Окно в Париж для двоих - читать онлайн книгу. Автор: Галина Владимировна Романова cтр.№ 55

— Заявлений не было. А вот звоночек на мобильный твоего брата, Даша, действительно в тот вечер случился. И, как думаешь, с чьего телефона был сделан? — Мазурин с ее разрешения курил в форточку на кухне, по-свойски ей «тыкал» и без конца показывал за ее спиной Гарику оттопыренный большой палец правой руки.

— С телефона Муратова? — не хотела, да ахнула она, не сумев сдержаться.

Все же надеялась, все же думала, что выбор ее тогда по осени не был роковой ошибкой и осуществлением коварных планов изощренных преступников. Пусть был просто ошибкой, просто случайной встречей случайных людей, не совместимых друг с другом по ряду причин. А так…

А так получалось, что и на скамеечке рядом с ней Константин Муратов оказался не просто так. И внимание ее на себя обратил не случайно, и очень ловко подвел все к тому, чтобы она предложила ему свою помощь вместе с крышей над головой и… собой в придачу. Хотя, странное дело, как это вообще можно было спланировать…

— Звонок был сделан с телефона Муратова, совершенно верно. Сейчас мои ребята работают со свидетелями. Как на грех, старик Щукин попал в больницу. — Иван выбросил окурок в форточку, выдохнул, закашлялся и полез за стол. — Простыл, бабка сказала. То ли бронхит, то ли воспаление. Под капельницей, пока трогать нельзя. А остальных задействуем. Думаю, ближе к вечеру возьмем голубчика. Тут такое дело, Прокопий…

Мазурин жадно посматривал на огромную тарелку, где томно плавился огромный кусок сливочного масла, брошенный Дашей в центр блинных кулечков. Аромат по кухне плавал потрясающий. Она же ванилина в тесто добавила, еще чуть корицы и лимонной эссенции. Теперь дождется, пока сварится какао, мама всегда подавала какао к блинчикам, Даша это отчетливо помнила еще с детства. Разольет его по высоким глиняным кружкам и уж тогда только позволит им все смести.

Иван Мазурин ей нравился. Он был добрым и порядочным, и необязательно Гарику было через слово напоминать ей об этом, она это и так чувствовала. Ему понравился ее дом, и он одобрительно прищелкивал языком, переходя из комнаты в комнату. Ему нравилось ее доверие Прокофьеву. Он даже благодарил ее за это. Чудной! Будто она и без него не рассмотрела его друга.

А друг-то Ванин, кажется, ее вчера ревновал, да! И так ревновал, что зубы у него поскрипывали. И говорил потом с ней с жестокой правдивостью или с правдивой жестокостью? Как правильно-то?

Ну, неважно. Важно, что ревновал. И ей это немного нравилось, когда он так вот молча, тихо, без сцен и упреков наливался злобой к сопернику, а ее… Ее потом любил почти с ненормальной какой-то страстностью, будто хотел оградить, закрыть от всего и от всех.

Это понравилось ей уже чуть больше.

А как утром пустился на маленькую хитрость, пытаясь остаться дома и не уходить от нее никуда, ее просто умилило.

Ну, хмурой она с утра проснулась, ну, недовольной, и что! Просто настроения не было. Просто снова навалилось все тяжелым грузом на душу, едва глаза открыла. А он, глупый, все принял на свой счет и тут же сотворил причину, чтобы никуда не уезжать.

— Угощайтесь, — коротко обронила Даша, присаживаясь на Лешино место у окна…

Она теперь никому не позволяла туда садиться. Никому…

В огромных глиняных кружках какао тут же подернулось ажурной пенкой, укрывая густой шоколадный аромат внутри. Блинчики начали исчезать с тарелки с молниеносной быстротой. Мазурин без устали ее нахваливал, только успевая накручивать хрустящее тесто на вилку. А Гарик просто млел от счастья, не сводя с нее восхищенного взгляда. Все казалось таким милым, домашним и обжитым, и молчать бы ей, а она возьми и все испорти, возьми и заставь его снова помрачнеть.

— Гарик, ну когда же мы все-таки с тобой съездим в Луковское? Давай уже завтра…

Она никогда не любила пятницу. С юных своих лет и до старости пятница ей казалась несчастливым днем. Канун выходных, а что же в них для нее было хорошего? Ну, ладно у кого семьи, родственники, дачи. Тут было все понятно. А у нее что? У нее пустота, одиночество, не занятых ничем сорок восемь часов субботы с воскресеньем, плюс вечер пятницы, который ну совершенно нечем было занять. Со стиркой, глажкой и уборкой благополучно справлялась посреди недели. Готовка… А много ли ей надо одной?! Пару картошек на сковородку, горсть капусты квашеной да стакан молока.

Вот и мыкалась всю жизнь с пятницы до понедельника, вот и не любила потому пятницу. А сегодня как раз пятница и выпала! Ну почему же именно она и именно тогда, когда у нее такое важное дело наметилось. Она так к нему готовилась. Так все обдумывала, сидя возле своего наблюдательного окошка в полном одиночестве и делая пометки в своей общей тетрадке в клеточку. И тут, как на грех, это ужасное совпадение.

Тамара Михайловна сделала очередную пометочку в своей тетрадке. Закрыла ее и, помыкавшись с ней по комнате, сунула в шкаф между пододеяльником и наволочками. Потом снова присела ненадолго у окна.

Часы на стене методично отщелкивали время. Люди передвигались по двору, как шахматные фигурки по доске. Все в соответствии с ее наблюдениями и записями в тетрадке. Без сбоев в графике!

Тамара Михайловна удовлетворенно улыбнулась.

Никогда раньше она не замечала за людьми такой обязательности в установленном ими раз и навсегда для самих себя расписании.

На работу — по времени, с работы — так же. Завтрак, обед, ужин — всегда в одно и то же время. Привычка — дело великое. Отучить организм от того, к чему он привык за долгие годы, бывает ой как трудно. Понаблюдаешь так вот с месяц и придешь к интересному выводу: а человечество-то и в самом деле огромный муравейник. Все по солнцу, все по времени. Даже алкаши несчастные и те удивляли, собираясь на одном и том же месте в один и тот же час.

Печалило ее другое. Печалило то, что подобными наблюдениями в их микрорайоне занималась не она одна. Имелся еще один человек с подобными увлечениями. Только мотивы у него были несколько другими. Не из праздного любопытства и вынужденного одиночества он отслеживал систему в беспорядочном, казалось бы, сновании людском.

Его интерес был преступным! И Тамара Михайловна мечтала теперь вывести этого мерзавца на чистую воду. И она это сделает непременно, невзирая на пятницу и обострившийся некстати радикулит.

С чего следовало начинать? С того, чтобы одеться потеплее, выйти на улицу и побродить в ожидании по двору.

Двор у них был знатный. Сразу четыре дома подъездами смотрели друг на друга. И стояли они так плотно, что на другую улицу можно было попасть только через два проходных подъезда. Имелся еще один выход, но он вел уже на проспект. А внутреннее перемещение с соседней улицы к автобусной остановке, к магазинам народ осуществлял только через эти два проходных подъезда.

Неудобно? Конечно! Но только не для злоумышленника. Ему это было на руку. Это было очень удобно, совершив свое черное дело, сразу вернуться домой. Никем не замечен, никем не задержан. По проспекту-то милиция взад-вперед челноками сновала, запросто могла остановить и полюбопытствовать: а что это в объемной сумочке несет господин хороший? А там…