Завтра не наступит никогда - читать онлайн книгу. Автор: Галина Владимировна Романова cтр.№ 21

– Совершенно точно ее здесь не было, когда я выходил, – горячился мужчина с собакой, когда Орлов начал задавать ему вопросы. – Я вышел в начале девятого, спустился на первый этаж в лифте, он был пуст. Погуляли мы с Мотей полчаса, минут сорок, не больше. Возвращаемся, а тут такое… Обнаглели, белым днем грабить стали!

– Не ограбили ее, гражданин, – покачал головой Орлов. – Украшения все целы. Сумка вон тоже под ней. Она живет в этом подъезде?

– Да она из этих, из квартирантов, – кивнул мужик. – Тут у нас раньше коммуналки были. Потом расселили кого куда. Кто-то выкупил квартиры. Мне вот лично сын помог. Так вот эту коммуналку, где она квартировала, тоже выкупили. Но хозяева там не жили, а сдавали по комнатам. Так выгоднее.

– Чем же?

– Так одну семью пустишь в такую квартирищу, и что? Ну, тысяч пятнадцать возьмешь, максимально двадцать. А так с каждой комнаты – по семь тысяч. А там комнат пять, кажется, не знаю точно. Вот и считай!

– Хозяина как найти? – встряла троечница.

– Ему уже позвонили, скоро прибудет.

Хозяин приехал очень скоро. Вежливый такой, обходительный и до тошноты готовый к сотрудничеству.

Наверняка, стервец, комнаты в обход налоговой сдает, тут же сообразил Орлов, записывая под диктовку анкетные данные погибшей. Вот и гнется что есть силы. А таких прогнутых он не любил. Такие на что хочешь подпишутся, лишь бы их не тронули.

А ему правда нужна. Очень быстро надо было действовать, по горячим следам. А то потом – труба дело. Потом только через осведомителей работать. А с кем работать? С этой, что ли, троечницей, не захотевшей стать удовлетворительницей?

– Кто еще живет в вашей квартире? – продолжила допрос Влада.

Орлов специально свалил на нее писанину. А сам решил пока поговорить с соседями. Публика была весьма и весьма разношерстной. Может, кто из них и огрел матрону. Она, может, у кого-нибудь из холодильника сосиски таскала, вот ее по голове и того…

Холодильников в кухне не было, у каждого они имелись, но в комнатах. Так что воровство сосисок…

«Орлов! Хватит куражиться! – приказал он себе, когда устал хохмить молчком. – Убийство этой дамы может оказаться таким скверным, что ты света белого невзвидишь. Одета прилично, украшения дорогие, во дворе машинка хорошая припаркована, а она в коммуналке комнату снимала. Вопрос: почему? Снимала, по информации, давно. Всем уже должна была глаза намозолить и украшениями своими, и машиной. Вопрос: почему, если хотели ограбить, не ограбили раньше? И вопрос, вытекающий из предыдущего: почему, если хотели ограбить, не ограбили все-таки?»

– Здрасьте, – кивнул Орлов безликой молодой женщине в застиранном сером халате, почти бегом ринувшейся из ванной комнаты в свою. – Вас можно на минуточку?

– Меня?! – Она привалилась спиной к своей двери и побелела. – А меня зачем?!

– Как всех, так и вас, – пожал плечами Орлов, недоумевая.

Чего она боится-то? А она боится! И еще как! Вопрос – чего?

– Я должен с вами побеседовать, – пояснил Орлов после того, как представился и узнал, что побледневшая внезапно женщина есть соседка Маргариты Шлюпиковой – Маша Гаврилова.

– Беседуйте, – кивнула она, тяжело и прерывисто дыша. – А правда?..

– Что правда?

– Что эту убили?! – К последнему слову она почти осипла.

Орлов деловито кивнул, принимаясь сосредоточенно точить карандаш лезвием, положив листок из блокнота на какую-то дряхлую табуретку.

Это прием у него такой имелся. У кого ведь какой, так? Кто курит без конца, кто зажигалкой щелкает, чтобы отвлечь допрашиваемого от собственных мыслей и не дать ему с ними собраться. Кто что-то чертит на листе, схемы какие-то, и допрашиваемый машинально вытягивает шею, желая взглянуть и в тайну следствия тем самым проникнуть.

А он вот карандаши точил, и не чем-нибудь, а лезвием. Причем держал его так, что у человека, наблюдающего за ним, невольно опасение появлялось: как бы не поранился он. И вот допрашиваемый отвлекался, за лицом своим переставал следить, а Орлов при этом следил, и очень зорко следил. И на лице на этом кое-что да проступало. Иногда отчетливо, иногда не очень.

Маша Гаврилова выдала себя с головой, наблюдая за его манипуляциями. На какое-то мгновение забывшись, она выпустила на лицо такую откровенную радость, такое облегчение, что Орлов не удержался и спросил:

– Ненавидели ее? За что?

Она вздрогнула, глубже сунула в хлипкие карманы серого халата кулаки, раздумывала минуту, потом проговорила:

– Люто ненавидела!

– За что?

– Она у меня ребенка отобрала! – Маша чуть поколебалась, потом все же добавила: – Сука!!! Если бы вы знали, какая она была сука!!! Просто награду тому вручить, кто ее от нас от всех избавил.

– От всех? От кого еще? Она, что же, у всех подряд детей отбирала? – Орлов шумно дунул, не заботясь о том, что карандашные отходы разлетаются по полу. – Или еще чем промышляла?

– Не знаю насчет других детей, но что сука она была первостатейная, это совершенно точно. Она ведь не напрямую Гаврюшку моего отняла, то есть не себе взяла. Нужен он ей! – Маша не удержалась и плюнула в сторону соседней двери. – Она несколько раз ловила меня на том, что я выпивала. И как только мы с сыночком на порог, она тут же вызывала милицию и еще кого-то, кто за детей отвечает.

– За детей, между прочим, в первую очередь отвечают родители, – напомнил на всякий случай Орлов, тут же перестав точить карандаш. – Вы пили, она сигнализировала, как настоящий гражданин, неравнодушный, между прочим. Ей просто было жаль вашего ребенка, который мог быть некормленым и немытым. Не убивать же ее за это!!!

– Да вы что?!

Руки из карманов серого халата выскочили с такой скоростью, что Орлов невольно отпрянул. Еще залепит ему в глаз бывшая алкоголичка, что не пила недели три, было заметно. Станет он ходить с синяком на работу. Вот Левину-то будет радость.

– Я ее не убивала!!! – орала Маша Гаврилова, наступая на Орлова. – Очень нужно мне было руки об нее марать!!! Как бы я тогда сына себе вернула, а?! Меня посадили бы, а его куда? К приемным родителям?! Зачем я тогда пить-то бросала?!

Так, с этой логикой все было понятно. Орлов вздохнул.

Если и грозила когда-то с пьяной дурной башки своей Маша Гаврилова соседке, то до дела у нее вряд ли бы дошло.

Пить бросила. Работу если не нашла, то ищет. Волосы вымыты. Синяки под глазами имеют остаточный характер, значит, за ум взялась основательно. Халатишко опять же хоть и старенький, но выстиранный и отглаженный. Решила вернуть сына, это понятно. А коли решила его вернуть, то на рожон не полезет. Наоборот, тише воды, ниже травы ходить станет.

Вот если бы пила по-прежнему, то тогда запросто могла подговорить какого-нибудь собутыльника, чтобы он огрел соседку. Самой ей ни за что не справиться с такой тушей. Она этой Маргарите вряд ли до груди доставала.