Дебри - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Иванов, Юлия Зайцева cтр.№ 54

Страница

Чтобы не раздражать инородцев, сибирские власти запрещали копать «могильное золото». Например, в 1662 году в Тобольске били кнутом некого Лёвку Хворова, который бугровал на ханском кладбище Саускан. Воеводы рассылали воинские команды для ареста бугровщиков, но дерзкие грабители отбивались от служилых людей; верхотурский воевода Колтовский доносил в Тобольск, что бугровщики «стреляли и саблями метались».

Стычки с местными жителями и запреты властей не могли остановить «золотую лихорадку». Бугрование принимало промышленные масштабы. На поиски курганов порой собирались отряды в триста человек. Они уезжали в степь ранней весной, всё лето проводили в поисках и раскопках, а осенью возвращались к семьям с богатой добычей. Диковины из простых металлов отдавали детям на игрушки, а золотые и серебряные находки переплавляли в слитки, продавали и годами кормились с этих денег.

Подлинное значение скифских сокровищ первым осознал губернатор Матвей Гагарин. Князь понял, что их ценность – не в металле, а в истории. Гагарин начал скупать находки, и 10 января 1716 года преподнёс государю десять золотых вещей из курганов Сибири. Пётр обрадовался подарку. Он видел в Европе собрания подобных исторических артефактов и знал им цену. Государь распорядился отправить солдат на поиски древних «куриозов». Крестьянам снова было запрещено рыть курганы, потому что лапотники – дураки, они боятся колдовства и сразу молотками расплющивают «идолов» в лепёшку. А случайные находки Пётр велел сдавать сибирскому губернатору или в «аптеки» в Москве и Петербурге; за это полагалось вознаграждение.

С подачи Гагарина начались систематические раскопки курганов по всей Сибири от Тобола до Енисея. Ради сведений о древних захоронениях Гагарин принялся собирать и изучать старинные татарские рукописи. Самым удачливым кладоискателем оказался шадринский комендант князь Мещерский: его работники раскопали больше сотни погребений Ингальской долины – там, где Исеть впадает в Тобол. В 1717 году Гагарин послал царю ещё 96 крупных и 20 мелких золотых изделий общим весом более 22 кг. В сопроводительном письме Гагарин писал, что исполнил «повеление Вашего Величества приискать вещей, которые сыскивают в землях древних поклаж».

Бугрование было объявлено делом государственным. В 1718 году Пётр издал «археологический прейскурант»: «за человеческие кости (ежели чрезвычайного величества) тысячю рублёф, а за голову пятсот рублёф. За протчие вещи, кои с потписью, вдвое чего оне стоят. За камни с потписью по разсуждению». Пётр позаботился даже о научной стороне дела: «Один гроб с костми привесть не трогая. Где наидутца такие, всему делать чертежи».

Подарки Гагарина заложили основу знаменитой «сибирской коллекции» Петра. Потом свои вклады в неё делали заводчик Акинфий Демидов, губернатор Алексей Черкасский и академик Герхард Миллер. «Сибирская коллекция» стала первым археологическим собранием России. Сначала «золото скифов» хранилось в Кунсткамере, а ныне сокровища Петра находятся в Эрмитаже. В «Сибирской коллекции» около 250 предметов.

По легенде, часть золотых находок Гагарин от Петра утаил и спрятал в тайнике под Тобольским кремлём. Тайник построили шведы: этот подземный ход соединил дом губернатора, Приказную палату, Рентерею, Шведскую башню Гостиного двора и Вознесенскую церковь (возможно, из-за подкопа церковь и рухнула в 1717 году). Подземный ход губернатора Гагарина ищут до сих пор. Если он был, то наверняка его проектировал Семён Ремезов.

Самым верным спутником владыки Филофея был ссыльный казачий полковник Григорий Новицкий. Как и Филофей, он закончил престижный Киево-Могилянский коллегиум, знал философию, читал древних авторов. На родине он выгодно женился и сделал отличную карьеру при гетмане Мазепе. Иначе и быть не могло, потому что своей обширной роднёй Новицкий сросся с Мазепой: отец – друг гетмана; сестра замужем за племянником гетмана; шурины – офицеры при гетмане; свояченица – жена Орлика, генерального писаря гетмана. Казалось, что по раскладу судьбы Новицкому достались только козыри, однако измена Мазепы спутала все карты. Вслед за Орликом родня полковника бежала к королю Карлу XII. И Новицкий тоже бежал.

Мазепа принял его со всем радушием и назначил своим «резиденцием» в Краков к Адаму Сенявскому, командующему войсками короля Станислава. А Новицкого в Польше заела совесть: не дело православному казаку воевать против Белого царя. С «дипмиссией» Мазепы Новицкий поехал в Полтаву – и там вдруг сдался канцлеру графу Головкину. Полковника могли казнить за измену, но царь Пётр простил его и отправил искупать грехи в Сибирь.

Губернатор Гагарин приказал Новицкому руководить охраной владыки Филофея в его экспедициях по Оби. Знатный офицер, привыкший повелевать полками, получил под командование какой-то жалкий десяток казаков на двух дощаниках, а вместо неприятеля у него были чудища тысячевёрстной сибирской тайги: Медный Гусь, Когтистый Старик и Золотая Баба.

Однако Новицкого глубоко потрясло величие того, что здесь совершал Филофей; его поразила и тайга, и её обитатели – их «удивлению достойное странное житие и дивные обычаи». И ссыльный полковник превратился в беззаветного апостола владыки, первого его помощника. По указанию губернатора Новицкий принялся писать книгу о духовном подвиге Филофея; он взялся за изучение истории Сибири и познакомился с летописями Саввы Есипова и Семёна Ремезова. В 1715 году книга была завершена. Новицкий назвал её «Краткое описание о народе остяцком». Полковник создал хронику путешествий Филофея и одновременно первый этнографический очерк о народе ханты. Свой труд Новицкий посвятил губернатору Гагарину.

В XVIII веке в культуре процветала идея «благородного дикаря», и Новицкий (впрочем, не греша против истины) рассказал о миролюбии остяков: «Сей народ порабощён великим смирением. Их естество сохраняет закон добра, и на сём утверждены многие их добродетели. Не слышно между ними о кражах, убийствах и иных обидах». Остяки таковы от натуры: «Сама их природа являет больше трепетных, нежели мужественных».

Жизнь остяков была суровой: «острая и скудная», – с состраданием писал Новицкий. Но остяк привык: «То, что нестерпимо человеку, остяку не в тягость, а в благоприятствие». Новицкий восхищался навыками остяков: они с детства умелые охотники, птицу «в летании стрелами улучают». Новицкий подробно рассказал и о быте инородцев. Например, он изумился лёгким и грузоподъёмным нартам, которые можно подбросить в воздух одной рукой, причём на таких нартах остяки ездят не только зимой, но и летом.

СКОЛЬКО НИ СТАРАЛИСЬ МИССИОНЕРЫ И КРЕСТИТЕЛИ, ЯЗЫЧЕСТВО НИКУДА НЕ УШЛО С СИБИРСКОГО СЕВЕРА. ОНО СЛИШКОМ ТОЧНО СООТВЕТСТВУЕТ МЕСТНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ, А ПОТОМУ НЕИСКОРЕНИМО, ПОКА СОХРАНЯЕТСЯ ОБРАЗ ЖИЗНИ. ЭТО СТАНОВИТСЯ ЯСНО, НАПРИМЕР, НА КЛАДБИЩАХ ОТДАЛЁННЫХ СЕЛЕНИЙ ВРОДЕ ЩЕКУРЬИ. ЗДЕСЬ МОГИЛЫ СДЕЛАНЫ В ВИДЕ ДОМИКОВ, В КОТОРЫХ ЖИВУТ МЕРТВЕЦЫ, И В КАЖДОМ ТАКОМ ДОМИКЕ – ОКОШКО, ЧТОБЫ РОДСТВЕННИКИ В ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ МОГЛИ ПОГОВОРИТЬ С ПОКОЙНЫМ И ПОКОРМИТЬ ЕГО

Страница