Лицензия для Робин Гуда - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 34

– Ты получишь адвоката, не беспокойся, – пообещал Ипсиланти, возвращаясь на свое место за столом. – Учти, адвокат – это сухие протоколы, буква закона и ни одной человеческой ноты. Я же хочу просто поговорить с тобой. Без протокола. Поэтому вернемся к тому, с чего начали. Смотри: я не записываю твои слова. Ответь по секрету: почему ты убила Елецкого? У вас же был роман, насколько мне известно.

– А, тебе и это известно? – нисколько не смутилась она, сбрасывая пепел на пол. Ипсиланти, не сделав ей замечание, пододвинул пепельницу. – А свидетели есть? Попугай уже был... Наверное, Цент тебе прогавкал о моем романе с Радиком? Кстати, о Баксе, раз уж показания птички законны. Он постоянно утверждает, что трахал меня. Так и орет: хочу трахнуть Марьяну...

– А я знаю, – покивал Ипсиланти с серьезной миной. – Слышал от него же.

– Так что, он тоже мой любовник? Интересно, а как это у нас получалось, с птичкой-то... Так, дальше. Кто там еще свечку держал, а?

– У нас было время узнать о тебе подробности, – улыбнулся Ипсиланти. – Людям только кажется, что их грешки незаметны окружающим. Однако ты меня загрузила, Марьяночка, я уже устал. Ладно, открываю карты. Кстати, что за царапина у тебя на щеке?

– Ой, да какая тебе разница? Ну, поцарапалась своими же ногтями. Они у меня длинные и крепкие, хочешь, продемонстрирую на твоей щечке?

– Не стоит. Ну, тогда...

Он выдвинул ящик стола, достал целлофановый пакет и, поставив локоть на стол, слегка потряс пакетом, мол, вот что у меня есть против тебя. А в пакете ничего нет. Марьяна выпятила нижнюю губу, после чего остановила на Ипсиланти сочувствующий и одновременно недоуменный взгляд. Вдобавок и головой покивала, дескать, тронулся мужчина, как жаль.

– Марьяна, я не псих, – заверил ее он. – В этом пакете твои волосы. И нашли их не где-нибудь, а на трупе. Не возражай, не возражай, это твои волосы, экспертиза установила точно. К тому же в машине Елецкого полно твоих отпечатков. Ну, и царапина. У Елецкого под ногтем нашли кровь с кусочками кожи, а у тебя царапина, следовательно, поцарапал тебя он. Экспертиза установит, что кровь и кусочки кожи твои. Вы что же, дрались на почве безумной страсти?

Опять пауза. Эдак до вечера следователю мучиться... А Марьяна нахмурила лоб, курила, глядя в никуда. Ипсиланти понял, что она лихорадочно соображает, как ей быть. И вот, по заметным изменениям в ее лице, он догадался, что Марьяна придумала ответы. Ипсиланти приготовился услышать историю в стиле фэнтази, поэтому устроился поудобней на стуле, скрестил на груди руки. И услышал чудненькую историю:

– Не буду отпираться, раз вам известно... Я действительно уехала вместе с Радиком. Он довез меня до главной дороги, ведущей в аэропорт. Да, я хотела покинуть этот варварский город и эту варварскую страну. И если б не долбаный гололед, хрен ты сейчас допрашивал бы меня. Ну, вот. Высадил Радик меня на дороге, я поймала частника и приехала в... – Она подняла на следователя глаза. – Не веришь.

– Что за вопрос? Конечно, нет.

– Но это правда... – капризно надула губки она.

– Это ложь, – перебил Ипсаланти, слегка улыбаясь, и достал еще один пакет – с пистолетом внутри. – А это что?

– А ты не знаешь? Пистолет.

– Твой?

– Не мой, конечно. Да, вы нашли его у меня, ну и что?

– Из этого пистолета убит Елецкий. А нашли его у тебя в сумочке. Марьяночка, золотце мое самоварное, ты, видимо, не догоняешь, что тебя ждет. А чистосердечное признание...

– Ой, – недовольно махнула она рукой, – не трать красноречие, знаю, что скажешь.

– Извини, потрачу. Как ты объяснишь царапину на твоей щеке? Тихо, тихо, я сам расскажу, – упредил он ее ответ. – Елецкий привез тебе автоген, вы вскрыли сейф, а там лежало страшно много денег. Деньги имеют магическое свойство: перепрограммируют тех, кто их увидел в большом количестве, вызывают в человеке алчность, то есть ему хочется забрать их у того, кто деньги имеет. Радий, очевидно, решил отнять деньги у тебя, но ты же сама не отдашь, и он надумал тебя грохнуть, поэтому съехал с дороги, чтоб вас не увидели случайные свидетели. Произошла жестокая борьба, в результате он поцарапал тебя... наверное, хотел задушить. Так было дело?

– Не так! – гаркнула она.

– А как? – быстро среагировал следователь. Марьяна закатила глаза к потолку, показывая, как он надоел ей. – Ох, Марьяна, не ценишь ты моей доброты. Короче, подруга, можешь говорить все, что хочешь, за дачу ложных показаний тебя, конечно, не привлекут, срок тебе и так большой светит. И отдыхать тебе на нарах много-много лет. Выйдешь старая... некрасивая... злая и... бедная. Нищая выйдешь! – Ипсиланти знал, на что надавить.

– Слушай... – Марьяна вдруг подалась корпусом вперед и зашептала: – А вы там, рядом с Елецким, больше не находили трупов?

– А что, ты еще кого-то пришила? – задал встречный вопрос Георг. – Ну-ка, ну-ка, признавайся, Марьяна, куда дела второй труп?

– Правда, не было трупа? – почему-то радовалась она.

– Век воли не видать! – Улыбнулся следователь. – Все, Марьяна, мне надоело, передаю дело в суд, там с тобой живо разберутся.

– Ладно, – огрызнулась она. – Расскажу...

– Но теперь под протокол. Будешь говорить?

– Да! – психанула она и всхлипнула.

Но Ипсиланти был не тот человек, которого трогают слезы. Марьяна мотнула головой, отбрасывая назад волосы, заодно и ненужный прием – слезы. Забросив ногу на ногу, она решительно произнес:

– Ну, пиши...

Тихий вечер с падающим снегом откладывал на душе самые приятные впечатления. Мятежный сидел в автомобиле, откинув голову на спинку и любовался неспешным полетом хлопьев. Сначала, падая на капот, они таяли, затем тот остыл, и хлопья оставались снегом, слились в одно целое, покрыв наконец железо девственно белым покрывалом. Еще не загорелись фонари, но голубые сумерки волшебно подсвечивали и без того прозрачный воздух, казалось, тьма никогда не придет. Хорошо...

Мятежный чувствовал себя маленькой частицей огромного пространства, где каждой песчинке определено место, только ему одному забыли его показать. Оттого Олегу Мятежному везде неуютно, везде не то, и жизнь потому катится не так. Он хотел бы найти свое место, хотел бы, чтоб каждый вечер был так же покоен и тих, как этот, и чтоб за спиной не стояла свора диких и кровожадных зверей, имеющих над ним власть. Он не знаком с такими вечными истинами, как любовь, счастье, а хотелось бы познакомиться, но при своем теперешнем положении он не имеет права на них. Он не знает цену дружбе – и это пронеслось мимо. Он сросся с чуждым ему миром, а сейчас стал чужим уже и среди своих. Он думал, что свобода стоит таких понятий: делаю, что хочу, иду, куда хочу, и тоже ошибся. Тело-то идет, а душа болит. Душа не принимает его окружения, его положения, его несвободы. И как же быть? А всего-то была одна ошибка.

Мятежный опустил подбородок на руль, тупо глядя на подъезды двенадцатиэтажного дома. Он не имеет права закрыть глаза, насладиться покоем, он должен все время смотреть, кто выходит из подъездов. А глаза не видят, вернее, видят снег, вечер, отблески желтых пятен на снегу – зажглись фонари.