На стороне ребенка - читать онлайн книгу. Автор: Франсуаза Дольто cтр.№ 102

Взаимоотношения между детьми превалируют над давлением взрослых. Взрослых нет в Доме детства.

До трехлетнего возраста дети развивают свою ответственность за себя самих, затем развиваются поведенчески. Они свободны в организации своего времени. А это умение означает и то, что дети научились управлять своим желудком, телом. Никто никогда ни к чему их не принуждает. Еда – в определенное время; дети или едят, или – нет, никто их не заставляет. И у них нет анорексии. Но, как на грех, в одном из кибуцев, который я видела, было заведено, что когда дети заболевали, им разрешалось уходить домой, к родителям, и матери там за ними смотрели. Сами они не приходили в амбулатории (а это дозволено, когда дети болеют)… В этом кибуце дети могли ночевать дома, если болели. Ну, так вот, именно в этом кибуце до 7 – 8-летнего возраста было очень много психосоматических расстройств. Вот ведь как – болячка-не болячка, что-то вроде «тошнит», «болит живот», «болит голова», «бобо», «устал» – и сразу к маме. А последнее, оказывается, и самой маме доставляет удовольствие. Это тоже имеет отношение к эдипову комплексу. Потом, в 8 лет, все болячки кончались. Болели столько же, сколько и в других кибуцах, то есть мало.

Для меня было ужасным – я пережила это в последних классах школы – дробление времени занятий, деление школьных предметов на кусочки, расписание в лицеях. Возможно, конечно, меня это угнетало с непривычки, хотя… Такое «деление» не поддается детскому разумению, оно разрушает личностные жизненные ритмы ребенка, а это вредно.

Я не ходила в лицей; до экзамена на степень бакалавра занималась дома и раз в неделю отправлялась на занятия – французский, литература, диктант, сочинение и т. п., а потом – еще один день для точных и естественных наук. Было время поработать со словарем, задание можно было отложить и не создавалось ощущения, что время прошло, а задание не выполнено. Ужасно, когда едва войдешь во вкус работы со словарем, его нужно тут же откладывать в сторону. Открываешь, чтобы найти одно слово, а тут же оказываются и другие, новые – интересно. Большинство детей не притрагиваются к словарю потому, что он – совершенный орган фрустраций: только увлечешься – надо тут же откладывать и выполнять задание. Но когда задания к предстоящему занятию надо готовить только два раза в неделю, появляется время и на словарь, и на многое другое. Например, в книге для чтения, помимо стихотворения, которое задано, есть и другие стихи. Что ж, урок еще через три дня – можно и почитать! А заданное выучу или сегодня вечером, или завтра. Время есть – целых три дня.

Когда в начале года я получала учебники, то сразу же их читала от корки до корки, и мне казалось глупым, что их делят на части по десять страниц. Для меня интересно было все! Бывало, наступает июнь, а я уже знаю, что проходят в июне, потому что я делала, что надо, в первые месяцы, но интересовало меня то, что в конце книжки. И почему ученик не может начать с конца? Конечно, в геометрии, например, это невозможно, – и хорошо! Для меня это было открытие: вторую часть без первой не поймешь. Обнаружила я это, читая книги с любого места, начиная, конечно, с предисловия. И если я читала в предисловии: «Я решил поставить глагол X перед глаголом У», я начинала искать глагол Х. Зачем? Предисловие заставляло меня размышлять. И книга становилась произведением автора, который задумал его и сумел после множества вопросов что-то создать для учеников.

Что значит «назначенное время», мы узнавали раз в три месяца: на этот день и час назначалось сочинение – за ограниченное время мы должны были сделать то, что дома делали, как выходило. В большинстве школьных учреждений приходить вовремя – обязательно, иначе не допускают до уроков. Но три-четыре минуты опоздания, это скорее – норма. В Великобритании директор школы в Саммерхиле поделился своим нововведением: любой ученик может не приходить на урок, но уж если пришел – должен быть вовремя. Хорошая идея, действительно! Ну, а если в этот день ученик хочет прийти, но опоздал на пять минут? В класс ему уже не войти. Мне кажется, что это скрытая тирания. Вместо того чтобы учить, что поведение одного не должно влиять на поведение других, ребенка воспитывают по стадным меркам. А стадное чувство далеко не гуманно: оно низводит человека до уровня социального животного. От орды к стаду. Школы – овчарни баранов Панурга ^[178]. И людей учат, что поощрение этого стадного инстинкта и есть нерв системы воспитания, тогда как приведение к состоянию социальных животных должно быть запрещено… Общайтесь с другими, но не повторяйте друг друга: не делайте одно и то же – ни одно и то же задание, ни один и тот же пример. Почему ученики в классе решают одни и те же примеры и у всех одинаковые книги? Допустим, та же самая тема для сочинений предлагается один, два, три раза в год оттого, что так легче проверять их преподавателю. Но в остальное-то время отчего ж не даются ученикам разные упражнения, которые позволят им применить на практике то, что усвоил каждый. И всяк по-своему. Зачем делать все одинаково? Так удобнее учителю, но учитель-то в школе не для этого, в школе главное – ребенок. Ритуально-священный принцип одного расписания для всех и точного его соблюдения также не выдерживает критики. Аргумент педагогов, согласно которому ребенок, опаздывающий в школу, всегда будет опаздывать на самолет или поезд, несостоятелен. Ребенок сам разберется, что к чему. Когда один раз опоздает на поезд или на самолет, он примет решение приходить вовремя. В действительности же скрывается другое: стремление преподавателя быть в классе «вторым после Бога» – непререкаемым авторитетом, хозяином. Отсюда и игры, рассчитанные на одноклеточных: «Бери пример с другого». Нет! Уважительно обращаются иначе: «Ты можешь брать пример с учителя, если хочешь…», и пусть учитель никогда не опаздывает. Именно таким образом он дает пример начала занятий в точно указанное время, а другие, если опоздали, это их дело… Но почему учитель сердится оттого, что кто-то опаздывает? Ведь другие приходят в назначенный час, им интересно? Это гнев, выдающий плохого преподавателя. Он боится, что недостаточно интересен аудитории, что не в силах ее покорить. Вот настоящая причина преподавательского гнева. «Обучение» пунктуальности лишь предлог. Никто не захочет ничего пропустить, если интересно…

Если ребенок любит то, что делает, он не хочет этого бросать. Есть и такие дети, которые, чтобы ни на секунду не отрываться от рассказа учителя, писаются в штанишки. Но если ребенок просится выйти с урока, глупо не разрешать ему. Тем более сейчас, когда дети не привыкли сидеть на месте… На переменах они так торопятся бегать, развлекаться, что забывают сходить в туалет. Возвращаются в класс и – вдруг хотят писать. Один учитель младших классов пришел ко мне за консультацией, так как директор школы, где он работал, запретил детям появляться в коридорах во время уроков. Так он распорядился. Учитель счел это необдуманным. Я поддержала его и предложила такой выход: «Оставьте распоряжение в покое. Директор преследует одну цель, вы – другую. Предупредите детей: господин директор запрещает; встретите его – будут неприятности, но не запрещать же мне вам ходить в туалет. Конечно, лучше, если бы вы это делали на перемене, но я понимаю, там так интересно, что вы лучше поиграете, чем пойдете в туалет. Значит, не шумите, если приспичило – идите, но тихо возвращайтесь и не беспокойте других». Учитель возразил, что в этом случае есть опасность, что весь класс один за другим отправится во время урока в туалет. «Может быть, если им неинтересно с вами, – сказала я. – Но вряд ли. Мне кажется, поговори вы с ними таким образом, они вам поверят и сами будут за собой следить». Учитель был шокирован тем, что дети настолько невнимательны на уроке, что то и дело они вспоминают, что не сходили в туалет, но вместе с тем он считал, что лишь навредит им, если не разрешит этого делать. В конце концов, если на уроке детям скучно, то, даже издеваясь над ними, внимательными быть не заставишь.