Париж 100 лет спустя - читать онлайн книгу. Автор: Жюль Верн cтр.№ 32

— Нет, уж точно нет!

— Остается только государственная служба, можно стать чиновником; их сейчас во Франции десять миллионов. Подсчитай шансы на продвижение и занимай очередь!

— Ей-богу, — сказал дядюшка, — может быть, такое решение было бы самым разумным?

— Разумным, но беспросветным, — возразил юноша.

— И все-таки, Мишель.

— В обзоре профессий, могущих прокормить, — ответил племянник, — Кенсоннас одну все же упустил.

— Которую? — полюбопытствовал пианист.

— Драматурга.

— Так ты хочешь заняться театром?

— Почему бы и нет? Разве театр не кормит, говоря твоим отвратительным языком?

— Послушай, Мишель, — ответил Кенсоннас, — вместо того, чтобы рассказывать тебе, что я думаю, я предоставлю тебе возможность самому вкусить это. Я дам тебе рекомендательное письмо к Генеральному директору Драматических Складов, и ты себя испытаешь!

— Когда?

— Не позже чем завтра.

— Договорились.

— Договорились.

— Это всерьез? — осведомился дядюшка Югенен.

— Абсолютно всерьез, — ответил Кенсоннас. — Может быть, он и справится. Во всяком случае, что сейчас, что через полгода, очиновничиться время будет.

— Что ж, Мишель, проверим тебя в деле. Но вы, месье Кенсоннас, вы разделили несчастье, постигшее этого ребенка. Могу ли я позволить себе спросить, что собираетесь делать вы?

— О, месье Югенен, обо мне не беспокойтесь, — ответил пианист, — Мишель знает, что у меня есть великий план.

— Да, — подтвердил юноша, — он хочет удивить век.

— Удивить век?

— Такова высокая цель моей жизни. Думаю, дело у меня в кармане, но сначала я намерен поехать за границу и сделать первую пробу там. Знаете, именно там создаются великие репутации.

— Ты уедешь? — спросил Мишель.

— Через несколько месяцев, — ответил Кенсоннас, — но я быстро вернусь.

— Удачи вам, — пожелал г-н Югенен, протягивая руку поднявшемуся Кенсоннасу, — и спасибо за дружбу, которую вы испытываете к Мишелю.

— Если ребенок хочет пойти со мной, — ответил пианист, — я немедленно добуду ему рекомендательное письмо.

— Охотно, — согласился юноша, — прощай, мой добрый дядюшка!

— Прощай, сын мой!

— До свиданья, месье Югенен, — сказал пианист.

— До свиданья, месье Кенсоннас, пусть фортуна вам улыбнется!

— Улыбнется? — ответил Кенсоннас. — Больше чем улыбнется, месье Югенен, я хочу, чтобы она приветствовала меня раскатистым смехом!

В эпоху всеобщей централизации, распространявшейся на духовную сферу в той же мере, что и на область механики, создание Драматических Складов было делом естественным и необходимым. В 1903 году нашлись люди, одновременно практичные и находчивые, которые получили лицензию на образование этой крупной и важной компании.

Но двадцатью годами позже она перешла в руки государства и теперь работала под началом Генерального директора, имевшего чин Государственного Советника.

Здесь пятьдесят театров столицы снабжались пьесами всевозможных жанров; одни изготовлялись в плановом порядке, другие — по заказу, будь то под актера или под идею.

В этой новой ситуации цензура скончалась естественной смертью, и символические ножницы, заброшенные подальше, ржавели в столе; они, впрочем, давно затупились от чрезмерного употребления, но правительство не захотело тратиться на то, чтобы их наточить.

Директора как парижских, так и провинциальных театров были государственными чиновниками, их назначали, содержали, провожали в отставку и награждали в зависимости от возраста и заслуг.

Актеры оплачивались из бюджета, но еще не имели статуса государственных служащих. Былые предрассудки по отношению к ним день ото дня стирались, их ремесло вошло в число вполне почтенных профессий, их все чаще приглашали участвовать в спектаклях, что ставились в частных салонах; там они делили роли с завсегдатаями, и в конечном счете их стали принимать за своих. Случалось, что великосветские дамы, подавая реплику великим актрисам, так обращались к ним:

— Вы лучше меня, мадам, на вашем челе светится добродетель; я же всего лишь несчастная куртизанка!

Такие вот звучали любезности.

А один разбогатевший актер Комеди Франсэз ставил у себя дома пьесы интимного характера, приглашая играть отпрысков хороших семей.

Все это невероятно подняло профессию актера.

Создание Больших Драматических Складов привело к исчезновению шумного племени драматургов. Служащие компании получали свое ежемесячное жалованье, кстати весьма высокое, а государство оприходовало сборы.

Так функционировало высшее руководство драматической литературой. Если Большие Склады и не выдавали шедевров, они, по крайней мере, умели своими нехитрыми произведениями развлечь нетребовательную публику. Старых авторов больше не играли. Лишь иногда и в порядке исключения в театре Пале Руаяль давали Мольера, украшенного куплетами и шуточками господ комедиантов. Что касается Гюго, Дюма, Понсара, Ожье, Скриба, Сарду, Барьера, Мериса, Вакри, они отвергались разом; некогда они злоупотребили своим талантом, чтобы увлечь за собой век, а в хорошо организованном обществе век должен, как правило, идти шагом, но никак уж не бежать; к тому же в их упряжке коренные имели ноги и легкие оленей, а это небезопасно.

Так что теперь во всем был большой порядок, как и положено у людей цивилизованных. Авторы-служащие жили хорошо и не переутруждали себя. Не встречалось больше этих богемных поэтов, нищих гениев, извечно, как казалось, протестовавших против заведенного порядка вещей. Разве пристало сетовать на существование подобной организации, которая убивала личность, но зато поставляла публике литературу в количестве, достаточном для удовлетворения ее потребностей?

Случалось, какой-нибудь бедолага, чувствуя, что в его душе горит священный огонь, пытался пробиться, минуя сию систему; театры, однако, были ему закрыты — они все имели договоры с Большими Драматическими Складами. Тогда непонятый поэт, случалось, издавал за свой счет превосходную пьесу, но ее никто не читал, и она становилась добычей крошечных насекомых, относящихся к классу паразитов, — должно быть, самых образованных существ той эпохи, если только они прочитывали все, что попадалось им на зуб.

Туда, к Большим Складам, которые специальным декретом были признаны заведением общественной полезности, и направил свои стопы Мишель Дюфренуа, вооруженный рекомендательным письмом.

Контора компании размещалась на Новой улице Палестро в здании старых, давно заброшенных казарм.