Правда о первой ночи - читать онлайн книгу. Автор: Анна Данилова cтр.№ 22

– Наим, вот Валентина, моя подруга, про которую я тебе писала. – Раскрасневшаяся Ева, явно смущаясь, представила меня своему султану. Хотя нет, на султана он явно не тянул – слишком по-европейски выглядел: легкая светлая рубашка с закатанными рукавами и заправленная в белые джинсы, белые теннисные туфли.

– Привет, – улыбнулся мне Наим, – как тебе Стамбул?

Он говорил по-русски почти без акцента! Это радовало меня, хотя я не могла понять, почему они оба, Ева и Наим, не могли хотя бы из уважения ко мне разговаривать между собой на русском. Видимо, турецкий язык был им обоим ближе, он роднил их.

– Я мало что видела, одну дорогу да немного крепостной стены, – покраснела я, чувствуя, как мне трудно говорить с этим человеком.

– Мы потом покатаемся по городу, я сам расскажу о Стамбуле, он понравится тебе… А теперь – в дом. Айтен приготовила ужин. Ты помнишь Айтен? – обратился он уже к Еве. – Она до сих пор с нами…

Ба! Да у него есть жена! Какая неожиданность, если учесть, что до этого момента я была уверена, что между Евой и Наимом существуют (или хотя бы существовали), мягко говоря, романтические отношения. Айтен… Интересно, как выглядит эта женщина, жена миллионера, наверное, молоденькая смазливая девчонка или, напротив, закутанная в темные одежды, истерзанная многочисленными родами тетка?

Из глубины дома вышел Мюстеджеп и что-то сказал, обращаясь к Наиму, тот кивнул головой:

– Айда, сейчас немного колы, лимонада, а потом поужинаем…

Гостиную они называли салоном. Это была просторная комната, устланная коврами, по периметру которой стояли широкие, мягкие на вид диваны, покрытые узорчатыми голубыми покрывалами, а в центре, на скатерти густого фиолетового цвета с золотистым орнаментом, стоял круглый, низкий, чуть повыше пола, стол темно-вишневого цвета, с бортиками, вокруг которого были разложены красные большие подушки.

Внезапно появившаяся здесь маленькая женщина с коротко остриженной головой, в черных брючках и белоснежной блузке, расшитой бисером, с очень добрым лицом и огромными карими глазами, подошла ко мне и обняла, поцеловала в обе щеки и только потом, после небольшой паузы, в течение которой она с улыбкой и со слезами на глазах разглядывала Еву, поцеловала и ее.

– Привет, Айтен. – Ева тоже смотрела на нее с какой-то особенной нежностью. Я поняла вдруг, что эти женщины когда-то были очень близки, и Ева, возможно, жила в этом доме продолжительное время. Но то, что это была не жена Наима, я почувствовала сразу. Возможно, служанка или сестра.

– Кола? Лимонад? Кофе? – спросила меня Айтен, проворно выкатывая из угла столик и на моих глазах разбирая его на три изящных столика с гнутыми ножками.

Я не успела ничего ответить, как Айтен, мягко и неслышно ступая, вышла из комнаты. Наим сел рядом с Евой на диван и сжал ее руку. Мюстеджеп расположился напротив меня, словно специально для того, чтобы подбадривать взглядом. Снова вошла Айтен, заметалась по комнате, что-то расставляя, подкатывая столики к диванам, и вскоре на них появились серебряные тарелки с засахаренными орехами, печеньем, неизвестными мне сладостями, мандаринами и виноградом. Прямо передо мной на столе появился стеклянный кувшин с соком и стакан…

– Мы, мусульмане, не пьем спиртного, нам Коран не позволяет, – сказал Мюстеджеп. – Только колу, сок, кофе…

Уверенная в том, что это шутка, я улыбнулась: как это так – только колу, сок… Где это видано? Но ни Наим, ни Мюстеджеп, радуясь встрече с нами, так и не выпили ни глотка вина или чего-нибудь покрепче, Айтен не принесла даже пива – мужчины на самом деле пили лишь колу и сок. И только Ева, немусульманка, попросила принести холодной водки и маринованных овощей. Я видела, как напряжена она, и понимала, что ей не терпелось поскорее остаться с Наимом наедине, чтобы объяснить ему цель нашего приезда, – ведь мы приехали в Стамбул искать мою мать. Хотя я понимала, конечно, что у них, помимо этого вопроса, были и свои, общие дела. Мюстеджеп предложил мне после ужина отправиться в Кадыкёй, погулять по центру города, послушать уличных певцов. Я согласилась, поскольку уже не испытывала того страха, какой охватил меня в первые минуты после того, как наш самолет приземлился в аэропорту Ататюрк и я поняла, что обратного хода мне нет… Надо признаться, что этот парень понравился мне, особенно его улыбка, думаю, что и Ева была к нему неравнодушна, ведь он настоящий восточный красавец: густые вьющиеся темные волосы, матовая, чуть тронутая загаром кожа, тонкий, с горбинкой нос, слегка выпуклые, сверкающие из-под загнутых ресниц, черные глаза и словно нарисованные ярко-розовым карандашом полные губы. За внешней хрупкостью и худобой, как мне казалось, скрывалось сильное, мускулистое и очень выносливое тело. Так, во всяком случае, рисовало мне мое воображение. Мюстеджеп взял в руки тарелку с орехами и сказал мне, чтобы я не стеснялась, что мы с Евой здесь, в этом доме – желанные гости, что Еву тут очень любят, а я, ее подруга – это и их подруга и тоже уважаемая, ну просто драгоценная гостья. Чтобы как-то поддержать беседу, я сказала, что в России очень мало знают о турках, а если и знают, то в основном с негативной стороны, что турки – развлечение для русских женщин, и наоборот – русские женщины служат для турецких мужчин красивой и дешевой забавой, и заранее извинилась, что говорю такие вещи. Я ждала, что после моих слов в комнате произойдет какое-то движение, все обратят свое внимание на меня и Ева, наконец, вспомнит о моем существовании, но ничего подобного не произошло – Мюстеджеп лишь рассмеялся в ответ и сказал вполне серьезно, что турки действительно очень любят русских женщин, потому что они – самые красивые в мире.

Все то время, что Мюстеджеп ухаживал за мной, Ева с Наимом, взявшись за руки и глядя друг другу в глаза, о чем-то оживленно и очень эмоционально разговаривали, и самым частым в их разговоре снова звучало женское имя «Иветт» да скользящее «месаля». Я спросила Мюстеджепа, кто такая эта Иветт, на что он широко улыбнулся, покачал головой и сказал, что «ивет» означает на турецком «да», а «месаля» – «примерно». Слово-паразит – решила для себя я и под одобрительным взглядом своего нового турецкого друга взяла с тарелки мандарин.

А потом Айтен позвала нас ужинать. Мюстеджеп сказал мне на ухо, что вообще-то они с Наимом едят прямо здесь, в этом салоне, за софрой (так называется круглый низкий стол, окруженный подушками), но ради нас мы будем ужинать в европейской гостиной, за привычным нам столом.

Мы перешли в гостиную, и я увидела на покрытом белой кружевной скатертью столе тарелки с супом и миски с маринованными овощами: огурчиками, красным перцем, цветной капустой, морковью… Суп с необыкновенно приятным ароматом был жирный, бело-желтого цвета. Ева, наконец-то вспомнив обо мне и поймав мой настороженный взгляд, каким я осматривала беловатую жидкость, пояснила, что это куриный суп, сваренный на молоке.

– Ешь, моя хорошая, это очень вкусно, это фирменный суп Айтен…

Потом принесли блюда с горячими круглыми котлетами – кюфте, жареной курицей и тушеной бараниной… Хлеб был белый, теплый, его ломали прямо руками, он, воздушный, нежный, просто таял во рту. В результате я, все время с тех пор, как мы перекусили в самолете, испытывавшая острый голод, наелась так, что потом сильно пожалела о своей невоздержанности, тем более что Ева по сравнению со мной ела очень мало – она продолжала разговаривать с Наимом. После водки она была возбуждена, раскраснелась, и Наим, слушавший ее, то и дело нежным, заботливым движением промокал ей чистой салфеткой влажный лоб… Создавалось такое впечатление, что Ева в свое время самое меньшее спасла его от смерти, так он был с ней ласков и предупредителен. Я умирала от любопытства – о чем, ну о чем они могут так увлеченно разговаривать? Вряд ли обо мне и о душещипательной истории с поиском моей мамаши.