Прощай, Византия! - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Степанова cтр.№ 27

Нина услышала шаги — кто-то вошел в собор, где стояли они все, слушая проповедь. И встал позади.

«Но и вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим, между которыми и мы все жили некогда по нашим плотским похотям, исполняя желания плоти и помыслов, и были по природе чадами гнева, как и прочие, Бог, богатый милостью по своей великой милости возлюбил…»

Нина ощутила исходящий от незнакомца запах табака и бензина.

«Блаженны, чьи грехи прощены и чьи беззакония покрыты. Блажен человек, которому Господь не вменяет греха…»

Она обернулась. Перед ней был человек с портрета. Точнее, его юная, двадцатилетняя копия — то же лицо, белое, с матовой, тонкой, почти женской кожей и мужественными чертами, на которые зрелость и возраст еще не наложили своей жесткой хищной печати. Он был высок, широкоплеч и, видимо, очень силен для своего возраста.

— Кто это? — шепотом спросила Нина Варвару Петровну.

— Это? Да это наш Ираклий. — Варвара Петровна поморщилась. — И в церковь опоздать сумел. А вчера на поминках надрался, словно в кабаке, мерзавец!

Из Елоховского собора все поехали кто куда, по своим делам. Зоя Абаканова отправилась на Чистые Пруды в студию танцев. Прошедший день, вместивший похороны, рыдания у гроба и поминки, и нынешняя заупокойная служба с ее витиеватой византийской скорбью, сдобренной церковной позолотой, давили ее сердце как каменная плита. Не было покоя сердцу, не было, не было покоя — на глаза то и дело наворачивались слезы. Хотелось или умереть, или сбежать куда-нибудь за тридевять земель, чтобы не слышать, не видеть, не знать.

Сбежать в этот печальный день Зоя могла лишь в одно место — в свою танцевальную студию, где занималась вот уже почти два года. На Чистые Пруды она добралась с трудом. Ее новенький синий «Пежо», подаренный еще отцом, плыл, как кораблик, в неспешном потоке машин, двигавшихся от Лубянки к Солянке и дальше в путаницу горбатых, узких чистопрудных переулков.

Студия танцев занимала подвал старого купеческого особняка в Колпачном переулке. Зоя припарковала машину, с трудом найдя свободное место, открыла тугую дверь и спустилась по стертым ступенькам.

Звуки расстроенного пианино. Теплый душный воз-дух. Ритмичный стук каблуков об пол — кто-то уже вовсю разминается, пробуя эти самые каблуки на дробь. Зоя вздохнула с облегчением. Здесь ей было всегда хорошо и покойно. Часто даже лучше, чем дома. Потолок в танцевальном зале был низкий, стены — сплошь зеркала. До начала занятий еще оставалось время, все потихоньку собирались, переодевались. Обычно в зале занимались сразу несколько групп, почти сплошь женщины разного возраста — от старшеклассниц до домохозяек-сорокалеток. Учились здесь всему понемножку — испанским танцам, фламенко и аргентинскому стрит-танго.

— Зоечка, привет, давно тебя не было видно!

— Здравствуйте, девочки.

— Скорей переодевайся, Анхель здесь, сейчас придет. Он курит.

Зоя, держа в руках охапкой свой меховой жакет и сумку с костюмом и танцевальными туфлями, направилась в раздевалку. И здесь тоже она была как дома и хоть ненадолго могла отвлечься, забыв о том, что случилось в ее семье. Когда-то и ее сестра Евдокия — Дуня хотела научиться правильно и стильно танцевать аргентинское танго и приходила сюда, в студию. Но она быстро остыла, так же, как остывала прежде к другим своим затеям — фитнесу, йоге, аюрведе, замужеству и материнству. Анхель потом говорил Зое, что она все равно никогда бы не научилась правильно танцевать аргентинское танго. Никогда, сколько ни бейся, как ни учи.

— Почему? — спрашивала Зоя.

— Потому, что в ней этого нет.

— Чего нет?

— Огня, — отвечал Анхель.

— А во мне он есть?

— Ты девушка-пряность. Есть девушки-розы, а ты — девушка-пряность. — Анхель переходил на понятный им обоим французский. — Ваниль, и корица, и перец. Перец чили. Это как раз подходит для танго. Только пожедай, я сделаю из тебя звезду. Ты и я должны выступать вместе.

Анхель был владельцем студии и учителем танцев, испанцем по крови, рожденным в Буэнос-Айресе. Каким ветром занесло его в Москву, оставалось тайной. Впрочем, все в студии знали, что у него русская жена и двое детей. Ему было сорок пять лет, когда-то у себя на родине он был известным танцором, но годы ушли. Мириться он с этим не желал, следил за формой, носил яркие молодежные свитера, шелковые рубашки в полоску, кричащие шарфы и танцевал так, что у его учениц — из числа московских офисных барышень, банковских служащих, туроператоров, менеджеров и просто жен, дочерей и любовниц — захватывало дух.

В раздевалке Зоя быстро скинула джинсы, натянула чулки, обулась в черные замшевые танцевальные туфли, вынула из сумки платье. В этом платье она всегда танцевала с Анхелем. Платье — красное, стрейч, с пышными воланами — шло ей чрезвычайно. Аргентинское танго преступно танцевать абы в чем — не тот это танец, не тот стиль. Но сейчас здесь, в этой студии, в этом женском царстве и красное платье, и грацию, и пластику, и даже огонь, и эту самую пряную корицу-ваниль мог по настоящему оценить только Анхель — единственный на текущий момент мужчина и бессменный партнер.

Зоя вспомнила, как однажды между ними произошло то, что должно было произойти непременно. Сестра Дуня тогда уже забросила танцы, Зоя посещала студию одна. Это было вечером после занятий. Она танцевала танго с Анхелем под фонограмму. Он учил ее. Был строг и требователен, как никогда. Вел, направлял, поддерживал, разрешал, отпускал, брал, повелевал. Зоя позволяла ему собой управлять, ощущала себя такой послушной, такой покорной. Она слышала только музыку. Видела себя и его — Прекрасную пару, отраженную в зеркалах. Все случилось здесь, в раздевалке. Она стаскивала тесное, мокрое от пота платье через голову, а он проскользнул, не постучав. Ослепленная, запутавшаяся в платье, она снова очутилась в его руках. «Нет, уйди, нельзя», — хотела она крикнуть, но вышло шепотом, еле слышно. «Можно. — Он высвободил ее голову из складок платья. — Я хотеть. Ты тоже хотеть. Твои глаза мне сказать».

Он всегда путал русские слова, и с произношением у него были проблемы. Он притянул ее к себе — полуголую, в одних чулках и танцевальных туфельках, поцеловал в губы и, как рычаг опоры, вложил в ее ладонь свой член.

Их спугнул… Нет, их потревожил — скажем так — охранник, обходивший студию, гасивший свет. В раздевалке было темно. Щелчок выключателя — и охранник увидел их, сплетенных, свитых, как змеи, на полу среди разбросанных танцевальных костюмов, пышных испанских юбок в горошек и кружев. Потом, позже, Зоя думала об этом чаще, чем хотела. Чем хотела… Например, его глаз в тот миг — миг щелкнувшего выключателя и ослепившего их света — ей было никогда, никогда уже не забыть. И своего ощущения тоже — последняя, самая крайняя степень унижения, стыда, наслаждения и блаженства…

Войдя в зал, Зоя увидела Анхеля. За время, что они не виделись, он не изменился. Купил новый броский свитер. Занятия начались. Зоя сначала танцевала в паре с партнершей. Потом он ее подозвал. Поставил новый диск в стереосистему и…