Чародей звездолета «Агуди» - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 29

– Все еще впереди, – произнес Громов зловеще. – Накаркаете.

– Это Карашахин накаркивает, – указал я. – Нельзя во всем видеть происки…

Павлов сказал неприятным голосом:

– Да, всего лишь культурные связи, пробный шар. Но абсолютно ясно, что вернутся в Англию с докладом, что кобызы – дружественный к Англии народ, который надо всячески поддерживать и оберегать от злых русских.

Забайкалец сказал тоскливо:

– И начнется это давление по линии ПАСЕ, ЮНЕСКО, МАГАТЭ, ФИДО, ОБСЕ, НАТО, СЕАТО, МВФ…

Сигуранцев кивал, только при каком-то слове насторожился, но Забайкалец перечислял и перечислял инструменты, которыми можно любую страну вздернуть на дыбу, а не то что согнуть в нужную позу, и он помрачнел, как и все в комнате. Павлов прав, кончилась короткая эра абсолютной независимости государств, когда любой взгляд расценивался как вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Сейчас отвечают: да, вмешиваемся! Человечество едино, мы у себя в благополучной стране не можем смотреть спокойно, когда рядом угнетают наших сородичей, то есть людей. И неважно, что в ответ оттуда кричат, что это у нас благополучная, а у вас угнетение, это мы должны к вам вмешиваться, главное в другом: границы уже почти рухнули, существуют только для передвижения больших армий, а вот так вмешиваться вроде бы можно и даже нужно.

Я проговорил как можно тверже:

– Я не понимаю, почему мы должны расценивать визит английских культурологов как угрозу нашей стране. Похоже, мы инстинктивно рассматриваем все как угрозу, особенно этих несчастных кобызов, что естественно…

– Угроза? – спросил Сигуранцев живо.

Я поморщился:

– Восприятие как угрозы. У нас демографическая пропасть, уже редкая семья заводит больше одного ребенка, на этом фоне кобызы выглядят угрозой… Надо ли вам объяснять прописные истины, почему в семьях кобызов уже во втором поколении будет по одному-два ребенка?

Забайкалец сказал невесело:

– Турки и курды, переселяющиеся в страны Западной Европы, – одно, а кобызы – другое.

– Но почему? – спросил я. – Почему для них особые законы?

– Турки и курды во Франции и Германии – всего лишь переселенцы, а кобызы – народ. Целый народ, что сейчас в стадии пассионарности. Я бы даже сказал, в самой высокой стадии! Для них это – прекрасно, для всех окружающих – опасно. Просто смертельно опасно. Мы просто забыли в своем невежестве, что когда наступали чрезвычайные обстоятельства, то люди плевали на все юридические законы и даже морали и поступали… чрезвычайно. Когда по средневековой Европе прошли две чумы вслед за разрушительными войнами, папа римский декретом разрешил мужчинам брать в жены столько женщин, сколько смогут прокормить и обеспечить. Всем одиноким женщинам предписал рожать от кого угодно, мол, все – дети Божьи. Да, так было! С разрешения и настойчивого побуждения церкви. Этими чрезвычайными мерами удалось поднять численность населения до прежнего уровня… А тем временем потихоньку отказывались от чрезвычайщины, вернулись к строгим нормам единобрачия…

Громов буркнул:

– А как в нищей и вымирающей Германии, где уже никто не хотел рожать, прибегли к искусственному осеменению? Дебилов пустили под нож, а здоровых женщин в тюрьмах заставили непрестанно рожать. И страна мало-помалу наполнилась народом.

Сигуранцев подсказал негромким голосом:

– А тот нашумевший расстрел безбилетников? Или расстрел тех, кто гадил в общественных туалетах мимо унитаза? В один день Германия стала самой чистоплотной страной в мире!.. Но так как никто не признается, что просто боится наказания, всякий с важным видом говорит детям, что, мол, как некрасиво писать мимо унитаза, как безнравственно ездить в трамвае или поезде без билета, как нехорошо материться на улице или бросать обертку от мороженого мимо урны!

Я поднялся, руками оперся о стол, в голос подпустил строгости:

– Совещание окончено. Господа демократы, фашысты, толитаритаристы и общечеловеки – все свободны! Благодарю за содействие.

Сердце словно окаменело, в черепе грохочут молоты по звонкой, как литавры, наковальне. Пока шел по коридору, в глазах потемнело, пришлось ухватиться за стену, переждал, в черноте мелькали блестящие мошки, во всем теле слабость, колени подгибались, но я заставил себя добраться до Владимира Львовича, дежурного медика, он всего через два кабинета.

Он подхватил под руку, я ощутил под собой мягкое сиденье, в руку чуть повыше локтя кольнуло. Над ухом журчал успокаивающий голос:

– Все-все, теперь в полном порядке!.. Вы успели вовремя. Дальше рутина, никакого экстремизма.

– Да, – прошептал я, – а это что?

– Перегрузка, – объяснил надо мной голос. Тьма рассеялась, проступило пока еще расплывающееся лицо Владимира Львовича, бледное и встревоженное. – Вы зря отказываетесь вставить чип под кожу. Зато мы на расстоянии знали бы все ваши характеристики… Задолго до приступа, под вашей дверью…

– С носилками?

– Судя по обстоятельствам, – ответил он уклончиво. – Иногда можно снять и таким вот простым уколом. Полежите вот здесь на кушетке, а я заодно сниму кое-какие данные, раз уж представился случай…

Я терпеливо ждал, пока он и появившаяся медсестра прикрепляли к моей груди, голове и рукам множество датчиков. Прикосновения успокаивающие, едва слышные. Я чуть не задремал, лекарство нагоняет сонливость, слышалось легкое жужжание, сервомоторчики что-то перематывают, двигают, сами переползают вокруг кушетки, даже ее поворачивают… или это в голове у меня все начинает поворачиваться, наконец вблизи раздался осторожный голос:

– Дмитрий Дмитриевич, как вы себя чувствуете?

Я поднял веки, Владимир Львович деликатно присел на край стула напротив, в глазах тревога, лицо застыло, стараясь не выдавать эмоций.

– Прекрасно, – сказал я саркастически. – Сейчас напьюсь и пойду по бабам. Если ветра не будет.

Он скупо улыбнулся:

– По бабам – можно, но если их самих будут приводить. Но все равно бы не советовал. Нагрузка на сердечно-сосудистую систему возрастает многократно, а у вас и так… гм… Слыхали небось анекдоты про бизнесменов, что на бабах помирают?

– Слыхал.

– Так вот, то не анекдоты.

– Спасибо, – поблагодарил я еще саркастичнее. – Что мне еще нельзя?.. Как насчет дышать?

– Можно, только не слишком часто. У вас слишком большой букет…

– Чего? – спросил я. – Рак еще не добавился?

Он отшатнулся, замахал обеими руками:

– Как вы можете такое? Сплюньте немедленно!

– Тоже мне медик, – уличил я. – В приметы верит!