Мисс Черити - читать онлайн книгу. Автор: Мари-Од Мюрай cтр.№ 13

Cтраница 13

Никто так и не понял, почему я рассмеялась.

На следующий день я думала прогуляться по берегу реки, где папа удил рыбу на мушку с преподобным Брауном. Однако я совсем позабыла о традиционном вторничном чаепитии у леди Бертрам.

Мама в ответ посмотрела на меня так, будто я только что подтвердила ее давние страшные подозрения.

Итак, визит по случаю чаепития традиционно состоялся во вторник. Пока наш экипаж пересекал парк Бертрамов, мы с мадемуазель восторгались изумрудными лужайками, пленительными рощами, где прятались косули, и озером, над которым плакала ива. Мама сидела с кислым лицом. Она невероятно гордилась родственными связями с леди Бертрам, но не желала признавать ее превосходства. Хотя угнаться за ней маме было не под силу. У нас в Дингли-Белл была кухарка, зато у леди Бертрам — шеф-повар и два поваренка. У нас была одна горничная, а у леди Бертрам — три, да еще в придачу прачка и гладильщица. Чем дольше мы сидели в гостях, тем больше мама зеленела от зависти; а когда привезли столики с пирамидами из слив, персиков и абрикосов из собственного усадебного сада Бертрамов, мама объявила, что не переваривает фрукты.

На чай по вторникам леди Бертрам приглашала всех приличных соседей: жену преподобного Брауна с двумя старшими дочерьми, двух-трех престарелых родственниц, некоторых крупных помещиков, изредка — нотариуса и еще реже — миссис Эшли.

Кеннет проскользнул в гостиную вслед за матерью. Он торопливо приветствовал моих кузин, проигнорировал меня и присоединился к Филипу, который устроился на софе. Филип выглядел истощенным и бледным, особенно по сравнению с другом. Да, я по-прежнему так и не описала Кеннета. Ну, скажем… глаза карие, волосы каштановые, кожа светлая, летом — чуть тронутая загаром.

Я с тоской посмотрела на крестную.

Мне пришлось повиноваться и все-таки сыграть какую-то пьеску. Не стану приукрашивать, скажу прямо: играла я еще хуже, чем обычно. Когда я закончила, повисла невыносимая тишина.

Кузины соизволили не зубоскалить. Но Лидия села за инструмент сразу после меня и сыграла блистательно. Потом к ней присоединился Кеннет, и они сыграли в четыре руки. Я аплодировала им от всего сердца, уверенная по меньшей мере в одном: меня уже точно больше ни о чем не попросят.

По пути домой мама осыпала мадемуазель упреками. За что, ей платят, если ее ученица только и способна, что позорить семью перед людьми? Потом я слышала, как мадемуазель плакала у себя в спальне.

Истории Табиты мне наскучили. Они не менялись. Всегда одни и те же декорации, те же персонажи. Но порой я подмечала некоторые противоречия. Старый нотариус сначала женился на младшей дочери трактирщика, Эмили Макдафф, а потом соблазнил ее и бросил.

Я прекрасно проводила время в Дингли-Белл и окрестностях. Местные жители утверждали, что лето выдалось на редкость теплое. Однажды вечером я подобрала ежика-сироту, который заменил мне Джека. Он оказался ежихой; я нарекла ее Милдред и выкармливала из пипетки. Я старалась быть хорошим лекарем, но, увы, не смогла спасти Дентию, которой кузина Энн сломала позвоночник. Дентия умерла парализованной.

В середине сентября мы простились с холмами графства Кент и обитателями поместья Бертрам.

Лидии предстояло вскоре выйти в свет, а Филипу — обследоваться у знаменитого медика с Харлей-стрит. Как-то раз я невольно подслушала, как мои юные родственники обо мне злословят. Я сидела в малой гостиной, а они стояли на балконе и полагали, что их никто не слышит. Я насторожилась, когда Лидия произнесла мое имя.

Не знаю, откуда она получила эти сведения, но вынуждена признать: это была предельно точно изложенная суть моей жизни.

Мне не так и не удалось заинтересовать Питера поэзией Шекспира. Когда я читала сонеты, с первых же строк он осторожными прыжками удалялся на безопасное расстояние и прятался под шкаф. Если бы мог, он с удовольствием заткнул бы уши. Кук — утка, из которой так и не приготовили паштет, — вел себя иначе: он пытался меня перекрякать. Едва я приступала к декламации, он начинал крякать что было сил. В результате получалось вот что: «Когда твое чело кря-кря избороздят глубокими следами кря-кря сорок зим, кто будет помнить царственный наряд, гнушаясь жалким рубищем твоим кря-кря-кря…» Мадемуазель хохотала до слез, так что на ее бледных щеках проступал румянец. В последнее время, по непонятным мне причинам, без явных признаков болезни она желтела и сохла, как оставленный без полива цветок. Ее тревожили обитатели моего зверинца, обреченные на холостяцкую жизнь. Милдред, бедняжка, так одинока, а у Питера нет невесты!

Мадемуазель была несчастна. К ее надуманным тревогам прибавлялись реальные. Табита ее ненавидела. Однажды она насыпала ей булавок в овсяную кашу, и мадемуазель чуть не проглотила одну из них. Я, как могла, защищала няню, пытаясь объяснить все ее рассеянностью. Однако с тех пор мадемуазель не доверяла Табите и сама спускалась за едой на кухню. И, думаю, правильно делала.