Нелегкий флирт с удачей - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Разумовский cтр.№ 13

— Все, молодой человек, под Богом ходим. Если что, звоните.

Подмигнул, пригладил кучерявые волосы и отчалил — благоухающий парфюмом, слегка пьяненький и весьма довольный жизнью. На визитке значилось: «Товарищество „УЖЕНЕБОЛИТ" при центральном городском морге. Доктор Безенчук X. X., старший менеджер по перевозкам».

«X… тебе большой и толстый, обойдемся. — Серега сразу же вспомнил о матери, сплюнул через левое плечо и, скомкав приглашение на кладбище, неожиданно разжал кулак. — Едрена вошь, а ведь верно, дельная мысля приходит опосля. Эврика!» Резко дав по газам, он развернулся и, сколько хватало двигателя, с ревом припустил к дому. На Партизана Германа голосовало сразу трое, все приличные, в меру датые, но Тормоз даже глазом не повел, остановился лишь у отчего подъезда и бросился бегом по лестнице. Едва попав ключом в скважину, он рывком распахнул' дверь и, с ходу отдавив Рысику лапу, ринулся в свои апартаменты — где, где, где? Визитка отыскалась на подоконнике — среди рваных пятисот-рублевок, бесполезных монет и красочных оберток от презервативов. Это был кусочек плотной бумаги с золотыми буквами на глянцевой поверхности: «Фирма „ЭВЕРЕСТ". Кузьма Ильич Морозов. Директор-учредитель». Та самая визитка от хмыря из «мерса», что отвалил за сладостное зрелище сотню баксов. Денежки те уже тю-тю, а вот телефон может и пригодиться.

— Отвали, рыжий, — Прохоров согнал взлетевшего к нему на плечо Рысика и, придвинувшись к аппарату, принялся набирать номер, — не мешай продаваться.

Процесс пошел — длинные гудки прервались, что-то щелкнуло, и на другом конце линии зазвучал вязкий, словно патока, женский голос:

— Добрый день, фирма «Эверест». Я вас слушаю.

— Мне бы Кузьму Ильича. — Тормоз оскалился в трубку и, пояснив, что беспокоит по личному вопросу, через минуту услышал знакомый баритон:

— Говорите.

Голос был запоминающийся — напористый, властный, беспощадный, как рык голодного льва, и Серега улыбаться перестал.

— Здрасьте, Кузьма Ильич. Мы встречались позавчерашней ночью. Если помните, вы мне подкинули сотню баксов и оставили телефон.

— А, молодой человек из бежевых «Жигулей»? — Память у Морозова сработала мгновенно, и железа в голосе несколько поубавилось. — Как же, как же, черножопые чуть костями не обосрались. Надумали, значит?

— Обстоятельства. — Сквозь стену Тормоз услышал, как страшно застонал Прохоров-старший, и, вздрогнув, быстро прикрыл дверь. — Очень нужны деньги.

— Да, молодой человек, деньги вещь полезная. — Морозов неожиданно рассмеялся, но как-то зло, отрывисто, и, сразу же сделавшись серьезным, приказал: — Сегодня в девять тридцать вечера у клуба «Занзибар». На Петроградской. Если что, подождите.

В трубке раздались короткие гудки, а между тем крики за стеной слились в один утробный вой, полный ярости, боли и ненависти:

— «Первый», я «третий», «первый», сука, я «третий», где «вертушки»? Где, блядь, «вертушки»? «Первый», у меня два взвода «двухсотых», «первый», сука, где «вертушки»? «Первый»…

«Эх, майор, майор, — не раздумывая, Тормоз вытащил „Московскую“ и, нацедив с полстакана, убрал бутылку подальше, — опять у тебя крыша поехала». Не теряя времени, он выскочил в коридор и, по новой припечатав Рысикову лапу, распахнул дверь в отцовскую конуру:

— Батя, как ты там? Спрашивать тут было нечего.

— «Первый», сука, пристрелю… «Вертушки»… — Прохоров-старший скорчился в углу и, обхватив голову руками, исходил жутким, пробирающим до костей криком. Что он видел сейчас своими выцветшими, вылезшими из орбит глазами? Заживо отрезанные головы двадцатилетних бойцов? Своего замполита, у которого душманы, привязав веревку к прямой кишке, выдернули внутренности? А может, видел он безглазое лицо «первого», так и не обеспечившего тогда поддержку с воздуха? Кто знает…

— Давай, батя, пей, — Тормоз с силой прижал отца к полу и, влив водку в беззубый, вонючий рот, потащил родительское тело на кровать, — сейчас полегчает.

— Понтапон вкалывай, понтапон. — Наконец судорога отпустила тело Прохорова-старшего, и, вытянувшись, он затих — с мокрым от слез лицом, на мокрых от мочи простынях.

«Жизнь наша бекова, — Серега прикрыл отца одеялом и, чувствуя в руках противную дрожь, поплелся на кухню, — нас ебут в хвост и в гриву, а нам — некого».

Не спеша сварил себе сосиски — американские, из индюшатины, но, едва надкусив, понял — впрок не пойдут, так что, дав остыть, осчастливил ими Рысика:

— Давай, рыжий, привет тебе от дяди Сэма. На часах было около четырех, на душе муторно, в голове пусто, и, забравшись к себе, Тормоз принялся размахивать ножом. Причем не массивным, снабженным упорами клинком, за который по головке не погладят, а чем попроще — перочинным. Хотя и тот в руках мастера режет с легкостью артерии и связки, рассекает мышцы и ампутирует пальцы. Вволю исчертив воздух восьмерками и петлями, Прохоров подвесил на веревке лист бумаги, с чувством искромсал его и взялся за заточку.

Ох, не дураки были итальянцы, когда ввели в моду стилет — узкий кинжал с острым, словно иголка, клинком. В любую щель в доспехах пролезет, бьет наверняка, а следов практически никаких. Например, шило можно глубоко загнать человеку ъ ухо, и только трепанация определит причину смерти. Недаром женщины-ниндзя носили в волосах заколки-стилеты, а нынешние японские душегубы считают высшим пилотажем убийство спицей. Серега в Стране восходящего солнца не бывал, но и он относился с уважением к заточенному надфилю и не унялся, пока не превратил лист картона в натуральное решето. Потом, хотя физкультура уже надоела, Тормоз потянулся за мечом, и стало ясно, что он всеми силами старается убить время — до момента, когда следовало позвонить зеленоглазой амазонке. И волнует его отнюдь не судьба запаски.

«А что, я бы ей отдался». Серега вытащил из шкафа парадные, с эмблемой на самом видном месте трусы, девственно-белые носки и направился в ванную, — плевать, что вода холодная, главное — течет.

Ровно в шесть он уже накручивал телефонный диск, но ответом были лишь длинные гудки — трубку никто не брал. Повезло только с третьего захода, около семи, причем он сразу же узнал голос вчерашней незнакомки — низкий, волнующий и насмешливый: — Слушаю вас.

— Добрый вечер, я по поводу колеса. — Звучало это явно по-дурацки, и Прохорова передернуло — нашел с чего начать, мудак! Обычно, общаясь с телками, он неизменно блистал красноречием, а тут язык просто одеревенел — и двух слов не связать. — Мы с вами встречались вчера. — Тормоз сглотнул слюни и замолк, а на другом конце линии усмехнулись:

— А, спаситель девушек с набережной канала! Как же, как же. Ну что, за запаской заедете?

— Буду через полчаса, — страшно обрадовался Тормоз, повесил трубку и, чувствуя волнение в душе и теле, принялся собираться.

Надел двубортный бежевый костюм, фирменные, купленные еще во Франции штиблеты и, повязав галстук цвета Рысикова хвоста, сделался похожим на рэкетира средней руки — мощный, крепкоголовый, шириною в дверь. По пути на Леню «Голенького» он сделал остановку у булочной, купил огромный, в желтых розах торт и, оставшись совершенно без денег, скоро уже парковался у ничем не примечательного дома-корабля — рядом со знакомым белоснежно-нулевым «семаком».