Нелегкий флирт с удачей - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Разумовский cтр.№ 59

Теперь самое интересное, связанное с современными реалиями. Компьютерная программа поиска двойников определила, что на фотографии Отто Людвига фон Третноффа, сделанной в 1902 году, изображен известный оккультист, основатель так называемой сак-сессной магии, мистик Георгий Генрихович Грозен, умерший совсем недавно, в девяностых годах, то есть, выходит, в возрасте ста тридцати с чем-то лет. Более того, Анастасия Павловна Шидловская, скорее всего, состоит с ним в самом близком родстве — характерные лицевые признаки совпадают с девяностодевятипроцентной вероятностью…

(Из доклада Брюнетки Полковнику)

* * *

Глянцевая пленка воды, сверкавшая у подножия косогора, стремительно приближалась. Прохоров, словно подстреленный заяц, кувыркался через голову, скользил по сыпучему песку на пятой точке, обдирая в кровь ладони, хватался за кусты, но тщетно — взметнув фонтаны брызг, под собственные душераздирающие вопли он угодил в темную, непроглядную глубину. Сверху сразу навалилась душная, вязкая тяжесть, тело сделалось беспомощным и непослушным, будто тряпичная кукла, мыслей не стало, кроме одной — жить, жить, жить, жить… Захлебываясь, Прохоров вынырнул на поверхность, прокашлялся, отплюнулся, разомкнул ресницы, однако ничего не изменилось, его по-прежнему окружал плотный, непроницаемый мрак. «Такую мать». Он вдруг понял, что уже не спит, рывком уселся и, почувствовав рядом чье-то дыхание, осторожно протянул руку:

— Эй, кто здесь?

— Что ж ты, Сергей Иванович, лапаешь меня как девицу? — Было слышно, как лысый почесался, рыгнул, разминая пальцы, захрустел суставами.

— Димон, ты живой?

— Ну и отходняк! Чего ж мы нажрались-то так? — откуда-то слева отозвался быкообразный, громко, протяжно зевнул, виртуозно выругался. — С добрым утром, тетя Хая!

— Вам посылка из Шанхая. — Кролик Роджер, он же Палач Скуратов, шмыгнул перебитым носом, присев на корточки, пошарил рукой. — С кем имею честь?

— Отлезь, Палач. — Товарищ Сухов резко отстранился, в голосе его вибрировала тревога. — Мужики, что случилось-то, а? Во влипли, бля, во влипли…

— Эй, красногвардеец, ты ножонками-то не очень сучи. — Черный Буйвол спросонья был суров, чувствовалось, что настроение у него не очень. — А то вырву из жопы с корнем!

— Так, все закрыли рты. — Лысый говорил вроде бы буднично и спокойно, но было в его голосе нечто, от чего сжимаются внутренности и холод расползается по позвоночнику. — Закрыли? А теперь быстренько начали перекличку. Так, так, хорошо. А теперь поползли в стороны до ближайшей стены….

Ситуация скоро прояснилась. Они — шестеро бойцов-финалистов, лысый и Димон — пребывали в чем мама родила в квадратном помещении размерами двадцать пять на двадцать пять шагов. В углу воняла параша — круглое, с футбольный мяч, отверстие в полу, дверей и окон не наблюдалось, обстановки тоже. Зато одну из стен декорировала прочная сетка — мелкоячеистая, внатяг, по такой хрен залезешь, а потолок был явно не как в «хрущобе» —высокий, фиг достанешь. Словом, каменный мешок на восемь персон. Однако довольно комфортный — тепло и сухо, под ногами толстый, воняющий синтетикой искусственный ковер.

— Гранд-отель «Европа», такую мать… — фыркнул Лысый.

— Аш-шит блят, попали, — подал голос Лаврентий Палыч, от волнения у него прорезался сильный кавказский акцент. — Мамой клянусь, хули было ехать в эту Норвегию!

— Вот-вот, генацвале, — зашелся истеричным хохотом Квазимодо. — И небось тут одни извращенцы кругом. Дрочи теперь жопу кактусом!

— Не ссы, парень, не обидим. А вот что гражданок с нами нету, жаль. — Быкообразный снова зевнул, начал ритмично раскачивать сетку, видимо, подтягивался на пальцах. — Я бы разложил ту длинноногую в гусарском ментике. Со всем нашим удовольствием. Хороша…

— Нашел красотку. Тоща больно. — Лысый безошибочно, видимо ориентируясь на запах, подошел к параше, брызнул, было слышно, как далеко внизу дробно зажурчала его струя. — Такую, дорогой мой, только раком. Раком… От плоскодонок, по большому счету, никакого кайфа. Одни острые тазовые кости… Нет, братцы, что бы там ни говорили, а хорошая баба должна быть в теле… Чтобы жопа как два арбуза…

— Да какие вам, на хрен, бабы! — Товарищ Сухов вскочил, выставив впереди себя руки, дошел до стены и принялся изо всех сил бить ногами в каменный монолит: — Откройте, суки, откройте, выпустите меня! Откройте!

В его воплях слышался едва сдерживаемый животный ужас.

— Эй, кто там поближе, — лысый громко испустил ветры, удовлетворенно крякнул, — заткните-ка ему пасть, визжит как целка на хрену. Очень неизящно.

Ближе всех оказался Кролик Роджер. Раздался ЗВУК удара, Товарищ Сухов умолк, с утробным звуком согнулся, грохнулся на колени. В воздухе густо запахло рвотой.

— Заставь дурака богу молиться… — Черный Буйвол сплюнул сквозь зубы, основательно помянул маму капитана Злобина. — Сейчас ты у меня, Палач, всю блевотину лично уберешь, а то, бля…

Он не договорил. Наверху в темноте что-то щелкнуло, и колодец наполнили громовые, ощутимо плотные звуки — музыка была торжественной, преисполненной энергии и экспрессии и вместе с тем таинственной и несколько зловещей.

— Вагнер. — Застонав, быкообразный опять, словно бабуин, принялся терзать сетку, голос его сочился отвращением. — Только не это! С детства его терпеть ненавижу. Ой-ебтать, летела бы эта Валькирия на хрен! На во-от такой…

— Поберегись, братва. — Лысый громко высморкался, харкнул, с чувством сплюнул куда-то в темноту. — Ты, Димон, не потомок ли графа Толстого? Тот, говорят, тоже Вагнера не переносил…

Звуковая атака продолжалась часа четыре, а может, и больше: таланту великого немца краткость, к сожалению, сестрой не приходилась… Затем музыка смолкла, и вот тут-то стена за сеткой расцвела буйством красок — она оказалась экраном огромного проекционного телевизора. Почему ее прикрыли стальной препоной, выяснилось чуть позже…

— Ни хрена себе, развлекуха. — Прохоров, медитировавший в позе лотоса, зажмурился и, привыкая к внезапному освещению, начал потихоньку открывать глаза. — Ну и интерьерчик, бля!

Это был даже не мешок, а огромный каменный колодец с мрачно поблескивающими гранитными стенами и зловещим черным ковром под ногами. Свод пещеры терялся где-то высоко в темноте, сетка была некрашеной, ржавой, похожей на чудовищную паутину. В целом, обстановочка впечатляла… И была конкретно не для слабонервных…

«Как в склепе». Прохоров обвел помещение взглядом, поежился и неожиданно хмыкнул, совсем не весело, — без окон без дверей полна горница голых му-даков! Именно мудаков — попались тепленькими, словно кур в ощип… Мда… Томились пленники кто как — лысый невозмутимо дрых, слегка прихрапывая и дергая во сне рукой, быкообразный качал мышцу у облюбованной им решетки, Палач Скуратов-Бельский, прикрыв глаза, сонно улыбался, Лаврентий Палыч кряхтел в углу у параши, Правоверный Квазимодо, сориентировавшись на Мекку, исступленно молился, Черный Буйвол тихо напевал какую-то муру, а Товарищ Сухов, скорчившись, мелко дрожал, казалось, что у него началась агония….