Гора сокровищ - читать онлайн книгу. Автор: Луис Ламур cтр.№ 35

— Я на его месте бросил бы все это, — сказал Оррин.

— Нет, ты бы не бросил, я тебя хорошо знаю. И этот человек тоже не бросил. В 1861 году его избрали президентом США.

— Да что ты!

— Да, да, избрали. И этого человека звали Авраам Линкольн.

Наш лагерь располагался в полутора километрах от лагеря Нел. Она остановилась недалеко от Серебряного водопада, а мы устроились ниже по течению той же реки, сразу же за плотинами бобров.

Когда мы с Оррином спустились с горы, Тинкер уже вернулся в лагерь.

— За Нел можно не беспокоиться, — сказал он. — Этот зверь защитит ее от любого нападения. Все время, что я там был, он следил за каждым моим шагом, и стоило мне только приблизиться к ней, как он тут же принимался рычать.

— Она и сегодня моет золото?

— Совсем немного — у нее температура. Не очень высокая, но если она способна работать в таком состоянии, то, пожалуй, добьется своего и застолбит этот участок.

— Все лучше, чем искать золото, которое зарыто неизвестно где. В этой огромной горной стране можно всю жизнь искать его и уйти с пустыми руками.

Оррин налил себе кофе.

— Как ты думаешь, Телль, что нам теперь делать? Мы не нашли никаких следов отца. Если ты прав и вторая часть отряда ушла на запад, то и он, наверное, тоже пошел туда, если ему удалось выжить.

— Он не погиб в ту ночь — ведь в дневнике есть еще несколько страниц. Думаю, он каким-то образом выделил то, что хотел сказать именно нам, поэтому надо читать очень внимательно. Я предлагаю прочитать все записи отца, а потом еще раз тщательно осмотреть гору Сан-Хуан. Отец ведь очень хорошо знал местность, лежащую к западу отсюда. Помнишь, он рассказывал нам, как жил на реке Долорес.

Мы поели, а потом сварили себе еще кофе. Я вытащил из сумки дневник, и тут мы услышали шаги какого-то животного и отодвинулись от костра в тень деревьев.

Из темноты раздался голос:

— Эй, там, у огня, всем привет! Я иду к вам!

Вслед за этим появилась Нел Трелони верхом на Джекобе, в сопровождении верного Нэба.

— Мне стало вдруг одиноко, — сказала девушка, — и я решила прийти к вам на огонек.

— Садитесь. Мы собираемся читать дневник нашего отца. Постараемся найти какую-нибудь нить.

»…вытащил нож и стал ждать. Никто не появился. Через некоторое время я на четвереньках выбрался из кустов и мне стало стыдно за себя — я был ранен довольно легко. Пуля, должно быть, попала в меня рикошетом. Она ударила в пояс, только чудом не разорвав его, расщепила ручку томагавка и скользнула по бедру.

Рядом никого. Я подполз к Пьеру, он все еще жив. Работая вслепую, я с помощью мха остановил кровотечение и устроил его поудобнее.

Прошло два дня. На рассвете третьего дня я сделал из веток шины и зафиксировал ими ноги Пьера, хотя вряд ли он теперь когда-нибудь сможет ходить — если выживет. Потом из двух жердей и двух курток из шкуры бизона сделал носилки. Сложил две куртки нижней частью друг к другу, в рукава продел жерди, куртки застегнул, и получились носилки. Потом уложил на них Пьера.

Лошади исчезли — то ли сбежали, то ли их увели Андре и Суон. Они забрали с собой всю провизию, но у меня немного осталось в запасе — я привык обходиться малым.

Взявшись за жерди, я начал тянуть. Двигался медленно — каждый мой шаг причинял Пьеру боль, к тому же тропинка была узкой. К ночи я добрался до источника у Ветреного перевала. Я хотел пересечь долину Западного истока и выйти там, где все четыре истока, сливаясь, образуют року Сан-Хуан, а потом идти дальше по ней.

Я пишу эти строки у источника на Ветреном перевале. У нас мало еды. Пьер говорит, что Андре боится Филипа, что стрелял он в него не только потому, что ненавидит его, — хочет унаследовать его деньги. «Представляю себе его разочарование, — добавил Пьер. — Все свое имущество я завещал Филипу».

Нашли кое-какое убежище, но оно плохо защищает от холодного ветра. Чувствуется уже дыхание снегов на вершинах».

— А не рано ли для снега? — спросил Иуда.

— В этих горах все бывает. Был конец мая, но высота-то — десятки тысяч футов. А мне в Скалистых горах случалось попадать в снежную бурю и летом.

— Ваш отец очень сдержан, — заметил Тинкер. — Даже не пишет о том, как ему было трудно. Представляю, каково это, самому раненному, тащить эти носилки и все их пожитки, да еще делать более шести миль в день.

Да, наш отец никогда не жаловался, а ведь он был ранен в бедро, кроме того, в его годы не так уж легко тащить за собой тяжелые носилки. И хотя он был силен как бык, я не сомневался, что к вечеру он просто валился с ног от усталости.

Я не мог понять одного — почему отец пошел на запад. Скорее всего, потому, что это был самый легкий путь, и кроме того, отец, наверное, опасался, что Андре и Хиппо, ушедшие на восток, устроят где-нибудь засаду, думая, что он бросится за ними в погоню.

Всего в трех километрах от того места, где остановился отец, находилась долина Западного истока, отличавшаяся необыкновенной красотой.

Я живо представил себе, как они лежат ночью у костра вдвоем — Пьер, поглощенный своей болью, и отец, измученный тяжелой дорогой и болью в бедре. Я несколько раз получал тяжелые ушибы и хорошо знаю, что это такое. Один раз — когда пуля задела кость, другой — когда лошадь сбросила меня прямо на камни, и третий — когда бык мотнул головой и задел меня своим рогом.

На лицах отца и Пьера, осунувшихся и изможденных, играют отблески костра, а позади них скалы и деревья, тонущие в кромешном мраке.

Оррин снова принялся читать. Голос у него лучше моего, да и читал он гораздо выразительней.

«Наконец Пьер уснул, это приносит ему облегчение. Я набрал дров, чтобы поддерживать костер ночью и утром. Боль в бедре не утихает. Боюсь, что ночью она усилится. Я все время думаю о жене и моих мальчиках — дойдут ли до них мои слова, смогут ли они узнать, что со мной произошло. Они — хорошие ребята и вырастут крепкими и сильными. Как бы мне хотелось увидеть их, но сегодня я почувствовал, что мне отсюда не выбраться. Во мне растет страх — нет, ни перед Андре или индейцами, и даже не страх смерти, я боюсь, что больше никогда не увижу своих детей.

Меня разбудило бормотание Пьера. У него был жар, и это меня встревожило. Я посмотрел на него и в свете костра увидел, что глаза у него совсем безумные. Он бормотал что-то о Филипе. Я приготовил горячий бульон и ухитрился влить в него несколько ложек. Пьер бредил: говорил об отравлениях, о смерти своего отца, о какой-то тонкой красной линии, проходящей через весь род Бастонов, и еще о чем-то, что я не смог разобрать.

Июнь, 2. Лагерь на берегу Западного истока. Пьер в очень плохом состоянии. Я наложил шины на его ноги, больше ничем не могу помочь. На его ноги страшно смотреть. Несколько раз он благодарил меня за то, что я не бросил его.