Имортист - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 51

– Но мы сами – природа!

– Сама себя познающая, как считают сейчас. Добавим, что еще и сама собой управляющая. И управляющая остальным миром… в меру своих сил, что все растут.

Александра улыбнулась нам, глаза оставались томными и зовущими, ее такой и принимают, устраивает всех, в том числе Коваля и ребят из секретной службы. Александра владеет смертоносной техникой рукопашного боя, как она сама сказала, а со слов Коваля – с завязанными глазами всаживает всю обойму в карточного туза, а также не промахивается, стреляя в прыжке, кувырке, отбивая одной рукой удары инструктора.

Сейчас ее взгляд скользнул по Броннику, задержавшись на интимном месте, что могло бы показаться сексуальным призывом, но это был всего лишь аналог ощупывания и охлопывания на предмет скрытого оружия.

Мы вошли в мой кабинет, Бронник зябко повел плечами:

– Да-а-а, в окружении таких красавиц… удается ли работать?

Я удивился:

– Работа при чем?

– Эта красотка даст сто очков Монике Левински…

Я сдержанно усмехнулся:

– Дорогой Сергей Владимирович! Конечно, красивые стройные женщины – это класс, но для траханья я предпочитаю что-нить потолще. Как хохол, которому нужно обязательно подержаться за толстый живот. Траханье – древнейший инстинкт, а этот инстинкт мощно говорит, что свою личинку надо запустить в хорошее место, где много корма. Так оса откладывает яичко в толстую муху, жирного жука или толстую-претолстую гусеницу, чтобы растущей личинке было чем кормиться. Не секрет, что для ребенка организм матери – всего лишь набор строительного материала, из которого он лепит свой организм, из-за чего у нее портятся зубы, ибо кальций идет на кости, катастрофически быстро расходуются минералы и металлы…

Он уже уселся в глубокое кресло, глаза блестели от любопытства, слушает очень внимательно, я раскрываю интимное, а о человеке больше всего можно узнать именно по отношению к интимному.

– Так вот инстинкт, – продолжил я, – которому миллиарды лет, во мне говорит громко и ясно. Какого хрена уступать эстетической хреновине, которой от силы несколько тысяч лет? А то и намного меньше, стоит вспомнить коровистых красавиц Рубенса! Вот где можно было, как хохлу, обеими руками…

Он сдержанно засмеялся:

– Чем больше вас узнаю, тем больше уверываюсь, что поступил правильно, сев с вами в машину.

Я коснулся кнопки вызова:

– Александра, еще не спишь?.. Принеси, пожалуйста, чего-нибудь перекусить. А также… Сергей Владимирович, что пьете?

Он сдержанно улыбнулся:

– В этом я уже имортист – только воду. И соки. Люблю, знаете ли, ясную голову. И здоровую печень. А вы?

– На пути, – ответил я с неловкостью.

Он покачал головой:

– Странно, да? Создатель имортизма, а не в белом.

– Белые крылышки потом пририсуют, – сказал я.

На край стола опустился поднос, Александра переставила тарелочки с вегетарианской едой, а также для меня бутерброды с сыром и мясом. Улыбнулась Броннику, перед ним появился хрустальный бокал, бутылка с минеральной водой. Мне поставила прозрачную чашку с морковным соком. Я скривился, предпочел бы кофе, Александра покачала головой, ведет счет, а медики, видите ли, не советуют.

Бронник проследил за нею очень внимательно, но заговорил не раньше, чем она вышла и закрыла за собой дверь:

– Вы делаете ставку на элиту, на интеллектуальную элиту. Это понятно. Ну, а как быть с простым народцем? Который и раньше требовал panem et circenses, а сейчас, когда его уравняли в правах с элитой, он и вовсе стал качать права. Это, знаете ли, массы! Я слышал, что недовольные вашей элитарной политикой собираются выдвинуть против вас самый неоспоримый аргумент…

– Какой?

Он удивился:

– Не знаете? Поговаривают о митинге, что соберется прямо на Красной площади, где вам и выдвинут требования… Это, знаете ли, не виселица на Красной площади, про которую везде в лапти звонят! Хоть и ужаснуло всех, но многие втайне одобрили. А кто и вслух. Но против митинга уже так не попрешь…

Я сказал медленно:

– К простому человеку можно относиться по-разному. Русские разночинцы увидели в нем не просто человека, а сосредоточение всех нравственных ценностей, которое не развратило богатство. Дальше эту благородную, но ошибочную идею подхватили марксисты и, совершив революцию, начали воспитывать простого человека, тянуть его за уши в бла-а– агародные. Ну там: среднее образование для всех, каждая кухарка должна уметь управлять государством, указывать интеллигенции, что писать и сочинять, а ученым – что открывать, а что закрывать…

Он усмехнулся:

– Помню то время.

– Так вот, чрезмерная забота о неустанном повышении своего культурного уровня не просто тяготила, но и раздражала. Вызывала протест. Коммунисты переоценили уровень простого человека, это все еще редкостная свинья, нельзя за одно поколение вытащить его из грязи. На это понадобится сто поколений, да и то… Я скорее поверю в переделку его генной структуры опытными генетиками. Словом, как только удалось избавиться от опеки и неустанного карабканья на высокую гору культуры, человек с удовольствием покатился вниз, прямо в болото демократии, там с наслаждением перемазался грязью, захрюкал от удовольствия, закричал счастливо, как это здорово, оказывается, быть свиньей, варваром, Конаном, скотиной. А творческая элита, стараясь угадать его желания и заработать на них, поспешно выпускает фильмы и баймы, где героями являются гангстеры, мафиози, киллеры, проститутки, гомосеки, извращенцы, бандиты, уголовники, сутенеры…

– Да, это пользуется большим спросом, – сказал он и помрачнел, – очень большим.

Я усмехнулся:

– Не стесняйтесь признаться, что сами предпочитаете то, что проще. Это в каждом из нас. Никто не будет неделями биться в байме над трудной загадкой, когда можно воспользоваться читами и пройти все левелы бессмертным и не заботящимся о количестве патронов. Высокая литература слишком многого от нас требует.

– Слишком?

Я поправился:

– Просто требует. А западная литература всего лишь развлекает. Потому ее рейтинг у нашего человека выше… Следует понять, что мы, человечество, оказались внезапно на вершине горы голыми и босыми… и продуваемыми всеми холодными ветрами. Вся теплая одежда старых философий, учений, даже религий – растворилась, как сырой туман под ударами ветра из третьего тысячелетия. Мы – голые! У нас ничего не осталось, а демократия, фашизм, тоталитаризм, теократия – пустые слова, даже сухая шелуха слов, что потеряли значение… А если попытатьcя им следовать – это принесет гибель роду человеческому.