Скифы - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 61

— Дед, — сказал Крылов, скрывая неловкость. — Вот теперь можешь мной гордиться. Морда побита, ребра сломаны!.. Даже очки, сволочи, разбили.

Дед осторожно похлопал по спине.

— Ты крепок, — ободрил он. — Моя кость! Иди ложись, теперь я за тобой поухаживаю…

Замполит рассмеялся, Лилия властно увела деда в его комнату и едва не приковала к постели наручниками. Минут пять звонила, переносила свои дела, сбегала вниз, через десять минут привела, к великому изумлению Крылова… Яну!

— Вот, — сказала она, запыхавшись, — добрая самаритянка, она посмотрит за вами двумя. Что глаза таращишь? Мир тесен, кое-что о тебе слышали. Черт, почему у вас так часто лифт не работает? Хотя бы не десятый этаж… Все, я пошла, у меня машина припаркована под «кирпичом».

Яна с улыбкой поглядела ей вслед:

— Как будто она хоть раз в жизни платила штрафы! Любому гаишнику только улыбнется, тот сам готов отдать ей и жезл, и кобуру, и патрульную машину… Костя, мне Лиля наговорила столько всяких страстей, а ты выглядишь просто молодцом!

Из комнаты послышалось шарканье. Снова появился дед. Мохнатые брови сдвинулись, несколько мгновений придирчиво изучал гостью. Яна стояла скромненькая и пышущая здоровьем, как доярка, прожившая на свежем воздухе и парном молоке. На ней была маечка до самого горла, прежняя микроюбочка, но выглядела Яна скорее как здоровая спортсменка, не стесняющаяся своего здорового сильного тела, чем развратная… э-э… бикса.

— Моя порода, — ответил дед с суровой гордостью. — Другой бы вовсе коньки откинул. А Костя на второй день уже дома. Или на третий? Проходи… как тебя зовут, говоришь?.. Да ладно, все равно забуду…

Костя взял Яну и увел на кухню. Дед потащился обратно в свою комнату.

Яна сказала шепотом:

— А он у тебя еще ничего!.. Здоровый дед.

— Сдает быстро, — ответил Крылов нехотя. — Еще год назад он пробежки делал. Хоть трусцой, но все-таки… А теперь едва по квартире ходит. Полгода тому еще в булочную ходил, но однажды мне пришлось его даже разыскивать. Нет, не заблудился, но дважды отдыхал по дороге, устал так, что в самом деле мог забыть, куда идет. Я вспомнил, что лифт здесь ломается часто, а если дед пойдет пешком, то умрет на ступеньках второго этажа…

Она покосилась на закрытую дверь:

— Он хороший. Мне хочется ему понравиться! Как думаешь, он еще может?.. У многих мужчин климакс не наступает вовсе, а просто все постепенно затухает до самой смерти. Я могла бы попробовать, ему может понравиться…

Крылов подумал, покачал головой:

— Не знаю, он после смерти бабушки на других женщин даже не смотрел.

— Рискнуть?

— Не надо, — сказал Крылов. — Он из другого века. Тогда были другие моральные нормы, а современные он не принял. Для него и то, что ты со мной и Алексеем, — уже аморалка.

Яна быстро и умело навела порядок на кухне. Крылову показалось, что она всего лишь по-своему переставила посуду: за время его лежки в больнице здесь готовила обеды и кормила деда Лилия, но все равно сладко и счастливо, что она возится на кухне, напевает, чистая и солнечная, пытается кормить чуть ли не из ложечки.

Яна исчезла, деловито приведя его гормональный тонус в норму. Крылов убедился, что остался жив после такого взрыва, выполз на кухню. Дед сидел в своем любимом кресле с листками бумаги в руках. На внука покосился, но смолчал, хотя явно слышал все, что происходило в соседней комнате.

Крылов сказал, скрывая неловкость:

— Дед, ты опять читаешь этот… манифест?

Дед поднял глаза, веки красные, воспаленные, в уголке слеза. Аккуратно убрал суставом указательного пальца, лист бумаги вздрагивает в такт ударов сердца. Крылов задержал дыхание. Взгляд деда, обычно как будто слегка виноватый, сейчас тверд, даже слегка насмешлив. Дряблые складки у рта не то чтобы разгладились, а словно бы окаменели, стали жестче.

— Читаю, — подтвердил дед. — Молодцы. Хорошо сказали. Сама по себе жизнь в самом деле ничего не значит! Цена зависит от употребления. И еще вот это: молодые могут умереть, старые — должны.

Крылов воскликнул в ужасе:

— Дед!.. Это пока что теория. Глупая, неверная, мальчишечья!.. Ты же сам понимаешь, что такое могло быть только в самых примитивных обществах. Еще до перехода к рабовладельческому строю… Черт, что я несу! Дед, это все игра, понимаешь? Наша игра, эрпэгэшная игра. Мы придумали себе мир, разобрали роли, теперь в нем разыгрываем такой вот спектакль…

Разволновался так, что заныло в груди, а в области ребер больно кольнуло, словно сломанные концы выскользнули из тугой повязки. Дед рассматривал его с любовью и ласковой насмешкой. Поднял руку, Крылов нагнулся, кончики слабых пальцев легонько коснулись его все еще распухшего и в черных кровоподтеках лица.

— Ваш спектакль кто-то принимает всерьез, — заметил он.

— Дед, — сказал Крылов торопливо, — это просто хулиганье!.. Меня избили потому, что я очкарик. Или просто так. Ты что, не смотришь телевизор? Каждый день на улицах забивают насмерть прохожих просто так, для забавы. Вот так и меня… При чем тут скифы?

Дед крякнул недовольно. Потемнел лицом, Крылов понял, что дед почти поверил, это неприятно, гораздо лучше думать, что внук что-то значит, на него начинают устраивать покушения… нет, еще не покушения, но уже предупреждают, что в другой раз, если не угомонится, могут убить вовсе.

Но дед не был бы человеком, если бы позволил рациональной мысли взять верх. Снова крякнул, уже веселее, провозгласил:

— Костя, там где-то уже просчитали!.. Сценарии написали, то да се… Высчитали, что ты станешь не то Наполеоном, не то Чингисханом, а твои скифы сметут их Европу на фиг. Вот и пытаются тебя остановить пораньше. Тебе надо охрану, вот что я тебе скажу. А почему нет? Вон у тебя один Тор чего стоит? А Внимательный, есть у вас такой на сайте, так и вовсе любым оружием владеет!

— Все-то ты знаешь, дед, — сказал Крылов.

— Знаю, — ответил дед гордо.

— И помнишь, — добавил Крылов тоже с гордостью.

Он надеялся, что дед уже забыл про опасную идею умерщвления стариков, все-таки склероз должен давать о себе знать, однако дед снова потянулся к отпечатанным листам, взял, перевернул, отодвинул на расстояние вытянутой руки:

— Все верно, наша жизнь не страдание и не наслаждение, как говорят длинноволосые… или теперь уже стриженые поэты, а дело, которое мы обязаны делать! И честно довести его до конца. По-настоящему мудрый человек живет лишь до тех пор, пока его жизнь имеет большую цену, чем его же смерть.

Крылов сказал нервно:

— Дед! Это все… крайности. Любой подвиг — крайность. А жизнь наша не состоит из подвигов. Те, кто старался всю жизнь превратить в подвиг… например, коммунисты!.. надорвались очень быстро. А простенькие люди, которых везде большинство, так и вовсе не пошли за такими неистовыми.