в будущее, и не советуюсь с прошлым, а в настоящем я… – Женщина изумленно округлила глаза, когда Мальгин вдруг оказался рядом и молча подхватил ее на руки.

Он успел ощутить ее эмоции и проникнуть в мысленный мир еще до того, как она начала говорить. Несмотря на красоту, видимое благополучие, твердый характер и умение добиваться цели, Карой была одинока и не знала, как это одиночество преодолеть. Зато она знала, была уверена, что и Мальгин также одинок. В голове пискнул задавленный волей голос рассудка.

«Чего ты хочешь?» – спросил Мальгин сам себя, целуя женщину. У него кружилась голова.

«Берегись необдуманных поступков, потом будешь жалеть».

«Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься».

«Не разрушай душевного комфорта, создавать его снова и снова – печальная участь. И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто ему встречается».

«Если ты заговорил голосом Заратустры, то позволь напомнить его слова: «Одинокий, ты ищешь дорогу к самому себе! И твоя дорога идет впереди тебя самого и твоих семи демонов». Достаточно? Пусть будет все, что будет. И убирайся к черту!»

Голос рассудка отступил в тень сердца. Мальгин сам был удивлен, что ему удалось справиться с рассудком так легко, но тут же забыл об этом.

– Ты с ума сошел! – с трудом проговорила Карой непослушными губами, пунцовыми от долгого поцелуя. – Ты не так меня понял…

– Все я понял как надо, – не согласился Мальгин, отступая с приятной ношей в спальню. – Я теперь прямой кандидат в «черного человека», поэтому могу позволить себе все, что взбредет в голову. И сопротивляться мне опасно.

Он снова обнял Карой, несмотря на ее робкое сопротивление, поймал ее горячие вздрагивающие губы.

– Ты с ума сошел! – выдохнула она снова еле слышно несколько минут спустя.

Мальгин не ответил, снимая с нее похожее на слой травы платье. Но мысленно они раздели друг друга еще раньше…

Два часа пролетели как одно мгновение, и запомнить их не было никакой возможности. Любовь стара как мир, но ее переживания вечно новы и неповторимы.

Кто-то звонил ему несколько раз, и «домовой» честно отвечал всем, что хозяин спит. Впрочем, может быть, это и в самом деле был волшебный сон, обнаживший не только тела, но и души? Раскрепостивший сознание, перепутавший чувства, возведший наслаждение в ранг абсолюта, сбросивший оковы обыденности и вознесший их на олимп короткого, как вздох, счастья обладания?

Не размыкая объятий, они пили клюквенный морс, потом дурманящий напиток под названием «Старорусский», вкусный «Букет Молдовы», травяной бальзам, березовый сок и не могли напиться. И лишь когда «домовой» в который раз ответил кому-то, что хозяин отдыхает, Мальгин понес женщину в душ.

Выйдя из душа, они завернулись в халаты и, поглядывая друг на друга, с наслаждением выпили по пиале обжигающего горло душистого чая, ароматизированного гавайскими цветами и плодами маракуйи и киви. Карой вдруг смутилась, поймав его взгляд, порозовела, но глаз не отвела.

– Клим…

– Я знаю, – кивнул он с улыбкой. – Мы были вместе, но дороги наши еще не слились. И сольются ли, ты не знаешь.

– Не осуждай меня, мастер. Мы нужны друг другу, ты не сможешь это отрицать, и все же между нами иные судьбы. Впрочем, – взгляд женщины стал твердым, – я лгу. Не знаю, люблю ли я тебя, Клим, но все теперь зависит только от тебя. Стоит тебе позвать…

– И это я понял. – В голосе хирурга прозвучала вдруг глубокая тоска. – Прости меня.

– За что? – Карой покачала в руке пиалу. – Не произноси случайных слов. Я пришла сама, прекрасно понимая, что будет.

Кровь на мгновение прилила к щекам Мальгина. Карой заметила это, улыбнулась.

– А ты изменился, мастер… не знаю, правда, кого благодарить за это. «Черного человека», Шаламова? Но такой ты мне гораздо ближе, чем прежний человек-да.

– Я давно уже не человек-да, – пробормотал Мальгин, успокаивая дыхание. – Хотя еще не успел опуститься до человека-нет.

– По-моему, ты нашел-таки золотую середину между «да» и «нет». Так странно наблюдать твои колебания… Что же за женщина твоя бывшая жена, что не разглядела, какие запасы нежности в тебе похоронены?

– А ты не боишься меня? – спросил вдруг Мальгин, переводя разговор в другую плоскость. – Во-первых, я интрасенс, а во-вторых, во мне сидит «черный человек».

– И не один, – засмеялась Карой, повеселев. – Джума уже предупредил меня и… нет, не боюсь. Но если ты будешь видеть во мне только женщину, мне будет трудно уважать тебя, мастер… хотя, может быть, я сама виновата. – Она встала, сбросила халат, грациозно изогнулась и ушла в спальню одеваться.

Мальгин усмехнулся. Защемило сердце, снова пришло ощущение чьего-то дальнего зова. Тоска навалилась тяжелым грузом, и он все еще боролся с ней, когда Карой вышла из спальни, уверенная в себе, красивая, сильная. Подошла к нему близко, поцеловала в подбородок, погладила волосы на затылке.

– До связи, мастер.

Ушла.

И Клим почувствовал облегчение, не от того, что она ушла, а от того, что отпала нужда оправдываться как перед ней, так и перед самим собой. Угрызений совести он тоже не чувствовал, хотя и подумал о Купаве, привычно сравнивая ее с другими. И как и прежде, она все еще стояла выше всех, хотя тоска по ней немного притупилась. Удерживать ее рядом он не имел права, а выбросить из сердца до сих пор не смог, хотя оба изменились настолько, что стали другими людьми. Да и разве мог он еще полгода назад, желая одну женщину, тосковать по другой?