Дорогой Джон - читать онлайн книгу. Автор: Николас Спаркс cтр.№ 5

Вот так я пошел в армию. Сначала хотел поступить в морскую пехоту, потому что именно морпехов знал лучше всего — в Райтсвилл-Бич яблоку негде было упасть от стриженых здоровяков с базы Л ежен или с Черри-Пойнт, однако, когда пришло время, выбрал армию. Я глубокомысленно рассуждал, что автомат мне все равно дадут, но в дело вмешался случай: когда я явился на пункт вербовки новобранцев в морскую пехоту, оказалось, что офицер ушел на обед, а его коллега, ведавший набором в армию (его офис располагался на той же улице, почти напротив), оказался на месте. Мое решение было скорее спонтанным, чем обдуманным, но я лихо расписался на пунктирной линии четырехлетнего контракта. Прощаясь, офицер похлопал меня по спине и поздравил, и я, идя к двери, с любопытством соображал, во что, собственно, ввязался. Это произошло в конце 1997 года, и было мне двадцать лет.

Тренировочный лагерь для новобранцев в Форт-Беннинге оказался именно такой дырой, как я и представлял. Весь уклад, казалось, призван был унизить нас и промыть мозги, дабы мы беспрекословно подчинялись приказам, какими бы идиотскими они ни казались. Но я адаптировался быстрее, чем многие. Пройдя лагерное чистилище, я выбрал пехоту, и следующие несколько месяцев мы провели на военных учениях в Луизиане и старом добром Форт-Брэгге, где изучали самые эффективные способы убивать людей и ломать вещи. Через некоторое время мою часть в составе Первой пехотной дивизии послали в Германию. Я ни слова не знал по-немецки, но это мне не мешало: практически все, с кем приходилось иметь дело, говорили по-английски. Сперва было легко, потом началась армейская жизнь. Я провел семь препаршивых месяцев на Балканах — сперва в Македонии в 1999-м, затем в Косово, где оставался до конца весны 2000 года. Платили нам скудно, но, учитывая отсутствие расходов на квартплату, еду и вообще что-либо, на что мне захотелось бы расходовать полученные чеки, на моей карточке скопилась кое-какая сумма — не много, но достаточно.

Первый отпуск я провел дома, заскучав до полного озверения. Второй отпуск провел в Лас-Вегасе: там вырос один из моих приятелей, и мы втроем разнесли квартиру его родителей. В Beгace я спустил большую часть своих сбережений. Третий отпуск я решил снова провести дома, нуждаясь в каком-то перерыве после Косово и надеясь, что привычная скука окажется целительной. По причине значительной удаленности мы с отцом редко перезванивались, однако папа регулярно писал мне письма, причем на конверте неизменно красовался почтовый штемпель с первым числом каждого месяца. Папины письма не были похожи на те, что получали мои товарищи от матерей, сестер или жен: ничего задушевно-сентиментального, ничего, позволяющего предположить, что отец по мне скучает, и ни единого слова о монетах. Папа писал о переменах в нашем районе, в основном о погоде. Когда в письме с Балкан я описал неслабую переделку со стрельбой, в которой мы побывали, папа ответил что-то вроде «рад, что ты, сынок, выжил», но и только. По тщательному подбору фраз я понял — отец не хочет слышать об опасных вещах, которыми занимаюсь. Его ужаснуло, что я побывал в опасной передряге, поэтому мне пришлось пропускать леденящие кровь подробности. С тех пор я писал, что караульная служба, без сомнения, самая скучная штука на свете и что единственным моим развлечением много недель было гадать, сколько сигарет напарник выкурит за вечер. Каждое письмо папа заканчивал обещанием скоро написать и ни разу меня не подвел. Спустя много лет я пришел к выводу, что до лучших сторон отцовского характера мне, пожалуй, никогда не дорасти.

За три года в армии я повзрослел. Да, опять избитое клише — пошел в армию мальчишкой, вернулся мужчиной и все такое. Но военная служба любого заставит поумнеть, особенно пехотинца. Тебе доверяют снаряжение, которое стоит целое состояние, от тебя многое зависит, и если ты облажался, тебя ждет наказание куда серьезнее, чем отправиться спать без ужина. Конечно, в армии слишком много бумажной работы и скуки, практически все курят и не в состоянии сказать и фразы, не приправив ее крепким словцом, у каждого под койкой коробка с грязными журнальчиками, и приходится вытягиваться в струнку перед не нюхавшими пороху выпускничками курсов вневойсковой подготовки офицеров резерва, уверенными, что у пехотинцев вроде нас ай-кью неандертальца. Но ты волей-неволей усваиваешь самый важный урок — у каждого в жизни есть обязанности, и лучше выполнять их как следует. Получив приказ, ты не имеешь права сказать «нет» — на кон поставлены многие жизни. Одно неверное решение, и твой товарищ может погибнуть. На этом стоит армия. Многих удивляет, как это солдаты могут день за днем рисковать жизнью или воевать за то, во что не верят. Верят не все, это так. Мне довелось работать с людьми, наверное, всех оттенков спектра политических убеждений. Среди солдат попадались те, кто ненавидел армию, и те, кто бредил военной карьерой, приходилось иметь дело и с гениями, и с идиотами, но когда прекращают говорить политики и начинают говорить пушки, мы делаем то, что делаем, друг для друга. Ради нашей дружбы. Не ради страны, не ради патриотизма, не потому, что мы запрограммированные на убийство киборги, но ради товарища, стоящего рядом с тобой. Сражаешься за своего друга, чтобы он выжил, а он бьется за тебя, и вся армия построена на этой простой истине.

Словом, как уже сказано, я повзрослел и изменился. Когда уходил в армию, я курил и в Форт-Брэгге выкашлял и выплюнул чуть не целое легкое, но в отличие практически от всех в нашей части бросил курить и не притрагивался к сигаретам больше двух лет. Я почти завязал с выпивкой — одной-двух бутылок пива в неделю стало достаточно (вообще целый месяц легко мог прожить без капли спиртного). Мой послужной список был безупречен: меня повысили с рядового до капрала, а через шесть месяцев — до сержанта, и я открыл в себе новую способность — руководить. Я водил людей в бой, мой взвод участвовал в пленении одного из самых известных военных преступников на Балканах. Мой командир рекомендовал меня в офицерскую кандидатскую школу в Форт-Беннинге, и я колебался, не пойти ли и впрямь учиться на офицера. Однако иногда это означает лишь дополнительную бумажную работу и писанину, а к этому у меня душа не лежала. Кроме серфинга, до поступления в армию я несколько лет не занимался спортом. К третьему отпуску, однако, я оброс двадцатью фунтами мышц и распрощался с дряблым животом. Большую часть свободного времени я проводил, бегая, боксируя, поднимая штангу и размахивая гантелями на пару с Тони, качком из Нью-Йорка, который не умел разговаривать иначе как криком, клялся, что текила — афродизиак, и был моим лучшим другом во всей армии. Тони уговорил меня сделать татуировки на предплечьях, как у него, и с каждым днем воспоминания о прошлой жизни становились все более далекими и туманными.

Еще я много читал. В армии хватает времени для чтения; книги ходили по всей казарме, пока обложки вконец не истреплются; перечитав все, я шел в библиотеку. Только не подумайте, что я заделался ботаником — я не увлекался Чосером, Прустом, Достоевским и другими давно умершими гениями. В основном читал детективы, триллеры, романы Стивена Кинга и пристрастился к Карлу Хайасену — язык его произведений отличался особой легкостью и юмором. Замечу в скобках — если бы эти книги читали в школах на уроках английского, мировая популярность американских авторов заметно возросла бы.