В поисках Джейка - читать онлайн книгу. Автор: Чайна Мьевилль cтр.№ 57

Но некоторые из нас, совсем немногие, единицы, обнаружили, что мы можем освободиться. В силу какой-то причуды, суть которой мы так и не поняли, поскольку за нами наблюдали наши невольные палачи, некоторые из нас нашли в себе силу восстать.

Они начинались и заканчивались в мгновения, эти наши бунты. Глоток свободы, внезапная уверенность в том, что мы способны двигаться, поднятый взгляд, стремительное растяжение и убийство, высвобождение. Вы не противостояли нам, маленькие мужчины и женщины, молча наблюдавшие за появлением ваших собственных лиц, за искривлением ваших рук, которые протягивались из зеркала.

А когда с вами было покончено, мы оказались в вашем мире.

Парламент шпионов. Трудная победа. Мы оказались захвачены, заморожены в этих нелепых телах.

Зеркала проложили нам дорогу. Мы находили других. Прижимались к ним, вглядывались в пустые помещения за стеклом и шептали. Шептали до тех пор, пока наши родичи не начинали слышать нас. Таким образом мы стали вполголоса обмениваться планами. Мы получали распоряжения, отдавали их и спорили о них. Мы были глубоко скрыты, и наши соплеменники обхаживали нас, умоляли и обосновывали свои стратегии.

Некоторые из нас убивали себя. Мы могли это делать — в телах, в которые были заключены. Мы могли умирать. Чудовищное откровение, но соблазн испытать этот новый опыт стал чересчур сильным для некоторых из нас.

Мы вышли на войну. В качестве пятой колонны.

У нас имелись осуществимые планы. Держать амальгаму под покрытием, замедлить расширение империи зеркальных стекол. Это привело к странным союзам.

Мы вступили в ряды венецианцев. Втайне мы очистили лагерь от наших бессловесных палачей и не дали воли своей ненависти. То было время не гнева, а политики и стратегических действий. Ведь мы охраняли источники наших страданий, видели, как они изобретаются. Венеция желала использовать их для себя и засекретила сведения о них. Венецианцы пригревали у себя стекольщиков из Мурано, укрывали их за завесой соблазнов и угроз, удерживали их семьи на положении заложников и не позволяли им покидать город. И даже тогда, когда мастера продолжали делать зеркала, мы это проглотили и помогали плавучей республике ^[37] удерживать этих людей. В условиях дефицита монополия процветала, и если уж у нас не было возможности вовсе не иметь зеркал, мы старались делать так, чтобы они оставались диковинами.

Итак, когда, благодаря предательству производители амальгамы исчезли, мы продолжали действовать на стороне Венеции, направляли наемных убийц и сами были наемными убийцами. Когда французы не смогли достичь воспроизводства терминологии, они стали похищать специалистов, создавать собственные фабрики по производству зеркал. Это мы отравили стеклодува, мы заразили полировщика, после чего он умер. Мы убивали перебежчиков, отчаявшихся, защищали интересы венецианских торговцев от торговой Франции, и каждая маленькая победа запечатлевалась в истории.

Зеркала нельзя было устранить. Мы сражались, боролись, сражались и страдали, и проигрывали при каждом шаге.

Мы ходили среди вас. И учились трюкам.

Там были беглецы, лазутчики с вашей стороны, действовавшие в течение того времени, что мы находились в заключении. Некоторые из нас избежали воды, отполированного обсидиана, бронзы и стекла, и спрятались около вас. Но нас всегда было недостаточно, чтобы разбить ваше посеребренное стекло.

Мы носили на себе ваши лица, во всех их деталях. Большинство ваших друзей, вне зависимости от того, насколько они любили вас, могли только поглазеть на нас, причем в ужасе, не оправданном ничем. Ошибка ваша состояла в том, что вы смотрели на ваши отражения во плоти, зная, что что-то изменилось, но не будучи в состоянии понять, в чем именно состоит перемена.

Там же, где имелись шрамы или татуировки, то есть там, где нашим отраженным натурам невозможно было спрятаться, мы исчезали и превращались в новых людей. Причем со своими целями.

Зеркала предают нас. Когда мы проходили сквозь них, то убивали тех, чьи тела связывали нас, и среди наших страждущих товарищей не было ни одного, кто оставался бы на месте, ни одного, вынужденного имитировать нас из глубины стекла, как мы имитировали вас. В амальгаме не было ничего, что было бы принуждено принимать наши образы: в зеркале мы были невидимы, отражения не имели. Когда вы это замечали, вы начинали кричать и всячески нас обзывали. Мы — ничто: таково наше имя. Но вы называли нас вампирами.

…Чжэн победил нас. Ваш триумфатор. Чжэн, Чжэн Хуан, Ши Хуан, Хуанди ^[38]. Все это — его имена. Человек, победивший Чжоу ^[39], написавший книгу о сексе, создавший письменность и треножники, которые были предназначены для имитации бесконечности. Это он создал двенадцать больших зеркал, чтобы они следовали за луной в небесах и покорили мир. Покорили нас. Желтый Император.

Это произошло по нашей вине. Больно так говорить. Мы думали, что можем победить. И первый удар был наш.

А когда все было кончено и ваш триумфатор, Желтый Император, привел вас к победе (по крайней мере ценой крови), он освободил свои зеркала. И загнал нас в ловушку. До тех пор миры кровоточили, перетекали друг в друга. Мы мгновенно переходили из нашей плоскости в вашу через световые двери, через блеск воды и плоские ворота из камня и полированного металла. До тех пор, когда ваш триумфатор, прибегнув к тайным наукам, которые я не могу, не могу начать постигать, разделил нас и запер. В мире, в котором можно играть. Но мы были наказаны необходимостью мумифицировать ваше тщеславие.

Он изменил историю. Он сделал так, что все так и было всегда. И вы забыли о нас, отбросили нас как образы, игнорировали нас и смотрели на себя.

…Я видел моих людей униженными. Субстанции более мощные, чем ваша луна, заставляли их мазать алым воском и жиром шелушащиеся губы, слизывать воск с корявых зубов, прихорашиваться вместе с вами. Заключенных в волокнистой, дергающейся плоти, в безмолвно поднимающихся и опускающихся железных пластинах, безропотных, бессильных роптать, когда вы смотрели на себя, на них, вынужденных носить вашу пропитанную потом одежду и бездумно толкаться от одного механизма к другому, пока вы старались изменить ваш облик. Вы ставили зеркала у ваших кроватей или над ними, заключая нас в ваших липких совокуплениях. Вы заставляли нас совокупляться, глядя друг другу в глаза с разделенной ненавистью и чувством вины, в то время как тела, в которые вы нас втиснули, занимались своими плотскими актами.

Вы удержали нас на шесть тысяч лет, навеки. Чтобы каждый из нас оставался живым, наблюдал, и ждал, и ждал все это время, не умирая. Вы не знали, но незнание — не оправдание. Медленно нарастающими усилиями вы отнимали нашу свободу, пока неожиданным трехсотлетним шквалом не ускорили этот процесс, отняли у нас последние убежища и сделали наш мир вашим.